— Месть Великого Царя была ужасна, — сказал помощник распорядителя, благоговейно покачивая головой. — Он расплавил статую Бел-Мардука, и теперь никто никогда не сможет пожать ее руку. Потом он срыл все храмы Бел-Мардука и разогнал всех жрецов, кого не убил. Потом он срыл городские стены. Сровнял с землей зиккурат. Конфисковал земли и имущество самых видных купцов…
— В том числе и Эгиби?
— Нет. — Евнух улыбнулся. — «Эгиби и сыновья» теперь обосновались здесь, в Сузах. Потом Великий Царь разделил Вавилонию на две сатрапии и упразднил титул «царь Вавилонский». На сегодняшний день Вавилон — провинциальный город и его тысячелетняя история подошла к концу.
— И где же теперь зимует двор?
— В Персеполе.
— Но там зимой морозы.
Евнух вздохнул:
— Мы покорные рабы.
Он произнес традиционную формулу, и я тоже повторил ее. Когда я спросил, куда делись все те тонны вавилонского золота, то получил ответ, что все ушло на оплату вторжения в Грецию.
— Ушло, и ушло без следа, — сказал евнух. — Эти войны оказались разорительными!
— Но успешными. Афины разрушены.
— О да! Да!
Но энтузиазм евнуха был явно наигранным. Дальнейшие расспросы раскрыли часть истории, столь хорошо известной здесь, в Афинах, и я повторю ее, Демокрит, только чтобы ты смог представить себе, как все это выглядело с другой стороны.
Ксеркс лично командовал вторжением. Он шел по суше из Сард. С ним были три армейских корпуса из шести, или шестьдесят тысяч воинов — не шесть миллионов, или какое там еще число придумал Геродот, дабы польстить афинянам. Войско сопровождал весь флот.
Греки были в панике. Все дельфийские и афинские оракулы были единодушны: Великий Царь непобедим, и они намекали, что со стороны афинян было бы мудро отдать свой город и бежать в Италию. Позже Дельфийский оракул оговорился, что деревянные городские стены могут принести пользу. И тогда не уважаемый и не любимый народом Фемистокл решил довольно хитро истолковать слова «деревянные стены» как «деревянные корабли».
Но канцелярский евнух знал лишь придворную версию войны, которую и изложил мне.
— Ровно два года назад, в этом же месяце, Великий Царь был в Трое, где принес в жертву троянской богине тысячу быков.
Для меня это был удар. Только что я радовался, что Ксеркс, упразднив титулы царя Вавилонского и египетского фараона, упразднил и богов этих стран. Однако скорее из драматических, чем из религиозных соображений он принес роковую жертву не Мудрому Господу, а какой-то троянской богине, чье имя даже этот евнух не смог вспомнить.
— Но место жертвы было выбрано удачно, господин царский друг. Как вам лучше всех известно, Великий Царь много знает наизусть из грека Гомера. Поэтому после жертвоприношения он, стоя один среди развалин, произнес: «Я отомщу за Трою, разгромленную вторгшимися греками. Я отомщу за своего предка, царя Приама. Я отомщу за всю Азию, за все неисчислимые зверства греков. Как греки напали на Азию, чтобы вернуть свою спартанскую шлюху, так я нападу на них, чтобы смыть пятно бесчестья, лежащее на нас столько поколений. Афины будут сожжены, как некогда Троя. Афины будут сожжены, как некогда Сарды. Афины будут сожжены, и я сам поднесу факел. Я — возмездие! Я — справедливость! Я — Азия!»
Затем персидские войска пересекли Голлеспонт и вошли в Европу.
Для своего вторжения в Грецию Ксеркс придумал хитрый повод. Поскольку в мире нет грека, не гордящегося лично варварским нападением своих предков на азиатский город Трою, Великий Царь возложил на всех греков ответственность за грехи их предков. И он был искренен в этом. Ксеркс действительно верил, что рано или поздно боги — которых, конечно же, на самом деле не существует — сурово потребуют ответа за все совершенное когда-либо зло.
