кого-то убили. Мы поняли, что дурь, гашиш, крек, винт и прочая хрень – это плохо, а точнее опасно, а для многих опасно и плохо одновременно, поэтому многие завязали.
Буквально через полгода в районе появился другой дядя, намного злее и внушительнее. Дядя предлагал штучку под названием «героин». По наветам бывалых, очень крутая штучка. Для «золотой молодёжи» в то время предназначался кокаин, но он не пользовался особым спросом. Стараниями педагогов и социальных работников мы были подкованы в наркотической терминологии. Профилактическая работа в школах велась на пять баллов. Завучи и специально приглашённые гегемоны в белых халатах в сопровождении суровых милицейских чинов, доходчиво объясняли на внеклассных занятиях и по телевидению, чем это всё грозит. У многих парней крышу сносило реально. То, что старательно запрещалось, очень хотелось попробовать. Некоторые не сдерживались и пробовали, меняясь на глазах, и, сами того не желая, превращались в таких же зеленовато-серых злых дядей, за которыми приходили копы с наручниками, либо они подыхали на кушетках в задрипанных палатах с протекающими потолками под изучающим взглядом медсестёр.
В общем, последние классы я учился навеселе. Я успел познать тайну женских тел. И эта самая главная тайна того времени. Это круче, чем план, даже круче, чем героин, а кокаин по сравнению с ней – шаловливая забава, не более.
В познании страшно притягательной тайны подсобили родители, сами того не желая, когда отправили меня на две смены в культовый лагерь продвинутой молодёжи «Артек». Там можно всё, и всё было не банально. Моей первой грешной любовью стала не перезрелая вожатая-акселератка с надутыми губами и неприподъёмным бюстом, не старшая смены, безвозмездно дарящая сорванцам плотские уроки, не баба- повариха из общепита, делающая засос бесплатно и вручающая в придачу банку сгущёнки (для восстановления силы и скорейшего появления за добавкой) – нет! Это была реальная любовь. Первая и по-настоящему настоящая, чёрт возьми! Строить ничего не придётся. Всё готово. Только люби.
Мою принцессу звали Маргарита. И она не числилась ни у нас в отряде, ни в смене, ни вообще в лагере, находясь за бортом лагерной жизни. Плевать ей на «Артек» и на всех нас вместе взятых. Она отдыхала в солидном номере в крутой гостинице, приехав на море с родителями – это минус, но предоставленная сама себе – это плюс. И её тянуло к задорному и творческому общению, какое бывает только на слёте авангарда интернациональной молодёжи до шестнадцати – не старше. Посему она умело пользовалась этой уникальной возможностью. Её папа, известный чиновник из столичного министерства, развлекался самостоятельно, а мамы у Маргариты не было. Мы познакомились на пляже, сооружая замки из песка. Когда целую неделю бродили по аллеям, я узнал вкус первого солёного поцелуя. Мы практиковались в кустах и пляжных кабинках. Будучи на целый год старше, Маргарита была истинной мастерицей флирта. Я многому у неё научился, но опыта с мужчинами ей недоставало, а она очень того желала. Как настоящий кавалер и джентльмен, я не мог разочаровать даму сердца. На самом деле, просто не мог устоять, и если бы она первая не намекнула об этом, я бы не выдержал мук и овладел бы ею насильно в тех же кустах, наплевав на запреты и папу-чиновника. Правда, кусты – это слишком грязно, нехорошо это как-то. Маргарита ни за что бы не согласилась. Взяв инициативу на себя, девушка моей мечты любила выдумывать разные штучки-дрючки, и пригласила меня в свой номер. Желанная спальня в пятизвёздочном отеле на берегу Чёрного моря. Об этом не мечтал ни один лагерный мажор. Все мои фантазии сбывались благодаря божественной Маргарите. Вскоре назначен день, и назначен час. Папочки рядом нет и в помине.
Я долго готовился морально. О соответствующих правилах, о резиновых шариках, жестковатых и пресных на вкус, я не думал – чушь собачья! Какие резинки на фоне такой неземной любви?!
Был полдень. Отель выгорал в тридцатиградусной жаре. Как младшего братика, она легко провела меня через ресепшн. Никто не заметил, как мы, несовершеннолетние организмы, подобно пылким Ромео и Джульетте, идём предаваться страсти. Предаваться всерьёз и по-взрослому. В номере она достала из-под подушки два зелёных пакетика, признавшись, что у папы их полная тумбочка на любой вкус и цвет: забавные, с усиками и уздечками на концах, пахнущие, каждый по-своему, как «патбом» или «риглес сперминт». На любой вкус. Я сказал, что на вкус резинки не очень и по назначению использовать их нам вредно, а раньше двадцати просто губительно для здоровья. Я был очень убедителен и красноречив, и Маргарита поверила. В теории она не отличалась особым познанием от меня, и считалась таким же профаном, как и я.
