началом битвы.
От караванной площади царская дорога ведет в зеленый парк, в центре которого расположен причудливый бревенчато-кирпичный дворец. Может быть, он не так внушителен, как новое творение Бимбисары, но гораздо красивее.
К тому времени я уже изнемог, и мой эскорт тоже. Им эта долгая пешая прогулка по жаре была совсем ни к чему, просто пришлось исполнить мой каприз. Но во дворце они отыгрались.
— Царь сказал, чтобы вас привели к нему, как только прибудете. — Взмокший распорядитель сиял от радости. В отличие от меня.
— Но я весь в пыли…
— Сегодня царь не обращает внимания на протокол.
— В таком случае, может быть, царь не будет возражать, если я сменю эти одежды и…
— Царь может не обращать внимания на протокол, но ожидает послушания во всем.
— Но я привез дары Великого Царя…
— В другой раз.
— Мне очень жаль, — прошептал принц Джета.
Пока распорядитель вел меня через высокие комнаты, разукрашенные серебром, перламутром и слоновой костью, я физически ощущал, какой контраст представляю с окружающей роскошью.
Наконец, безо всяких церемоний, я вошел в маленькую комнату со стрельчатыми окнами, выходящими на деревья, цветущие виноградники и пересохший мраморный фонтан. На фоне окон вырисовывались силуэты двух бритоголовых буддийских монахов.
На мгновение я подумал, что не туда попал, и в замешательстве уставился на двух стариков. Они улыбались мне. Старики походили на братьев. Меньший из них сказал:
— Добро пожаловать, Кир Спитама, к нашему двору!
Я хотел упасть на колено, но царь Пасенади остановил меня:
— Нет, нет! Вы святой человек. Вы должны опускаться на колени только перед теми, кто поклоняется… огню, не так ли?
— Мы поклоняемся только Мудрому Господу. Огонь — всего лишь его посланец.
Я слишком устал, чтобы проповедовать, и больше ничего не добавил, да и слащавость царя показалась мне безобидной.
— Конечно, конечно. Вы молитесь небесному богу. Ведь и мы тоже, правда, Шарипутра?
— Да, в самом деле. У нас есть все боги, которых только можно вообразить, — сказал высокий тщедушный Шарипутра.
— Включая и тех, которых вообразить нельзя, — добавил Пасенади.
— Мудрый Господь — единственный бог! — сказал я.
— Наши боги тоже единственные. Правда, Шарипутра?
— Многие из них, мой драгоценный.
К тому времени я уже привык к манере индийских святых обращаться со своими приверженцами как… как с малыми любимыми детьми. Это «мой драгоценный» звучало нежно, в отличие от угрожающих «драгоценных» в устах Аджаташатру, который только и думал, как усыпить бдительность собеседника.
— Мне видится здесь противоречие, — произнес я плохо повинующимся языком.
— И нам тоже, — ласково ответил царь Пасенади.
— По сути дела, сама жизнь есть противоречие, — хихикнул Шарипутра, — хотя бы потому, что рождение всегда является прямой причиной смерти.
Старики весело рассмеялись.
Поскольку я был совершенно не расположен к веселью, то взял официальный тон:
— Я прибыл от Ахеменида Дария, Великого Царя, владыки всей земли, царя царей!
— Мой драгоценный, мы знаем, знаем! И вы расскажете нам о Дарии, когда мы примем вас при дворе со всей подобающей пышностью. Тогда и только тогда мы примем посланца — нет, посла! — персидского царя, чье присутствие в долине Инда так обеспокоило нас всех. Но сейчас мы просто два старика, желающие следовать по пути восьми изгибов. Как царь, я не могу пройти по нему столь далеко, как мне того хочется. Но к счастью, теперь я архат, а вот Шарипутра необыкновенно близок к просветлению.
— Мой драгоценный, вовсе нет! Я служу Будде и нашей секте, понемножку…
— Слушайте его, Кир Спитама! Это Шарипутра создал секту. Это он создал все правила. Это он следит, чтобы все сказанное Буддой не было забыто. И Шарипутра сам помнит каждое слово, произнесенное Буддой с того дня в Оленьем парке в Варанаси.
— Мой драгоценный, вы преувеличиваете! Это Ананда, а не я помнит
— Нет. То есть плохо.
Я чувствовал, что схожу с ума. Мне не верилось, что один из этих стариков правит страной, по величине равной Египту, а другой — глава всех буддистов. Они поразили меня своей простоватостью.
— Я вижу то, чего вы не видите, — сказал Пасенади. — Но вы устали. И все равно вы захотите узнать эту историю. В свое время в Шравасти приехала молодая дама. Она сказала, что из рода Гаутамы, как и сам Золотой. О, я затрепетал! Когда мы поженились, просветленный открыл мне, какую милую шутку со мной сыграли. Очевидно, правители Шакьи не хотели смешивать свою благородную кровь с царским домом Кошалы. И в то же время они не хотели меня обидеть. И послали мне обычную проститутку. И я на ней женился. Но когда все раскрылось, рассердился ли я, а, Шарипутра?
— Вы были в ярости, драгоценнейший!
— О нет, не был! — Пасенади был уязвлен.
— Да, были. Вы так бушевали, что мы за вас испугались.
— Наверное, вам
— Мой драгоценный, вы рассердились!
— Мой драгоценный, нет!
Чья-то милостивая рука стерла из моей памяти окончание этой сцены. Наверное, я упал в обморок.
Персидское посольство заняло маленький особнячок в конце дворцового сада. От дворца нас отделяли фонтаны, цветы, деревья — и тишина. Даже павлины не издавали ни звука, — им подрезали языки? — а компания священных обезьян безмолвно взирала на нас с ветвей. В центре великого города царь создал лес отдохновения.
Мне дали неделю, чтобы подготовиться к официальному представлению царю. Принц Джета не отходил от меня. Он пригласил меня к себе домой — в высокое здание с видом на реку. В культурном обществе принца встреча с двумя выжившими из ума стариками стала казаться горячечным бредом. Но когда я рассказал ему о приеме у царя Пасенади, его это позабавило и встревожило.
— Это похоже на старика, — сказал принц.
Мы сидели на крыше. Когда солнце село за смутно вырисовывающиеся голубые холмы, облака приняли странную форму: они полосками расположились на небосклоне — предвестие сезона дождей. Небесный купол над Индией таинственным образом стал выше — обман освещения? Не знаю причины, но эффект устрашающий, унижающий человека.
— Распад государства объясняется поведением Пасенади?
— Все не так страшно, — уточнил принц Джета. — Кошала по-прежнему великая страна. Пасенади остается великим царем.
Я одними губами спросил:
— Шпионы?
Принц Джета кивнул. Но, возвращаясь к теме, пояснил:
— Дело в том, что Пасенади одновременно и архат, и царь, а одно с другим очень трудно сочетается. Я знаю это по собственному скромному опыту.
— Что такое архат?
— Само слово означает «убивший врага», в данном случае — свои человеческие желания.
— Как Будда.
