писал:
'Гениальность нашего вождя сочетается с его простотой и скромностью, с исключительной личной обаятельностью, непримиримость к врагам коммунизма-с чуткостью и отеческой заботой о людях. Ему присущи предельная ясность мысли, спокойное величие характера, презрение и нетерпимость ко всякой шумихе и внешнему эффекту'. Берия, пожалуй, лучше других изучил повадки и намерения своего патрона. Он знал, что Сталин понимает под скромностью у других/лишь покорность.
Сталин, любивший книги о полководцах, мог бы сказать словами Александра Македонского, когда тому предложили участвовать в соревнованиях: 'Я бы принял участие, если бы со мной рядом бежали цари!' Наивный, 'всесоюзный староста', никогда и никому не возражавший, добросовестно исполнявший свою ритуальную роль, не чувствовал, что те награды, которые могут получать другие, для него, Сталина, уже не награды. Свой разнос 'вождь' закончил словами:
- Выкручивайтесь, как хотите, а ордена я не приму... Слышите, не приму!
И долго не принимал. Два-три раза соратники пытались уговорить его согласиться , на вручение наград. К уламыванию 'вождя' подключали Поскребышева и Власика. Все напрасно. Почти через пять лет сам Сталин за ужином на даче вдруг заговорил о давних наградах, тем более что на портретах, фотографиях 'вождь народов' давно уже изображался с двумя геройскими звездами и двумя орденами 'Победа'. Накануне первомайских праздников 28 апреля 1950 года Шверник вручил наконец Сталину награды из 1945 года плюс орден Ленина, которого он был удостоен в связи с 70-летием. Н. Шверник и А. Горкин подписали 20 декабря 1949 года Указ, в котором говорилось 'В связи с 70-летием со дня рождения товарища И. В. Сталина и учитывая его исключительные заслуги в деле укрепления и развития Союза Советских Социалистических Республик, строительстве коммунизма в нашей стране... Наградить товарища Иосифа Виссарионовича Сталина орденом Ленина'. Получив из рук Шверника медаль 'Золотая Звезда' и сразу три ордена, Сталин мрачно заметил:
- Ублажаете -старика... Здоровья это не прибавляет...
За этими словами стояли новые страхи, пришедшие к нему накануне юбилея. Собираясь вечером на дачу, отдав напоследок какие-то распоряжения Поскребышеву, Сталин вышел из-за своего стола и хотел идти одеваться, как вдруг его 'повело'. В глазах поплыли оранжевые круга... Сталин тут же пришел в себя. За локоть его цепко держал двумя руками перепуганный Поскребышев:
.- Товарищ. Сталин, разрешите, я вызову врачей... Вам нельзя сейчас ехать... Нужны врачи...
- Не суетись...
Головокружение быстро прошло. Сталин задержался на несколько минут. Выпил чаю. Тупо ныло в затылке. Но врачей вызывать запретил. Он уже не верил не столько им, сколько Берии, который хозяйничал в Четвертом Главном управлении Минздрава... Черт его знает, что у него на уме... Да и не хотел, чтобы распространялись слухи о его болезни. Вот приедет сейчас на дачу, выпьет чай с настоем, который ему давно советовал Поскребышев. Всегда помогало...
На Политбюро решили отметить юбилей Сталина с размахом. Председателем Комитета по организации подготовки и проведения празднеств назначили Н. Шверника. Вскоре на его стол легла записка, подписанная П. Пономаренко, В. Абакумовым, Н. Парфеновым, А. Громыко, В. Григорьяном, в которой 'стоимость' юбилея оценивалась в сумму около 6,5 миллиона рублей. Шверник после проработки поставил свою подпись под следующим документом:
'Утвердить смету расходов по приему и обслуживанию делегаций, прибывающих в связи с 70-летием тов. И. В. Сталина, и по организации выставки подарков тов. И. В. Сталину в общей сумме 5623255 руб., согласно приложению...'
Был заготовлен проект Указа Президиума Верховного Совета СССР.
'Об учреждении ордена Сталина
Президиум Верховного Совета Союза ССР постановил:
В ознаменование 70-летия со дня рождения Иосифа Виссарионовича Сталина н принимал во внимание его исключительные заслуги перед советским народом в деле создания и укрепления Советского государства, строительства коммунистического общества в СССР и обеспечения исторических побед СССР в Великой Отечественной войне, учредить орден Сталина... Председатель Президиума Верховного Совета СССР
Н, Шверник,
Секретарь Президиума Верховного Совета СССР
А. Горкин.
