Открытие великой реки Амазанок

идальго был и Орельяна: позже, в прошении на имя короля, он аттестует себя «рыцарем благородной крови и человеком чести».

Есть основания предполагать, что первые годы по прибытии в Новый Свет Орельяна провел в Никарагуа. Во всяком случае, где бы он ни странствовал, но к началу 30-х годов уже прошел суровую школу завоевательных походов и сумел выделиться даже среди прошедших «огонь и воду» людей из окружения Писарро. Не ясно, попал ли Орельяна в Перу вместе с самим Франсиско Писарро или с одним из последующих отрядов, участвовал ли он в событиях, ареной которых стала в 1532 году Кахамарка, — упоминания об этом нам не удалось разыскать в хрониках. Но по мере выдвижения Орельяны имя его в хрониках начинает встречаться чаще. Особо ценные сведения о его жизни перед походом в страну Корицы содержатся в документе под названием «Свидетельство о добросовестной службе капитана Франсиско де Орельяны» от 4 февраля 1541 года, которым открывается настоящая публикация.

В 30-х годах молодой конкистадор принимает участие во всех сколько-нибудь значительных походах и сражениях на территории Перу: в захвате Куско (1533) и Трухильо (1534), в походе на Кито (1534), в экспедиции на мыс Санта-Элена (северная оконечность Гуаякильского залива) и к Пуэрто-Вьехо (1535), в походе на Лиму (1535). В одной из этих битв он лишается глаза. Некоторое время Орельяна занимает важную должность в Пуэрто-Вьехо. В 1536 году он спешит на помощь осажденному восставшими индейцами Куско; он направляется в Куско «на коне и более чем с восьмьюдесятью пешими людьми, взяв с собой свыше десяти или двенадцати лошадей, коих приобрел за собственный счет да по своему почину». В этих походах складывается характер Орельяны — человека смелого, несгибаемого, опытного вожака и в то же время алчного и жестокого конкистадора, который оставляет за собой кровавый след на берегах открытой им великой реки и во имя Христа, ради золотого тельца грабит, убивает, вешает и сжигает заживо индейцев.

В следующем году правитель Перу направляет его в чине генерал-капитана (командующего самостоятельным войском) на усмирение возмутившихся индейцев провинции Кулата (Гуаякильское побережье). Как можно понять из хроник, Писарро по своему обыкновению хотел заслать подальше чересчур способного и честолюбивого офицера. Орельяна выполнил трудное поручение, оказавшееся не под силу двум другим капитанам, и, надо полагать, был так же жесток, как и все прочие конкистадоры. Победитель был назначен губернатором Сантьяго и Пуэрто-Вьехо и заложил в том же, 1537 году на реке Гуаяс невдалеке от разрушенного новый город — Сантьяго-де-Гуаякиль, нынешний Гуаякиль, крупнейший порт и населенный пункт Эквадора, жители которого считают Орельяну основателем своего города (В 1937 г. в Гуаякиле в связи с 400-летием города вышла в свет книга Эфраима Камачо «Основание Гуаякиля и капитан Франсиско де Орельяна, основатель города и открыватель Амазонки»).

В это время в Перу началась распря между Франсиско Писарро и его бывшим другом Диего де Альмагро. Возвратившийся из чилийского похода и считавший себя обделенным Альмагро в апреле 1537 года взял приступом Куско и захватил засевших в нем Эрнандо и Гонсало Писарро. Франсиско Писарро, не располагая достаточными силами, сперва сделал вид, будто согласен на любые уступки, но немедленно нарушил соглашение, едва его старший брат Эрнандо обрел свободу (Гонсало удалось бежать прежде). 26 апреля 1538 года между противниками произошло решающее сражение, вошедшее в историю под названием битвы при Салйнас. В этом сражении Орельяна командовал основными силами войска Писарро — семьюстами пешими и конными солдатами (по Сьеса де Леону). Сторонники Писарро одержали полную победу, Альмагро был взят в плен и казнен.

Потом снова Сантьяго-де-Гуаякиль: Орельяна управляет пожалованной ему территорией, у него «множество хороших индейцев… и всякие поместья да стада и много прочего имущества, коего достало б для того, чтобы быть очень богатым человеком, коли он удовольствовался бы тем, что сиживал дома да копил деньгу» (Карвахаль). Как и прочие вожаки конкисты, Орельяна прибирает к рукам богатства истерзанной завоевателями страны. Но ненасытная алчность и страсть к приключениям гонят его в новые походы, влекут к новым авантюрам.

