учреждались 5 КРО, одно из которых — Беломорское — имело центр в Архангельске. Его возглавил бывший работник Отдельного корпуса жандармов подполковник П. В. Юдичев. Поскольку на Севере не существовало других специализированных органов военной контрразведки, вся деятельность по борьбе со шпионажем в регионе полностью сосредоточилась в морском КРО. Задачи нового ведомства определялись так: «Борьба с военно-морским шпионством и вообще воспрепятствование тем мерам иностранных государств, которые могут вредить интересам морской обороны империи». Имелось в виду не только пресечение сбора секретной информации вражеской агентурой, но и противодействие диверсионным и пропагандистским акциям иностранных шпионов, что выгодно отличало военно-морской контроль от его армейских аналогов. Кроме того, одним из немаловажных достоинств морской контрразведки на Севере была в отличие от других театров военных действий ее отделенность от разведки.
Еще до появления «Положения о морских КРО», 6 июня 1915 года, Верховный главнокомандующий утвердил «Инструкцию наблюдательному агенту контрразведки», излагавшую общие требования к качеству подготовки агентуры военного контроля, основные методы контрразведывательной деятельности, категории населения, подлежавшие проверке. Особое внимание обращалось на контрабандистов, коммивояжеров, содержателей публичных заведений, лиц, прибывших из занятых противником местностей или следовавших туда.
Итак, к концу 1915 года морская контрразведка Российской империи, в частности, военно-морской контроль на ее Европейском Севере, получила законодательно-нормативное оформление, что позволило ее сотрудникам приступить к выполнению своих обязанностей. Однако в «Положении…» и «Инструкции…» содержался ряд недоработок, продолжавших существенно связывать руки отечественной контрразведки. Примером сказанному может послужить такой пункт: «Наблюдательный агент должен прибегать к личному задержанию подозреваемых (…) лишь в крайних случаях, поручая таковые при малейшей к тому возможности жандармским чинам или общей полиции, имея в виду, что задержание упоминаемых лиц самим агентом может обнаружить принадлежность последнего к контрразведке». Тем самым основной функцией военного контроля становились только выявление вражеских агентов и координация действий по их обезвреживанию. Кроме того, ведение контрразведки на местах возлагалось на жандармские команды, оказавшиеся в подчинении одновременно двух силовых ведомств — ОКЖ и МГШ. В то же время отсутствие в вышеназванных документах четко обозначенных форм взаимодействия военно-морского контроля с Департаментом полиции и Отдельным корпусом жандармов в дальнейшем привело к совершению контрразведчиками ряда ошибок, самой известной из которых стало печально известное «дело аскольдовцев». Толчком к нему послужило донесение начальника Архангельского губернского жандармского управления о намерении моряков крейсера «Аскольд», ремонтировавшегося в Тулоне, поднять бунт после выхода в море. Дело передали в Морской Генеральный штаб. В ночь на 21 августа 1916 года на крейсере в кормовом погребе 75-миллиметровых снарядов произошел взрыв, сочтенный, несмотря на незначительность повреждений, попыткой диверсии. Комиссия в составе военного следователя подполковника И. Найденова и офицеров корабля сделала заключение: взрыв по заданию германской разведки подготовил унтер-офицер И. М. Андреев. Исполнителями были признаны четверо матросов, казненных 15 сентября 1916 года Впоследствии выяснилась непричастность к взрыву Андреева и необоснованность — ввиду недоказанности обвинений — расстрела матросов.
Хотя морская разведка в России являлась отнюдь не основным направлением деятельности германского шпионажа, из-за общей пассивности русского флота наш военно-морской контроль столкнулся на Севере с серьезной активностью кайзеровских агентов, использовавших такие методы, как минирование и диверсии. Немцы располагали подробными сведениями о количестве судов, направляемых в Архангельск и Романов-на-Мурмане, о работах по строительству портов и железных дорог. И то сказать: вся эта информация публиковалась в открытой печати, несмотря на цензурные ограничения, что значительно облегчало подготовку диверсионных акций.
6 июля 1916 года в Архангельске по «невыясненным причинам» случился пожар, уничтоживший большое количество товарных запасов. В сентябре того же года сгорела кабельная станция в Александровске, обеспечивавшая телеграфное сообщение России с Англией. Причину пожара опять-таки установить не удалось, но, скорее всего, он явился следствием диверсии.
