Мысли о браслете, проносящиеся у него в голове, были внезапно отодвинуты в сторону осознанием того, что в это время от его лавки уходят потенциальные клиенты.
Он отодвинул занавес и вышел к прилавку. Три женщины, каждая с корзиной в руках, полной ножей, сломанных игл и дверных петель, с разочарованными лицами собирались уйти от прилавка. При появлении Гезила их лица прояснились. Через минуту у Гезила было достаточно работы до конца дня.
Еще два раза в этот день ремесленник заключил выгодные сделки, руководствуясь своим предчувствием. Наблюдая, как последние посетители оставляют ярмарку в конце дня, Гезил поразился весу монет в подвешенном на талии мешочке. У него никогда не было такого хорошего рабочего дня, никогда. И хотя он не мог объяснить это, он был уверен, что этим был обязан приносящему удачу браслету гнома. Эта вещь могла сделать богачом любого человека! Будет очень досадно возвращать его гному, но Гезил был честным человеком и обязательно сделает это. Он только надеялся, что гном не вернется прежде чем закончится ярмарка.
Ремесленник быстро собрал свои инструменты и принадлежности, и положил их в соответствующее место в своем аккуратном фургоне. Бурчащий живот напомнил ему о том, что он ничего не ел с рассвета. Он взглянул на свой ужин из высушенного мяса и несвежих крекеров, лежащий в фургоне. Эту еду ему вчера собрала Хепсиба в Дерне. Но после такого дня как этот, Гезилу нужны были развлечения и хорошая пища. Он знал от своих клиентов, что на ярмарке была одна палатка с элем, которая оставалась открытой даже тогда, когда закрывались палатки других торговцев. Захлопнув дверцу фургона, ремесленник пошел на звуки веселья.
Палаткой управлял хозяин Корыта, пользующегося дурной репутацией питейного дома, который Гезил проезжал, следуя по южной дороге в Утеху, и единственного конкурента таверны Последний Приют. Если главное помещение Корыта представляло собой то же самое, что и эта палатка, то вряд ли эта конкуренция была серьезной.
Два закопченых, мерцающих масляных фонаря, подвешенные на столбах перед входом, тускло освещали квадратную песочного цвета холщовую палатку. Один угол палатки был обрушен и никто не собирался его восстанавливать. Тонкие сучковатые доски лежали в грязных проходах между столами и возле неумело сколоченного бара, но толку от них было мало, так как они давно погрузились в грязь. Холодная, грязная вода плескалась на ботинки посетителей, настолько обильная, что не помогли бы даже солома и опилки.
Сами посетители напомнили Гезилу канализационных крыс, которые часто посещали темные логова кабаков, часто встречающихся вдоль побережий портовых городов. Хотя он сомневался, что найдет здесь развлечения и хорошую еду, он слишком устал, чтобы предпринять длительную прогулку через весь город к таверне Последний Приют. Он мог поужинать или здесь, или в фургоне. Здесь, по крайней мере ему не будет скучно. Он хотел отпраздновать удачный день и решил остаться чтобы выпить несколько кружек.
Он пробрался по доскам к свободному столику у задней стенки палатки, возле обрушившегося угла. Махая руками, он наконец привлек внимание кого-то из обслуги. Низкорослый, кряжистый молодой человек в чрезмерно тесной, забрызганной грязью тунике неторопливо пробрался через столы к Гезилу.
«Да?» — человек бросил на Гезила хмурый взгляд поросячьих глазок.
«Я хотел бы получить кружку вашего лучшего эля,» — вежливо сказал Гезил.
'Какого? У нас есть только один сорт и вы должны заказать его в баре. Я приношу только еду. Вы должны заказать что-то из еды, чтобы остаться на представление.»
Брови Гезила удивленно приподнялись. Он определенно видел табличку у входа в палатку, на которой было написано «Ночь Самодеятельности в Корыте. Победителю — бесплатный обед. Приходите все!» Гезил решил, что зрелище должно быть этого стоит и спросил:
«Хорошо, что вы подаете?»
Не глядя на Гезила, нелюбезный молодой человек раздраженно кивнул головой в сторону входа в палатку: «Меню там.»