Орельяна немедленно решает присоединиться к Гонсало Писарро, едва только ему становится известно, что тот собирает войско, чтобы идти в страну Корицы.

В страну корицы

В должность правителя Кито Гонсало Писарро вступил 1 декабря 1540 года. И когда Орельяна прибыл туда, приготовления к походу были в разгаре. К моменту выступления в распоряжении Гонсало Писсарро находилось около 220 испанцев («у каждого был меч и щит да небольшой мешок с провизией»), некоторое число негров-рабов и свыше четырех тысяч «дружественных индейцев» (indios amigos). Уделом «дружественных индейцев» была переноска тяжестей; дабы носильщики не разбежались по дороге, держали их в оковах и на общей цепи. Экспедиция была богато снаряжена, а солдаты почти все ехали верхом — небывалая по тем временам роскошь. С войском шли четыре тысячи лам, несметные стада свиней и своры собак, обученных охоте на индейцев. Уговорившись о совместном выступлении из Кито в марте, Орельяна отбыл к себе в Сантьяго-де-Гуаякиль.

Февраль у него прошел в хлопотах. По словам Карвахаля, он «издержал сорок тысяч песо (Один песо равнялся 4,6–4,7 г золота) на лошадей и амуницию и всякое воинское снаряжение». Закончив сборы, уладив все дела (в это время, 4 февраля 1541 г., и было составлено «Свидетельство», упомянутое ранее), Орельяна снова направился в Кито. И как говорится в «Повествовании», «у него было не более двадцати трех человек», четырнадцать из них ехали на лошадях.

Однако в Кито Орельяна не застал Гонсало Писарро. От Педро де Пуэльеса, которого тот оставил своим местоблюстителем в этом городе, он узнал, что войско выступило в поход еще 21 февраля 1541 года, то есть задолго до намеченного срока. Орельяна был немало озадачен этим, но все же, несмотря на предостережения, пустился с малочисленным отрядом вдогонку за Гонсало Писарро. Эта таинственная неувязка сама по себе, конечно, не может служить основанием, чтобы делать выводы об их взаимоотношениях, однако (особенно в свете дальнейших событий) она наталкивает на мысль, что в их отношениях с самого начала не все было ладно.

В это время Гонсало Писарро продвигался на юго-восток отрогами восточной Кордильеры, немного севернее вулкана Антисана, по направлению к нынешним городкам Папальякта и Баэса, «пробирался неприступными и нехожеными горами, карабкался на них, цепляясь руками, с великими усилиями и безмерным трудом, переправлялся через многие большие реки» (Овьедо), и в пути ему постоянно приходилось отбиваться от индейцев. Мы не станем подробно описывать перипетии похода Гонсало Писарро в страну Корицы — о них, как и о событиях удивительного плавания Орельяны по Амазонке, читателю расскажут материалы настоящей публикации; здесь мы лишь расставим на пути Писарро, как впоследствии и на пути Орельяны, те необходимые вехи, без которых было бы трудно ориентироваться среди моря туманных географических сведений из указанных источников (См. карту с маршрутом экспедиций Гонсало Писарро и Франсиско Орельяны).

Уже в семи лигах (См. на стр. 119 статью «Определение расстояний и дат в «Повествовании» Карвахаля») от Кито (на этот путь ушло около 50 дней) при переходе через один из хребтов, по-видимому, недалеко от Папальякты, погибло из-за лютой стужи более 100 индейцев, это были обитатели тропиков; «было на них одежды совсем мало, — пишет Гарсиласо де ла Вега, — да и та ничего не прикрывала». «Испанцы, дабы уйти от мороза и снега и выбраться из той скверной местности, — продолжает Гарсиласо, — бросили на произвол судьбы скот и провиант, кои с ними были». С этого момента путников постоянно преследовал голод; вскоре в пищу пошли не только лошади и собаки, но и седла, сбруя, башмаки, кора и листья с деревьев. На северных склонах вулкана Сумако войско набрело на индейскую деревушку и отдыхало в ней в течение двух месяцев, и «что ни день шел ливень». Здесь у Сумако экспедицию Писарро нагнал гонец от Орельяны.

Орельяне пришлось еще более туго: он шел по стране, разоренной войсками Писарро, стране, напоминавшей собой растревоженный улей, да и солдат у него было в десять раз меньше. Осаждаемый со