Германское командование всячески стремилось помешать бесперебойному поступлению на Восточный фронт иностранных военных грузов. Широкое распространение в данной связи получили диверсионные акты, направленные на уничтожение транспортных судов, направлявшихся в северные русские порты. Немецкий шпион Ф. Ринтелен вспоминал, что американские пароходы минировались его «коллегами» еще до выхода в рейс с расчетом на взрыв в гаванях Белого и Баренцева морей.
В октябре 1916 года в Архангельске у причала № 20 произошел мощнейший взрыв на пароходе «Барон Дризен», прибывшем из Нью-Йорка. Были повреждены пароходы «Рекорд» и «Earle of Farfor», уничтожены электростанция, десятки жилых домов и складских помещений, погибли и пропали без вести около тысячи человек, а 1166 получили ранения. Газета «Новое время» от 30 октября 1916 года писала по этому поводу; «Начато (расследование) причины взрыва на пароходе «Барон Дризен», причем власти уже в настоящее время имеют серьезные основания предполагать наличие злоумышления, организованного германскими эмиссарами». Следственная комиссия пришла к выводу; взрыв по заданию германской разведки осуществил боцман П. Полько. На суде он признался, что был завербован немцами в Нью-Йорке и во время разгрузки судна в Архангельском порту подложил в носовой трюм бомбу с часовым механизмом.
24 февраля 1917 года вспыхнул пожар на английском пароходе «Нигерия». Погибли 59 человек. Расследование не принесло результатов, однако показания свидетелей указывали на большую вероятность диверсии, ибо огнеопасных веществ в загоревшемся помещении не имелось, пламя же в считаные минуты охватило почти все судно.
Судя по перечисленным фактам, Беломорское КРО, сформированное слишком поздно, к 1917 году еще не приобрело достаточного опыта для эффективного противодействия диверсиям Гораздо успешнее боролось оно с вражеским шпионажем Так, в мае 1916 года в собирании сведений военного характера были уличены русский подданный норвежского происхождения О. Нильсен и торговец Сканке, а в начале 1917-го — флотский прапорщик Н. И. Кнопфер.
В то же время пресекались и попытки союзников вести разведывательную деятельность в этом регионе. К примеру, в январе 1917 года в поле зрения сотрудников военно-морского контроля попал консульский представитель США в Архангельске, датский подданный Карл Леве, стремившийся заполучить секретные карты фарватеров Северной Двины, Белого моря и Кольского залива. Леве был отстранен от должности, а его место занял другой дипломат — Феликс Коул.
Едва ли не наиболее распространенной формой прикрытия немецкой агентуры являлись торговые предприятия и страховые общества. Военные власти Архангельска неоднократно пытались выдворить из города многочисленные иностранные экспедиторские конторы, сотрудники которых имели доступ во все портовые районы. В итоге Беломорское КРО завело уголовные дела против фирм «Ферстер и Геппенер», «Гергард и Гей», «Книп и Вернер», «Гейдеман», «Шмидт».
27 февраля 1917 года в России, как известно, произошла Февральская буржуазная революция, и последнее царское правительство ушло в отставку, а уже 5 марта вышел указ Временного правительства о создании Чрезвычайной следственной комиссии (ЧСК), которой надлежало учинить расследование противозаконных действий бывших министров. В числе наиболее громких дел были и дела о взрывах на Бакарице и Экономии. На расследовании их настаивали и союзники, тоже понесшие немалый урон в архангельских трагедиях.
Уже спустя несколько дней комиссия с санкции Временного правительства взяла под стражу морского министра И. К. Григоровича. При аресте в квартире адмирала нашли многочисленные документы по катастрофам в Архангельске.
В марте 1917 года прокуратура наконец-то предъявила обвинение в «противозаконном бездействии власти» и вице-адмиралу Л. Ф. Керберу, но доказать его прямую вину в происшедших трагедиях так и не удалось. После этого вообще начало происходить нечто нереальное. Передача документов из Морского ведомства следователям комиссии постоянно саботировалась под разными предлогами, а затем подследственному Л. Ф. Керберу разрешили выехать в командировку в Англию, куда адмирал и убыл в октябре 1917 года. Обратно в Россию он, разумеется, уже не вернулся…