Скосив глаза в ту сторону, Гезил рассмотрел через значительное расстояние в тусклом свете маленькую табличку, на которой было написано: «Два яйца — одна медная монета, Хлеб — одна медная монета, Эль — три медных монеты. Вечернее специальное предложение: яйца, хлеб и эль — пять медных монет.»
«Ммм… я воспользуюсь специальным предложением.» — проговорил Гезил со вздохом.
Молодой человек ушел, взял полную кружку с барной стойки и приковылял назад, чтобы небрежно ударить кружкой по столу так, что расплескалась пена.
«Еда будет через время.» — сказал он и потащился прочь к другому клиенту.
Даже грубый официант не мог испортить хорошее настроение Гезила. Попробовав эль, он взрогнул; это был, без сомнения, худший напиток из всех, которые он когда-либо пробовал, на вкус напоминающий помои, перемешанные с уксусом. Однако, после нескольких глотков он почувствовал расслабляющее опьянение, которое являлось именно тем, что он хотел. На самом деле чем больше он пил, тем лучше на вкус ему казался эль. Даже палатка стала выглядеть если не веселее, то по крайней мере не напоминающей унылое болото.
К тому времени, когда грубый молодой официант принес яйца Гезила — вытекшие желтки, плавающие в водянистых, сырых белках — ремесленник был готов выпить вторую кружку. Он заказал сразу две, чтобы минимизировать свое общение с официантов.
«Когда же начнется представление?» — спросил Гезил.
«Мне все равно.» — официант ушел назад к барной стойке.
Гезил посмотрел на тарелку. Корка заплесневелого серого хлеба плавала в яйцах. Ремесленник схватил пористый кусочек хлеба и обмакнул его в яичный белок. Засунув кусок в рот, он быстро проглотил его, чтобы не успеть полностью распознать «вкус». К счастью, у Гезила был железный желудок, приученный к паршивой стряпне. Кулинария никогда не была сильной стороной Хепсибы, если у нее вообще имелись сильные стороны. Гезил фыркнул и пена от эля попала ему в нос. Он не гулял в таверне или кабаке с тех пор, как женился. Хепсиба определенно не одобрила бы его, увидев сейчас. Эти мысли и эль заставили ремесленника почувствовать себя ещё лучше.
В то время как Гезил размышлял о своей жизни, низкорослый, тучный человек, одетый в причудливое зеленое бархатное пальто с золотыми узорами и пуговицами, поднялся на пьедестал состоящий из нескольких охапок сена возле барной стойки. Его курносый нос очень подходил к его лицу с двойным подбородком и отражал столько же света, сколько и его лысый череп. Он постоянно приподнимал подол своего пальто, что придавало неестественность его надменной позе.
Без предисловий человек стал рассказывать историю. Толпа обратила на него мало внимания и не потому, что его было трудно услышать в шумной палатке, а потому что история казалась совершеннейшей бессмыслицей.
'Я
Неудачливый рассказчик высоко держал свою голову на пути к своему столику недалеко от столика Гезила, уворачиваясь от корок заплесневелого хлеба, которым кидались в него посетители. «Шайка хулиганов и бунтовщиков.» — пробормотал сэр Делбридж и кольца вспыхивали на всех его пальцах, когда он собирал свои вещи со стола и складывал в пакет. Насмешки превратились в свист, когда миловидная женщина в плотно облегающем тело льняном платье поднялась на сцену и принялась фальшиво петь бесцветную мелодийку.
'Купить вам выпить, господин?' — крикнул Гезил Делбриджу, стараясь перекричать шум, — «Вы выглядите так, что вам это не помешает.»
Делбридж Фидингтон имел правило никогда не отказываться от чего-нибудь бесплатного.
«Спасибо, добрый господин.» — сказал он с поклоном и тяжело присел на стул рядом с ремесленником. «Я чувствую себя немного выдохшимся. Выступления так истощают.»
'Вы в первый раз были на сцене?' — спросил Гезил, изо всех сил стараясь разжевать несвежий заплесневелый хлеб. Он не думал, что выступление этого барда было таким плохим, как считала остальная часть посетителей, но все же ремесленник не был экспертом в области искусства.
