касалась этого вопроса с большой осторожностью.
— Зороастра у нас почитают, — сказала она неуверенно. — И конечно, тебя и твою мать…
Атосса нахмурилась в поисках верных слов и затем произнесла изысканную староперсидскую фразу, совершенно непереводимую на греческий, но сводящуюся к чему-то вроде «мы очень любим как своих родственников».
Я склонился до земли, гадая, каких слов от меня ждут. Лаис не подготовила меня к такой любезности.
Но Атосса и не ждала ответа. Довольно долго царица рассматривала меня своими сине-красными глазами.
— Я решила предоставить вам жилище получше. Скажи своей матери, что я была удивлена, узнав, что вы живете в старом дворце. Произошла ошибка. Виновные понесут наказание. Скажи также, что до отбытия двора в Экбатану я приму ее. И еще решено, что тебя переведут в первую группу придворной школы. Ты будешь учиться с принцами царской крови.
Должно быть, я выдал свою радость, но царица не казалась такой довольной.
Уже много лет спустя, когда мы с Атоссой стали друзьями, она призналась мне, что в действительности решение об улучшении нашей жизни исходило не от нее, а лично от Дария. Очевидно, одно из посланий Лаис дошло-таки до Гистаспа. Взбешенный, он пожаловался сыну, который и приказал Атоссе обращаться с нами подобающим образом.
— Но, — сказала Атосса двадцать лет спустя, одарив меня своей очаровательной чернозубой улыбкой, — я не собиралась слушаться Великого Царя. Совсем наоборот — я собиралась предать тебя с матерью смерти. Видишь ли, я была вся во власти этих злых магов. Трудно поверить, правда? Как они заморочили нам голову, настроив против Мудрого Господа, Зороастра и Истины! Ведь я действительно следовала Лжи!
— И продолжаете следовать! — Наедине я всегда дерзил Атоссе, это ее забавляло.
— Никогда! — Атосса чуть улыбнулась. — Тебя просто спас тот случай в классе. До тех пор вряд ли кто слышал о тебе и твоей матери. Но когда разошелся слух, что во дворце внук Зороастра, посылающий проклятия магам… Да, тут уже тебя нельзя было не замечать, правда, можно было убить…
Но если бы вас с матерью нашли на дне колодца — у меня было такое на уме, лихорадка слишком долгая штука, — прочие жены Дария обвинили бы меня и он был бы недоволен. И мне пришлось изменить курс. Как Лаис старалась спасти свою и твою жизни, так и я стремилась сделать своего сына наследником Дария. Попади я в немилость, Персидская держава досталась бы не моему сыну, а Артобазану, в чьих жилах царской крови не больше, чем у Дария.
— Или Кира Великого, — вставил я.
Со старой Атоссой можно было позволять себе вольности до известного предела.
— Кир был потомственным вождем горных племен. — Атосса ничуть не смутилась. — Он был урожденный Ахеменид, урожденный владыка Аншана. Что касается остального мира… Что ж, он завоевал его обычным образом, и если бы его сына Камбиза не… если бы он не умер, то не было бы никакого Дария. Но это прошлое. Сегодня Ксеркс — Великий Царь, и все оказалось к лучшему.
5
Двор покидал Сузы в четыре этапа. Поскольку гарем двигался медленнее всех, женщины и евнухи выезжали первыми. Само собой, носилки Лаис двигались в свите царицы Атоссы. Теперь Лаис стала важной придворной дамой. Следом за гаремом вывозили драгоценности и утварь Великого Царя. Затем отправлялись чиновники канцелярии со своими бесконечными свитками. Потом должностные лица, законники, знать, и, наконец, на дорогу верхом или на боевой колеснице выезжал сам Великий Царь. Благодаря Милону, я ехал среди знати на запряженной четверкой коней колеснице. Вскоре после моего перехода в первую группу придворной школы Фессал настоял, чтобы его сына тоже приняли туда на том основании, что племянник афинского тирана равен по положению персидскому вельможе или жрецу. Итак, мы с Милоном снова учились вместе, и мне нашлось с кем говорить по-гречески. Когда пришло время отправляться в Экбатану, Фессал настоял, чтобы я ехал вместе с ним и Милоном.
