принимала гостей другая девушка, но она тоже проводила меня причудливым взглядом, улыбнувшись почти как та первая, а я вышел на улицу и гадал, как японки научились так одинаково улыбаться.
Улицы города встретили меня оглушающим гулом машин, шумом автострады и нескончаемым потоком толпы. Я и раньше представлял, что город переполнен, но не представлял себе, чтоб настолько. Пошёл по Гиндза пешком, наудачу, натыкаясь на прохожих и витрины магазинов и административных зданий, косился вверх, заглядывая в вершины небоскрёбов, рискуя свернуть себе шею, в лучшем случае – пару шейных позвонков.
Мимо мелькали разные причудливые персонажи. С накопившимися проблемами, увлечениями, обыденностью и надоевшей теснотой. На обочинах тусили молодые хиппи с ирокезами на башнях и с проколотыми носами – типичные фанаты моих подопечных, только они и слушают такую фигню, и я бы не удивился, если бы из их наушников звучали хиты «солнечных черепов» – как я давно умудрился их прозвать. Всё смотрелось предсказуемо. Вкусы урбанизированных тинейджеров мало чем отличались по всему миру, а вкусы токийской молодёжи тем паче. Молодёжь во всём мире одинакова, воспитанная американским фастфудом и поп-культурой. И пусть детишки казались рокерами, но от рокеров на них всего-навсего кожаная куртка, кастет, банка Вермута и парочка дешёвых причиндалов, а дети – они и есть дети. И слушают по ночам чокнутую Бритни Спирс и Пусикет Доллс, как бы не зарекались в обратном.
Пройдя несколько километров, я заметно устал. Небоскрёбы не кончались, давя на меня размерами. Вглядывался в толпу и заметил, что офисные здания заканчивались. Спустился в метро и промчался вихрем, минуя Мегуро, Одзаки и десяток труднопроизносимых станций. Поднялся на поверхность и попал в шумный торговый квартал. Женщин стало заметно больше, и они пролетали мимо, как тополиный пух в начале июля, и они были симпатичнее офисных крыс и модниц. Что и говорить: следят за собой и пытаются понравиться окружающим, особенно мужчинам. Мимо мелькало много европейских лиц, и я ощутил себя космополитом в гостях у древней метрополии, почти не различая японскую речь. Мимо меня проскальзывали приветливые американцы и сердобольные французы, и задорные латиносы, а где-то слышались и русские оклики. Я стал частенько оборачиваться и обличать ядерную смесь французского с нижегородским.
Остановился у входа в торговый центр, купив себе в палатке дорогой по столичным меркам хот-дог с кетчупом и острой корейской морковкой. Озираясь, как голодный пёс, на огни билбордов, я всматривался в лица спешащих дам. Некоторые из них опасливо оглядывались, а я посылал им скрытые мимические сигналы и почти всегда успешно старался угадать, кто из них никогда не испытывал на себе телесного мужского общения, кто давно скучал, кто прозябал в замужестве, а кто совсем ничего не хотел, удовлетворяя себя в ванной или вовсе посылая миру ледяную фригидность. От подобных женщин я привередливо отворачивался, ведь они обжигали меня холодностью и скукой.
Как в кадрах киноплёнки, мелькало много европеек. Кудрявые блондинки и брюнетки, стриженные под каре, как будто десант Старого Света высадился на острова, чтобы колонизировать всех узкоглазых аборигенов.
Внезапно сердце торкнуло, чуть не вырвавшись из груди.
Я увидел её, те самые черты, что хранились в глубине моих снов и запечатлелись на хранимой в портмоне фотографии.
Я наткнулся на неё.
Я увидел Лизу…
Отбрасывая все грани разумного, мой взгляд привлекла девушка в невесомом оранжевом платьице, бесстыдно похожая на потерянную любимую.
Я всё ещё верил в призраков, а призраки преследовали меня и здесь.
Это была она…
Выбросил хот-дог на мостовую и, рискуя быть пойманным за невежество и угрозу окружающей среде, как невоспитанный рашен мен, захламляющий не без этого грязный город, я побежал за призраком… Призрак удалялся в потустороннюю реальность, скрываясь за ближайшим углом.