Не теряя драгоценных минут, мы приступили к предварительным ласкам. Поцелуи оставались солёными, а засосы на шее блестели душераздирающей краснотой. Я неуверенно быстро стянул с неё всю одежду (всего-то юбочка и купальник), а она осторожно спустила с меня бельё. Мною овладел дьявол, и я не отдавал отчёта в происходящем. Накинулся на неё и прижал к постели, ощутив под собой её кругленький животик с выступающим вперёд пупком. Мне стало тесно и захотелось пространства. Не сразу, но инстинктивно я обнаружил его. В первый миг почувствовал тяжкую резь и колкую боль, сменившуюся приятной истомой. Маргарита вскрикивала. Ей больнее, чем мне. На её глаза наворачивались блестящие слезинки, а я верил, что слезинки от счастья, и прижимался к ней сильнее. Дальше мы слились в единое целое. Меня торкнуло, и я потерял сознание.
Очнулся я на полу. Маргарита сидела на постели и грызла ногти, дрожа и шмыгая курносым носиком. Казалась такой маленькой беззащитной девочкой, очаровашкой и такой милой, что мне захотелось повторить действо ещё раз, но уже более осознанно и основательно. На простыне выпячивались красные пятна и липкие белые следы. Я попросил разрешения повторить, но получил отказ. Маргарита жаловалась, как ей было больно, и она почти ничего не почувствовала. Ничего, кроме боли. Я обнял её и погладил по мокрым волосам. «И я ничего не почувствовал» – поддакивал я, вспоминая, как всё произошло, а она успокаивалась и пообещала никогда больше этим не заниматься. Расскажет подружкам, как всё это несуразно и совсем не так, как в кино. Я не согласился, заметив, что кино бывает разное, хорошее и не очень, а совершенству нет предела. Ведь я в паху и под сердцем чувствовал, как достиг желаемого результата. Что с того, что Ритке не повезло?! Значит, она не готова, значит, она меня не любила, в ней что-то не то, а я совершенно ни при чём – рассуждал я тогда. А у того, кто любит, всё получается.
Уже в те юные годы я догадывался, что всё на свете – ради любви. Любовь и боль часто вещи неразделимые. После рокового свидания мы общались заметно иначе. Постепенно меня охватывало чувство вины. Похожие ощущения прокрадывались и в Риту. Я пытался с ней поговорить, загладить всё, но прицельного разговора не получалось. Я стеснялся выражать свои чувства. Рита отдалялась от меня, а поцелуи казались пресными и почти без соли. Но я любил её и поклялся не расставаться, в будущем женившись на ней. Почему бы и нет?! Я ощущал ответственность, и она ценила это.
В конце смены настала пора прощаться. Я пообещал приехать в Москву, бросить Екатеринбург, чтоб мы были вместе. Ритка верила, но плакала, как бы догадываясь, что моим обещаниям не так скоро суждено сбыться. Мы обменялись контактами и зареклись писать письма. Так и расстались на взводе. С послевкусием недосказанного и гримасой недоумения. Спустя неделю я написал ей длинное, откровенное, с кучей грамматических ошибок, но живое, чувственное письмо, где любил, верил, ненавидел, обещал, лелеял, обожал и мечтал о встрече. Через месяц я получил ответ. Её письмо сотворено в слезах – по потрёпанной клетчатой бумаге я понял это. Рита сообщала в нём о своей беременности. Папа рвал на себе волосы и не знал, что делать с будущим внуком. Мучил её расспросами и даже ударил её по щеке, а она лишь разводила руками и просила прощения. Но меня она не выдала, а закончила письмо послесловием, в котором сообщала ужасную весть: папу переводят за океан, и она должна лететь с ним, вместе с нашим будущим первенцем. Адрес она обещает выслать. Обязательно. Как только приедет. Обещала, но не выслала. Я запомнил её фамилию, имя, отчество: Генте Маргарита Павловна. Моя ненаглядная Рита…
История на этом не закончилась. Через три года я всеми правдами и неправдами перетряхнул весь Интернет, искал её по поисковикам, задействуя «Одноклассники» и «Love planet», не считая кучи англоязычных сайтов. Чудо произошло – Маргарита нашлась. Мне удалось определить её местоположение. Недолго думая, я рискнул и послал ей электронное послание. Почти формальное, лишённое былых чувств и страсти, скорее даже из любопытства, чем от былой любви. Честно, я не надеялся получить ответ, но был уверен в том, что она обязательно прочтёт и вспомнит меня. Не ошибся. Рита вспомнила и даже ответила.
Оказалось, что живёт она в штате Нью-Мексико и она замужем за добропорядочным янки по имени Пол Редфорд. Моя Рита Генте превратилась в Маргарет Редфорд (по девичьей фамилии я смог её найти). И она воспитывает чудесную дочку по имени Сьюзен. Рита выслала её фотку – малышка похожа на меня. Чёрт
