— Пусть только попробует! — сказал везирь, свирепо глядя на сына.
И вышел вместе с султаном. Мубарак постоял, постоял… Сделал шаг к царевне Будур, сказал нерешительно:
— О звезда…
И умолк. Ничего худого не произошло. Тогда, осмелев, он сказал:
— О звезда моих очей!..
Опять ничего не произошло. Мубарак окончательно приободрился, шагнул к царевне. Еще шагнул, еще… И вдруг опять оторвался от пола и, отчаянно болтая руками и ногами, улетел.
В восторге царевна кинулась к окну.
Серебряный полумесяц был. Но Мубарака на нем не было.
— Так тебе и надо! — сказала царевна и захлопнула окно.
Она легла, сама себе сказала:
— Спокойной ночи, царевна Будур!
И, счастливо улыбаясь, закрыла глаза.
Пока царевна спит и видит сны, мы не можем умолчать о событии, которое случилось в ту ночь на базаре.
Возле лавки горшечника стоял огромный горшок с узким горлом. Из горшка доносились хриплые вопли. На почтительном расстоянии от него теснились люди.
— …Я полагаю, — рассудительно говорил кузнец, — что джина, сидящего в горшке, вернее всего погубить, насыпав внутрь раскаленные угли.
Горшок ответил воплем:
— Я не джин! Я не джин! Вам говорят!
Ночные зеваки молчали. Кто-то сказал:
— Угли — это хорошо для барашка. А на джина лучше всего вылить кипящую смолу.
Горшок завопил:
— Я не джин! Я сын главного везиря!
На это базар ответил дружным смехом.
Крошечный старичок захихикал.
— Какой хитрый джин!.. Зачем сыну везиря забираться в горшок?
Горшок ответил воплем.
Послышались крики:
— Дорогу султану!.. Дорогу великому султану!..
Толпа расступилась. Вошли стражники с факелами. И вслед за ними въехали на конях сам великий султан и везирь.
Бу-Али Симджур неспешно сошел с коня, приблизился к горшку и спросил у зевак:
— Итак, сидящий в горшке утверждает, что он мой сын?
— Да-а… — отозвалась хором толпа.
Везирь постучал по горшку серебряным посохом.
— Эй! Кто там?
Горшок молчал. Бу-Али Симджур осторожно заглянул в горшок, увидел сына, хватил посохом по горшку. Горшок разбился, и все увидели дрожащего Мубарака.
Толпа ахнула. Везирь затопал ногами и завопил:
— Разогнать всех!
Стражники ринулись на толпу. Все бросились кто куда.
Бу-Али Симджур спросил сына:
— Зачем ты залез в горшок?
— Я не залезал, — сказал Мубарак.
— Подлый лжец! — завопил везирь. — Все видели, что ты там сидел!
Но тут с коня заговорил сам великий султан:
— Залез он или не залез — нас это уже не интересует. Если ему больше нравится горшок, чем половина царства и рука моей дочери, пусть лазает по горшкам!
И повернулся к Мустафе, державшему султанского коня под уздцы.
— Да возвестят в Багдаде! Отныне сын везиря и наша дочь больше не муж и не жена!
— Как?! — вскричал везирь, ударив посохом по земле. — Султан берет свое слово обратно?!
— Вон! — завопил султан. — У меня нет больше везиря! Мой везирь — вот, Мустафа!
Мустафа в восторге выхватил из рук Бу-Али Симджура серебряный посох, пнул везиря ногой, взобрался на его коня и заорал:
— Знайте все! Отныне Мубарак и царевна Будур не муж и не жена! А везирь не везирь!
Султан, Мустафа и стражники с факелами удалились, оставив Бу-Али Симджура и его сына возле разбитого горшка.
Бывший везирь подумал, подумал и сказал Мубараку:
— Ты мне больше не сын!
— А как же полцарства?.. — растерянно пробормотал Мубарак.
Бу-Али Симджур молча пошел прочь.
Мубарак жалким голосом крикнул:
— А как же я?..
Бу-Али Симджур обернулся.
— Уходи в город Бельбейс, там есть две цирюльни!
И скрылся меж лавок.
Луна укатилась к влюбленным другой части Земли, и звезды шире раскрыли свои золотые глаза. Багдад угомонился и спал. В ночи перекликались ослы.
Лишь два старых мастера все еще работали на недостроенном минарете.
Да Зубейда в своей комнатке при колеблющемся огоньке светильника пряла на деревянной прялке. И рядом Аладдин соскабливал ножом след сапога с картинки сказочного дворца.
Потом он вызвал из лампы джина.
— Ты не очень устал?
— Джины не устают, — сказал джин.
— Ты можешь сделать точно такой же дворец?
Джин бросил взгляд на картинку.
— Могу…
Зубейда сказала:
— Все равно козу я туда не поведу!
И вышла во дворик, хлопнув дверью.
Джин сказал:
— Позволь взглянуть еще раз…
Протянул огромные пальцы к книге, и его взор заскользил по дворцовым башенкам, стрельчатым окнам и кружевным воротам.
— А как его сделать внутри? — спросил джин.
Мы не знаем, что ответил Аладдин. Но свидетельствуем: когда Зубейда вернулась в комнатку, огонек светильника качнулся от дуновения ветра, и в комнате не было ни сына, ни его джина, ни его книги, ни его лампы.
А Аладдин в это время уже взбирался по лесенке на недостроенный минарет.
— Да сопутствуют вам удача и счастье! — сказал он, добравшись наверх.
— И тебе, — хмуро сказали мастера, продолжая класть свои изразцы.