Я перебежал дорогу на красный свет, отпрыгивая от предупреждающих гудков. Японцы останавливались, а некоторые особо впечатлительные зеваки фотографировали мои скачки и удачные извороты. Ни одна машина меня так и не сбила, и я заслужил аплодисменты группы скучающих туристов с цифровиками. Вечная национальная особенность – фотографировать всё, что ни попадя, а я как раз оказался примечательным экземпляром, словно редкий вид в тропичесикх зарослях или музейный экспонат в рубрике «наследие эволюции». Человек неразумный – хомо сапиенс. Вольный перевод в японских иероглифах.
Мне плевать.
Продолжаю бег с препятствиями, чтоб остановить мгновение и догнать исчезающий призрак Лизы. Врываюсь за угол – впереди единственный коридор, и где-то там за ним скрывается моя сбежавшая мечта. Рвусь туда, перепрыгивая через мусорные баки, не боясь упасть и заблудиться. Люди расходятся, прижимаясь к стенам, чтоб не сбить меня и чтоб не покалечиться случаем о мои ревущие ноги- скороходы.
– Осторожней! – кричат мне вслед зеваки.
– Сумасшедший! – пищат другие.
– Он похож на вора!
– Вызовите полицию!
Но я не останавливаюсь и мчусь дальше. Мне чудится, что я задеваю краем глаз её ускользающее платье и локон волос, значит, надежда ещё есть, и я бегу дальше. Пробегаю каменный коридор между двух зданий со спящими бомжами, затем крытый тоннель и оказываюсь на противоположной стороне площади.
Свет прожекторов ослепляет. Шум машин оглушает. Никаких признаков сбежавшего призрака, никаких подсказок от Лизы. Потерял или обознался? Она скрылась в толпе, оставив меня в раздумьях и приступе нескончаемой отдышки. Сердце вырывалось из груди, а пульс бился в двести ударов, когда я облокотился на стену и слился с монументами зданий, чтоб так же раствориться в городе, как мгновением раньше растворилась в нем Лиза…
Меня никто не замечал, словно я никому не нужен. Так и есть. Полицию так никто и не вызвал, да и зачем? Я всего лишь пробежался по-спринтерски и никого не тронул, а брошенный хот-дог – всякое бывает. Кто докажет, что он попросту не выпал из моих рук, а урны поблизости не оказалось. Я не заметил, как он упал – так был заворожён красотой города, а на самом деле – заворожён красотой потерянной возлюбленной.
Не приходя в себя, ещё как следует не отдышавшись, я достал её фотографию и сверил с памятным ликом. Нечто совпадало, нечто нет, но что-то объединяло два лика и связывало – некая общая судьба, некая общая сущность, что связывала обоих.
Без сомнения – это была она. Или я сошёл с ума и рехнулся рассудком на улицах города в районе Адзабу. Одно из двух. Нам выбирать не приходится. Одно другому не мешает. А с ума я сошёл давно, и никакая старуха не смогла вытрясти из меня эту силу. Та сила крепче. От неё не избавиться, каким бы зловонным ни ощущался отвар, и как сильно ни хлестать кровавыми розгами – всё бессильно по сравнению с судьбоносным и самозабвенным появлением моей сладкой девочки. И с таким же фатальным исчезновением.
Все бессильно…
Убрав фото обратно, осмотрелся кругом и не придумал ничего разумнее, чем посидеть в тихом кафе и утолить жажду, что появилась самым естественным образом после колоссальной пробежки. Следуя за привлекающими вывесками, я остановился на одном непритязательном заведении, где можно выпить зелёного чаю и полистать газеты.
Семейная обстановка с релаксирующей музыкой убаюкивали мой пульс. Я уселся у окна и стал прилизывать ладонью волосы, что успели взъерошиться как у токийского панка. Платком я вытер лицо, наблюдая как с него капал пот. Не хватало лишь чего-нибудь выпить.
Очень кстати подошла пухленькая деточка лет шестнадцати от роду, в мини-шортиках, обнажающих её неповоротливые и бледные бёдра. А на устах та же фирменная улыбка, но я уже не одаривал её в ответ. Дурацкая церемония начинала надоедать. Попросив холодного чая и бенто, я отпустил её с миром. Долго
