рядом с преступлением».
Двинятин налил водку в две небольшие рюмки, в бокалы плеснул воды. Посмотрел на Веру и, смешно робея, предложил:
— Давайте выпьем на брудершафт. Что мы все время «выкаем»?
— Почему бы нет?
— Тогда давайте вашу руку.
Они выпили на брудершафт, почему-то одновременно рассмеялись, ткнулись губами друг другу в закрытые губы и принялись за салат с внезапным чувством голода.
Двинятин намеренно, подчеркнуто «тыкнул», чтоб уж точно не возвращаться к холодному и чужому «вы»:
— Ты считаешь, это несчастный случай?
— Не знаю. И не хочу знать. Всяких случаев мне хватает и на работе.
Они помолчали.
— Ага, вот кто у меня! — Иван неожиданно вынырнул из прохладной глубины кафе.
— Мы решили с Веруней троньки выпить под настроение, — доложил другу Двинятин.
— А что едим? — Нахмуренный Жаровня хозяйским взглядом обследовал их тарелки, недовольно покачал головой. — Люся! — позвал он совсем юную официантку. — Давай моего фирменного: окрошечку, потом седло барашка, винца массандровского. Верочка, как вы насчет «Черного доктора»?
— Погоди, гостеприимный ты наш! — Андрей решил сдержать Иванов широкий жест. — Мы же просто решили слегка закусить, чтоб исправить настроение.
— Вот и я вижу, у Вероньки глазки грустные. Нужно поднимать настрой! — Иван подал знак Люсе, бегом отправившейся на кухню выполнять его указания.
— Спасибо вам, Иван. У вас самого столько сейчас печальных обязанностей, а вы нами занимаетесь.
— Да ну! Дело житейское. Мне тоже полезно отдохнуть, тобто посидеть с друзьями.
Вера спохватилась.
— Кстати, извините, что я сейчас с таким вопросом, когда у вас горе. Но мы договаривались с Екатериной Павловной о квартплате и теперь хотим либо заплатить кому-то, например вам, за свое проживание, либо найти другой угол и съехать.
— Ничего не хочу слышать! — махнул рукой Иван. — Живите, отдыхайте! Мы этот вопрос перетрем по-семейному с Галей и племянником покойницы. Не бойтесь, никто вам отпуск портить не будет! Поговорим лучше о моем заведении, почему я теперь особую радость чувствую, сидя здесь. Хотите знать?
— Конечно, — сказал Андрей, хотя и так знал, — мы, Ванька, жутко любопытные. И потом, мы с Веруней уже на «ты», теперь осталось тебе забрудершафить.
— За чем же дело стало? Люся! — Командирский голос Ивана прорезал жаркий воздух, как снаряд.
Люся принесла бутылку вина. Иван разлил красное вино в высокие бокалы. Разливая, он подмигнул Вере, они выпили и расцеловались трижды. После этой процедуры Вере стало так легко, словно и не было никаких неприятных телефонных разговоров.
— Теперь рассказываю. Мое кафе собирались недавно отобрать одни бандюганы.
— И как же тебе удалось их урезонить? — спросила Вера, блестя глазами.
— Ты, наверное, знаешь, что на любую силу всегда найдется более сильная? У меня она есть. — И Жаровня продемонстрировал свои могучие руки. — Понимаешь, приходят ребята, эта шпана, которые собирают в районе набережной дань со всех кафешек и ларьков. Я им вежливо: так и так, только что открылся. Только магнолии зацвели, еще и не сезон. Я ж понимаю, это везде так, и платить не отказываюсь. Но приходите, когда будет выторг. Они — грубить.
Андрей развеселился.
— Представляю, как ты им ответил! Живые остались?
