«Одиночества…», я полагаю, нет порнографии. Есть эротика, которая не обязана нравиться всем подряд.
Побольше бы поэтических средств, поизящнее бы язык.
Куда Вы идете — в направлении пьесы или романа? Вы говорите о репортаже… хм, возможно, хотя я в этом до конца не уверен.
Повествование, что называется, «в порядке», я люблю эротизм, но если бы Вам позаботиться о более изящных конструкциях; пусть, скажем, там будут розы, ярко-красные, а не какой-то «пенис во рту».
Эскалация напряжения — над этим тоже стоит поработать.
Все это я по горячим следам, через пять минут после завершения чтения.
Большое спасибо и всего.
Есть телесность, иногда обнаженность, но порнографии нет.
«Одиночество…» — необычайное приключение, которое нежно прикасается к душе. Учит и дает возможность понять человека. Одна из немногих книг, где эротика по-настоящему эротика, без профанации женственности и мужественности. Истории, рассказанные паном Янушем, интересные, поразительные и в то же время грустные. Тема, стиль и форма, анализ, уходящий глубже, чем женские трусики, в итоге дают то, что книга читается на одном дыхании и хочется больше.
Уважаемый пан Януш Леон Вишневский.
Вы наверняка успели заметить, что существует своего рода аналогия между перелистыванием страниц читаемой книги и ласками любовников? Чувственный любовник, прежде чем коснется чувствительного участка тела любовницы, послюнявит палец, как и тогда, когда он, окончив читать текст на странице 35, увлажненным слюной пальцем перелистывал ее, открывая следующую.
Читаю: «Все гениальные идеи возникают из простейших основных потребностей». Это я случайно прочла на странице 49. Если бы я открыла книгу на странице 22 или 122, тоже нашла бы нечто такое, что меня взволновало бы, или мысль, ради которой стоило бы написать очередную книгу. Подозреваю, что под шелест страниц «Одиночества…» мужчины, спящие со своими женщинами, хотели бы изменить свои инициалы по крайней мере на одну ночь, не осознавая, что обязаны этим герою Вашей книги. Это такой коктейль из самых разнузданных эротических фантазий и чуткости, которую трудно приписать кому-то не обладающему ангельской натурой, чуть ли не извращенный расчет, баланс духовного и физического, просто физиологического, что хочется Вашу книгу тянуть через о-о-о-очень тоненькую соломинку. Дозировать. Так, чтобы хватило надолго. Несмотря на часто повторяемые слова, считающиеся постыдными, я не нашла ни одного вульгаризма. Скорее сладострастную, горящую вожделением смелость при назывании частей тела и ощущений своими именами, и этой смелостью я тоже восхищена. Считаю, что прекрасными могут быть только смелые люди.
Открываю наугад очередные страницы и вспоминаю фабулу, которую читала полтора года тому назад (?)… да, примерно столько времени прошло. Ищу непристойности. Так здорово иногда самой быть непристойной, ищу и ищу и честно констатирую, что в каждом уголке, в каждой истории и почти что с каждой страницы глядят широко открытые глаза страстного желания тепла и близости. Но не только… Есть здесь и бархатная, гладкая, как кожа в паху, нежность, как слова в помещенном ниже стихотворении Ионаша Кофты, но порнографии не нахожу. Если Вам еще когда-нибудь придет в голову «гениальная идея от самой простой потребности» и Вы напишете очередную книгу в стол, то, пожалуйста, положите меня там рядом, в Вашем столе. Предварительно можете меня раздеть…
НЕЖНОСТЬ
Порнография мне представляется антитезой половому влечению. Она — трагикомический спектакль, во время которого мне никогда бы не пришла в голову мысль, что это представление о страсти или половом влечении. Больше «страсти» в рискующем быть раздавленным машинами еже, бегущем через шоссе к своей самке. Поэтому Илона права, и поэтому я никогда не соглашусь с обвинением даже в «балансировании на грани порнографии».
Образ Якуба, главного героя, это, по мнению многих, не кто иной, как сам Януш Леон Вишневский.
Ваш роман попал ко мне случайно вчера утром. Сожалею, что так поздно… С опозданием на целых два года! Закончила чтение сегодня ночью. Считаю его абсолютно гениальным! Мало книг, которые содержат такую концентрированную дозу таких разных эмоций. Одно меня разочаровало. Финал. «Ваш» финал не оставляет надежды…
Не оставляет надежды «почти смерть» такого идеального мужчины, каков Якуб. Но, в свою очередь, любовь Ее и Его не произвела бы такого впечатления, если бы финал был слегка прозаическим.
У меня вопрос. История Якуба — это в какой-то степени Ваша история? Его пути пересекались с Вашими путями? И было ли Вам грустно, когда они расходились?
О такой грусти писали Вы в «Одиночестве…» на странице 293. Простите, если вопрос слишком личный, но не могу удержаться. Известие, помещенное на Вашем сайте, а именно что Вы писали Постэпилог на станции Берлин-Лихтенберг в полночь, в свой день рождения, предполагает, что в Якубе есть немного от Януша Вишневского… Так, стало быть, это в какой-то степени автобиографический роман? И вот еще что. Как закончится история Якуба? Неужели такой ангел на самом деле расстается с жизнью, бросаясь под поезд?
«Ведь ангелы не умирают…»