Поначалу война шла успешно. Флот и войско в строгом взаимодействии дошли до побережья Фессалии. По пути был убит спартанский царь Леонид со своими воинами. Через четыре месяца после своей речи в Трое Ксеркс был в Аттике. Афинский лидер Фемистокл приказал афинянам эвакуироваться. Большинство горожан погрузилось на корабли, которые, как он сказал, и есть «деревянные стены Афин». Фемистокл изощренно изменил букву, если не дух Дельфийского оракула, и афиняне предпочли согласиться с ним. У них не было выбора: поскольку персидские войска непобедимы, оставалось или отплыть в море, или умереть на суше.
В присутствии Ксеркса Афины были сожжены дотла, и Троя — не говоря уж о Сардах — была отомщена. Тем временем Фемистокл втайне связывался с Ксерксом. Афинский командующий, как это водится у греков, просил земель и денег, и Ксеркс более чем охотно согласился снизойти к лукавому врагу. Демонстрируя добрую волю, Фемистокл сообщил Ксерксу, что поскольку греческий флот готовится отплыть в Сицилию, если Великий Царь хочет полной победы, ему следует напасть немедленно. Любопытно, что только царица Артемизия заподозрила ловушку. Кстати, ее желание сбылось, и она лично командовала галикарнасскими войсками, и хотя в военном деле смыслила мало, но тонко понимала греческую душу. Между прочим, выходя в бой, Артемизия нацепляла искусственную бороду по образцу Мардониевой настоящей. Мардония очень раздражала эта пародия, но он молчал.
Не вняв предостережению Артемизии, Ксеркс дал приказ к атаке. В результате измены или некомпетентности финикийских капитанов треть флота была потеряна. Когда Ксеркс совершенно справедливо наказал виновных, оставшиеся финикийские и египетские капитаны дезертировали, и Персия осталась уже без половины флота. И все же на суше мы сохраняли превосходство. Тем не менее двурушник Фемистокл получил от греков всеобщее доверие за выдающуюся морскую победу. Что началось с его стороны предательством, закончилось так называемым спасением Греции.
Ксеркс не возложил ответственности за разгром на Фемистокла. Да и с чего бы? Греки не победили. Персы проиграли из-за финикийских капитанов. Затем Фемистокл предупредил Великого Царя, что передовой отряд афинского флота отплыл к Геллеспонту с приказом уничтожить мост между Европой и Азией. Чтобы защитить мост, Ксеркс поспешил по суше в Византий. По пути он остановился у моего деда в Абдере — большая честь, как и источник бесконечных бед для семейства Лаис. До сего дня они слывут мидофилами.
Ксеркс оставил в Греции один корпус под командованием Мардония. Второй корпус охранял протяженный путь по суше от Аттики до Геллеспонта. Третий использовался для поддержания порядка в ионийских городах.
Поскольку Мардоний продолжал контролировать материковую Грецию, все греческие вожди, находящиеся в оппозиции к афинским властям, прибыли в его штаб-квартиру в Фивах. Антиперсидски настроенные греки были полностью деморализованы. Тем не менее Мардонию пришлось вторично сжечь Афины, в качестве урока консервативной партии. Из всех афинян только консерваторы отказались признать Великого Царя своим господином. Упав духом, они все умоляли о помощи Спарту, но никто не пришел им на помощь. Спартанцы — традиционно ненадежные союзники. К тому же, и возможно именно поэтому, спартанские вожди всегда на жалованьи в Персии.
Какое-то время казалось, что Мардоний успешно выполнил свою миссию. Но потом спартанского правителя Павсания обуяла жадность. Как-то вдруг обнаружив, что луна в благоприятной позиции, он привел войско в Аттику и попросил Мардония подарить ему сундук золота, и тогда он уйдет. Но Мардоний хотел полной победы над Спартой и ее греческими союзниками. И золота не дал. Его тоже обуяла жадность — жадность до славы. В другое время Мардоний не упустил бы своей выгоды, но, позволив жажде славы взять верх над корыстью, он погубил себя. Всегда ошибочно идти против своей натуры.
Мардоний напал на спартанское войско. Спартанцы были разгромлены. Но когда они попытались спастись бегством, то обнаружили, что дорога назад в Пелопоннес блокирована нашими войсками, и все их запасы провизии захвачены.
Мардоний добился своего. Греция принадлежала ему. Но ему захотелось сделать завершающий триумфальный жест. Верхом на белом коне он возглавил последнюю атаку на остатки спартанского войска.