— Ну что ты, как можно. Сопляки они совсем, а я не зверь какой-нибудь. Ну, пару ребер сломанных, наверное, образовалось, их же пятеро было, думали легко справиться и отстали не сразу. Сами виноваты… Потом из милиции один приходил, намекнул, что можно посадить меня за то, что использую труд несовершеннолетних! — Иван кивнул в сторону Люси, перетиравшей посуду за барной стойкой. — А Галюха моя — мужу тетки, Кадмию тобто, кинулась звонить. Он же рос туг, и у него друзья детства теперь кто где. И там, где надо, тоже нашлись. Ну, я не знаю и знать не хочу, кому он что сказал, только ко мне больше не приходили эти, бритоголовые. А звонил очень вежливый, солидный по голосу человек, обещал, что в этом году не будут беспокоить, дадут раскрутиться. Телефон оставил — звоните, если что. Ну, просто зефир в шоколаде!
— Значит, не посадили. А как же труд детей? — Вера посмотрела на молоденькую официантку.
— Знаешь, сколько киндер-сюрпризов, тобто малявок, в Люськиной семье? Двенадцать человек. Вот и подумай, плохо ли, что она в свои пятнадцать уже имеет копейку.
— По-моему, хорошо. И по-моему, ты, Иван, молодец! — Вера чмокнула гостеприимного хозяина кафе в щеку, лукаво сверкнула своими глазами-васильками. Щеки ее раскраснелись. — За то, что вы такие молодцы-ребята, я вам сейчас нарисую ваши психологические портреты. Как уличный художник рисует карандашом и мелками, так я — словами. Это мой любимый фокус. Хотите?
Мужчины, конечно же, хотели.
— Ты, Иван, общительный и добродушный человек, но в глубине души иногда чувствуешь себя одиноким. Любишь подурачиться и побалагурить, причем шутки твои просты. Тонкое остроумие — это не твое.
Андрей иронически сощурился и посмотрел на Ивана, тот шутливо нахмурил свои густые брови. Вера продолжала:
— Когда тебе грозит опасность, в первые полсекунды возникает паника, потому что ты никогда не ждешь ничего плохого — и сразу начинаются решительные действия. В ярости можешь быть опасен для всех окружающих, без разбора, кто под руку попадется. Ты не любишь рисковать, запаслив, бережлив, основателен в принятии решений, незлопамятен, способен к долгому монотонному труду.
— Все точно! — сказал Иван, посмеиваясь. — У нас другого труда и не бывает.
— Подожди, это не все. Теперь о еде: любишь сладкое и не любишь рыбу, можешь есть мясо, а можешь обойтись и растительной пищей, потому что обожаешь всякие плоды и ягоды. Голода не переносишь вовсе, любишь часто и разнообразно подкрепиться. И вообще, склонен к полноте.
Иван только руками развел и головой покачал: вот это да!
— Вера, ты волшебница, я это сразу понял, — сказал Андрей. — Мы изумлены и повержены, можешь не продолжать и мой портрет не рисовать.
— Нет! Нет! Давай и Андрюху! — закричал его друг.
— Теперь ты, Андрей. Общение для тебя не проблема, но общаться будешь не с каждым. Кому-то покажешься молчуном и затворником, кому-то откроешь перлы своего остроумия. Можешь быть язвительным, сдержанным с посторонними, зато предан, даже нежен с теми, кому доверяешь. Твой ум логичен, ты движешься решительно по направлению к выбранной цели, но цели могут внезапно меняться. Изменчиво и твое настроение, от апатии до энергичного веселья.
Андрей глядел смущенно в сторону, Иван кивал каждой Вериной фразе. Она вела дальше:
— Не вынослив, но ловок, резок и быстр, с прекрасной координацией. Тебя трудно вывести из себя, ты всегда сдержан и терпелив, реагируешь быстро и точно, любая опасность тебя не застает врасплох. Потому что ты, хоть и добродушен, но в душе пессимист и никогда не ждешь ничего хорошего, в еде не придерживаешься разнообразия, любишь больше всего мясо, без него не представляешь застолья. Рыбу тоже любишь в разных видах, а к овощам, плодам и ягодам равнодушен. Голод переносишь спокойно, но только если можешь пить в больших количествах чай… Ну, как портреты? Есть сходство?
— Просто фотографическое, — сказал Андрей. — Ты всех насквозь видишь?
— Увы, практически всех, — вздохнула Вера. — Профессиональная привычка сразу определять психотип. Иван — это так называемый пикник, а ты, Андрюша, извини, конечно, — спортивный астеник.
