заключается их особенность.
Имеются и противники данной точки зрения[55], считающие, что ст. 7 ГК РСФСР устанавливает не презумпцию, а лишь целесообразное правило распределения обязанности доказывания, в основу которого положены процессуальные соображения максимальной активизации деятельности сторон по доказыванию, предполагая, что каждый должен воздержаться от правонарушений, а в случаях спора позаботиться о доказательствах. С указанным ошибочным мнением нельзя согласиться, поскольку оно высказывалось в советский период развития государства, когда к средствам массовой информации предъявлялись повышенные требования правдивого освещения событий, глубокой фактической проверке материалов, объективной оценки действий граждан и организаций. Сейчас, в период «гласности и плюрализма мнений», такого подхода к сожалению нет и поэтому законодатель был прав, устанавливая в ст. 152 ГК РФ правило, в котором презюмируется добропорядочность гражданина и положительная репутация организации.
Кроме того, распределение обязанности по доказыванию помогает суду с высокой степенью вероятности устанавливать соответствие презюмируемых фактов действительности. Отступление без достаточных оснований от закрепленных в законе презумпций, как правило, ведет к судебным ошибкам и грубому нарушению прав лиц, участвующих в деле[56].
Несмотря на то, что истец согласно закона вообще освобожден от обязанности доказывания отрицательного факта, это, однако, не исключает для него (и разумеется, представителя) представить суду доказательства того, что порочащие сведения не соответствуют действительности. Но в любом случае, суд не вправе возлагать на истца обязанность представления доказательств по факту, с подтверждением которого закон связывает ответственность другой стороны. В данном случае налицо тот факт, когда порядок распределения обязанности доказывания, указанный в материальном законе не совпадает с общим процессуальным правилом.
Правильное использование закрепленной в ст. 152 ГК презумпции позволяет суду не только установить обстоятельства на основе достаточно высокой степени вероятности, не только обойтись без доказывания фактов, положительное установление которых явилось бы затруднительным, а то и невозможным, но и защитить права и законные интересы лиц, участвующих в деле, в результате вынесения законного и обоснованного решения. При этом адвокат должен помнить правило о том, что кроме презюмируемых фактов, которые не требуется доказывать, существуют факты общеизвестные и преюдициальные, факты, признанные другой стороной, на которых также распространяется режим отсутствия необходимости доказывания в процессе. Адвокат должен отбирать доказательства не по их количеству, а по их качеству.
Подобные споры о том, является ли адвокат субъектом доказывания, ведутся в юридической литературе и по проблемам уголовной защиты[57]. В гражданском и арбитражном процессе обязанность доказывания, лежащая на представителе, представляется тем более закономерной. Во исполнение этой юридической обязанности представитель вправе совершать различные действия, входящие в содержание доказывания. Именно такой подход к доказыванию, осуществляемому адвокатом в гражданском и арбитражном судопроизводстве, дает ключ к анализу полномочий адвоката по доказыванию.
Так, раскрывая содержание полномочий адвоката, представляется уместным вернуться к вопросам о правовой природе представительства и процессуальном статусе представителей в гражданском и арбитражном судопроизводстве. В юридической литературе исследованию соотношения сущности представительства и вопросов доказывания уделяется недостаточно внимания. Вместе с тем такое соотнесение крайне необходимо. Это необходимо для того, чтобы понять, каковы основания возникновения полномочий адвоката по доказыванию и их пределы, а также установить обстоятельства, влекущие прекращение доказывания. В результате появится возможность перейти к изучению конкретных особенностей осуществляемого адвокатом доказывания по гражданскому и арбитражному делу. Таким образом, мы исходим из предпосылки, что полномочия адвоката по доказыванию находятся в тесной связи и с гражданско-правовой природой представительства, и с процессуальным статусом адвоката в гражданском и арбитражном судопроизводстве и более того, в значительной степени определяются двумя этими факторами. Рассмотрим данные связи более подробно.
В стадии возбуждения гражданского или арбитражного дела адвокат-представитель содействует представляемому в реализации права на обращение за судебной защитой. Как правильно отмечает Г. А. Жилин:
«Для достижения этой процессуальной цели он совершает все необходимые процессуальные действия, если право на их совершение ему предоставлено законом или договором, выраженным в доверенности»[58].
Следовательно, возможность адвоката-представителя совершать подобные действия вытекает из содержания его конкретной гражданской и арбитражной процессуальной правоспособности.
Для адвоката основанием для участия в доказывании является наличие договора с клиентом. Заинтересованность адвоката в исходе дела носит лишь процессуальный характер и он осуществляет это доказывание для оказания правовой помощи своему доверителю. В связи с этим возникает вопрос — что считать моментом начала доказывания? По нашему мнению моментом начала доказывания следует считать заполнение регистрационной карточки на ведение адвокатом гражданского или арбитражного дела, то есть заключения соглашения между юридической консультацией и клиентом о выделении адвоката для ведения дела, зафиксированное в регистрационной карточке и оформленное ордером (ст. 18 Положения об адвокатуре РСФСР). При этом необходимо отметить, что ордер, выдаваемый адвокату юридической консультацией коллегии адвокатов, не может заменить доверенности, выданной доверителем. В связи с этим, необходимо обратить внимание на следующее обстоятельство. На стадии исполнения решений судов общей юрисдикции и арбитражных судов многое зависит от судебного представителя. Ведь доверителя интересует конечная цель судебного разбирательства, а не только признание его прав судом.
Так, Кировским районным судом г. Ярославля было рассмотрено дело по иску В. к редакции газеты «Золотое кольцо» о защите чести, достоинства и деловой репутации и компенсации морального вреда в сумме 40 тыс. руб., по которому представительство осуществлял адвокат А. Дело было своевременно рассмотрено и сдано в архив. Исполнительный лист без просьбы истца и его представителя в силу диспозитивности судом не выдавался. Спустя несколько месяцев доверитель обратился к судье с просьбой сообщить результат рассмотрения его дела и осведомился, почему в газете не опубликовано опровержение и ему не поступают присужденные в счет компенсации морального вреда денежные средства. При этом он возмутился бездействием и необязательностью своего адвоката-представителя по исполнению решения суда[59].
Вместе с тем, отсутствие соответствующего договора об обязанностях адвоката-представителя лишало его возможности предъявить претензии представителю в официальном порядке. По нашему мнению, исправление этого недостатка может быть достигнуто одним из следующих путей[60]:
1) отказом от ордерной формы оформления полномочий адвоката и замены его доверенностью (или договором), либо сохранением ордерной формы представительства, но изменением его структуры, предусматривающей конкретный перечень в ордере полномочий адвоката в судебном и исполнительном производстве;
2) одновременным оформлением ордера и доверенностью (или договором) на конкретные полномочия адвоката при рассмотрении дела и исполнении судебных решений.
В ст. 47 ГПК РСФСР говорится о круге обстоятельств, исключающих его участие в гражданском судопроизводстве, которая определяет, что представителями в суде не могут быть адвокаты, принявшие поручение об оказании юридической помощи с нарушением правил, установленных ст. 16 Положения об адвокатуре РСФСР, а именно:
1) если он по данному делу оказывает или ранее оказывал юридическую помощь лицам, интересы которых противоречат интересам лица, обратившегося с просьбой о ведении дела;
2) если участвовал в качестве судьи, прокурора, следователя, лица, производившего дознание,