'____' декабря 1949 г.'.
Все было готово к тому, чтобы в стране появился по тем временам, пожалуй, самый престижный орден. Но в последний момент 'вождь' заупрямился, хотя раньше предварительное согласие дал. Рассмотрев макеты и эскизы, прочитав проекты Указов (а в это время его соратники напряженно смотрели на своего патрона, возможно, думая, кто из них первым удостоится этого ордена), Сталин неожиданно сказал:
- Утверждаю лишь Указ о международной премии.- Помолчав, добавил: - А ордена подобные учреждаются лишь после смерти...
Все загалдели, не соглашаясь. Но Сталин поднял руку, успокаивая окружение:
- Всему свое время...
Я думаю, что диктатор посчитал, что, перешагнув через какой-то рубеж, можно добиться обратного эффекта. На каждом шагу, везде был в стране только он: фотографии в журналах и газетах, на каждой странице - десятки упоминаний его фамилии, скульптуры, барельефы, монументы, названия проспектов и комбинатов, колхозов и городов... Что же добавят о нем после смерти? Ясно, орден...
Кстати, после смерти никто в комиссии по похоронам не вспомнил об этом сталинском пожелании.
...В день юбилея, встав как обычно в 11 часов утра, Сталин чувствовал себя нормально. Происшедшее вчера показалось ему малозначительным эпизодом. А ведь сегодня - тяжелый день. После чествования на Политбюро весь вечер предстоит выслушивать бесконечные панегирики и славословия в его честь. Все будут соревноваться: кто найдет новые эпитеты, кто осветит- новые заслуги 'великого вождя'. Весь декабрь 'Правда' печатала статьи, рапорты, репортажи о подготовке страны к юбилею. С каждым днем вал славословия нарастал. Приехав в Кремль, Сталин долго изучал газеты, подробно знакомился с кипой производственных рапортов о выполненных обязательствах в честь его 70-летия. Доклады шли из всех республик, краев, областей. Но, пожалуй, не меньше торжествующих донесений шло из бесчисленных организаций ГУЛАГа. Там тоже выполняли, перевыполняли и ликовали, ожидая амнистии. Правда, докладывали не 'зэки', а должностные лица МВД, представлявшие своих подопечных.
Сталин, листая в тиши кабинета бумаги, не раз ловил себя на мысли: неужели вся эта коленопреклоненная любовь обращена к нему? Что это? Игра исторического случая? Фантастическое везение? Или действительно он редчайший самородок? Отгоняя эти, теперь уже совсем ненужные мысли, Сталин не без торжества отмечал про Себя: главное - он сильнее их всех духом. Никто не способен так целеустремленно идти к цели, как он...
Почти за час до начала торжественного собрания Большой театр был полон. Тщательно отобранные и 'просеянные' люди заполняли празднично украшенный зал. За полчаса до начала подъехал и Сталин.
Когда президиум вышел на сцену, зал никак не мог успокоиться. Овации были долгими и бурными. Накануне Маленков показал Сталину план размещения гостей в президиуме, но Сталин тут же внес свои коррективы. Он не пожелал сидеть в центре. Мы знаем, что часто на съездах, пленумах, совещаниях он садился во второй ряд, пользуясь случаем подчеркнуть свою 'скромность'. Сейчас это сделать было невозможно, ведь юбиляр! Сталин 'сдвинул' свое место значительно правее председателя, указав карандашом, что справа от него должен сидеть Мао Цзэдун, а слева Хрущев.
После короткой вступительной речи Шверника, многократно прерываемой бурными аплодисментами, как только оратор упоминал имя 'вождя', начались выступления. Весь вечер в зале звучало: 'гений', 'гениальный мыслитель и вождь', 'гениальный учитель', 'гениальный полководец'... Только Мао Цзэдун назвал его 'великим'. Может быть, в этом был потаенный смысл? Множество ораторов сменяли друг друга на трибуне. Выступали посланцы союзных республик, коммунистических и рабочих партий, представители молодежи, творческих организаций. Это было концентрированное выражение 'любви народов'. К концу заседания в президиуме многие устали. На фотографиях и кадрах кинохроники того далекого дня видно, что Берия,, Ворошилов, Молотов и Микоян, явно утомленные от бесконечных вставаний и аплодисментов,