Мы покинули Сузы на рассвете. В Загросских горах таял снег, и вода в обеих реках поднялась. Но через месяц эти бурные потоки превратятся в два грязных ручейка. Я не видел места, где бы было так жарко летом, как в Сузах — а я немало времени прожил в Индии, — и так холодно зимой, а я пересек заснеженные Гималаи.
Фессал сам правил четверкой коней. Когда-то он был победителем Олимпийских игр в гонке колесниц и так же, как Каллий, упивался этим. Игры устраиваются раз в четыре года, и в них есть нечто такое, что сводит с ума даже умнейших из греков. Думаю, если бы Фессалу предложили выбор: быть тираном Афин или получить венок победителя на тридцать девятой Олимпиаде, он бы предпочел пучок оливковых веток.
Со всеми своими носилками и фургонами гарем тащился до Экбатаны недели две. Мальчики с чемпионом-возницей добрались туда за четыре дня. Кстати, тогда же я впервые оценил созданную Дарием превосходную систему дорог. Дариевы дороги расходятся из Суз на север, юго-запад и восток. Через каждые пятнадцать миль стоят почтовые станции, а также постоялые дворы с конюшнями. Вокруг станций вырастают деревушки.
На нашем первом ночлеге я увидел сквозь бело-розовое цветение тысяч плодовых деревьев лачуги нового поселка. К северу от Суз земли чрезвычайно плодородны.
Уважая ранг Фессала, хозяин постоялого двора отвел нам небольшую комнату с низким потолком и земляным полом. Менее значительные персоны спали в конюшнях и коровьих стойлах или просто на земле под звездным небом.
Хотя люди такого ранга путешествуют с собственными шатрами, челядью и утварью, Фессал захотел, чтобы мы путешествовали, «как воины; ведь вам обоим предстоит ими стать».
— Киру — нет, — сказал Милон. — Он собирается стать жрецом. Он вечно молится и придумывает проклятия.
Хотя Милон плохо помнил свой родной город, афинское ехидство ему не изменяло. Наверное, оно в крови.
Фессал взглянул на меня с интересом:
— Ты потомственный маг?
— Нет. Я не перс…
— Он не перс. Он мидиец.
Милон тактом не отличался. При дворе считалось дурным тоном упоминать о том, что пророк, посланный Мудрым Господом, сам не перс, а мидиец из Раг. Хотя многие представители нашей фамилии пытались это оспорить, Зороастр не имел ни капли персидской крови. Правда, я не думаю, что и мидийская есть. Подозреваю, наши корни уходят в истинно древнее племя — ассирийцев, халдеев или вавилонян. Не считая меня, все Спитамы слишком смуглы, слишком экзотичны с виду для мидийцев. Я, благодаря Лаис, светлый, я похож на грека.
Фессал разжег угли на жаровне и испек нам из отрубей и воды солдатский хлеб. Плод его трудов видом и вкусом напоминал подсохшие на солнце коровьи лепешки.
— У тебя великие предки, — сказал Фессал.
Он был красивым мужчиной. В юности он женился на персиянке из Милета, и хотя в ту пору афиняне не так возражали против смешанных браков, как теперь, все в Афинах считали, что если представитель их царствующей династии женится на персиянке, та должна быть по меньшей мере близкой родственницей Великого Царя.
Мне говорили, что Фессал совсем не по-афински любил свою жену. Определенно, он был страстным мужчиной. Роман между ним и будущим цареубийцей Гармодием был столь неистовым, хотя и коротким, что повлиял на судьбу Афин.
Думаю, никто из ныне живущих толком не понимает, что там, собственно, произошло. Эльпиниса,
