Чтобы «Стингер» не «уплыл» в руки другого заинтересованного покупателя, операцию по его закупке разрабатывали в сжатые сроки, соблюдая при этом режим строжайшей секретности. Необходимую сумму собрали и, упаковав в два небольших мешка, доставили из Кабула в Кандагар на самолете. Еще пару дней деньги отлеживались в аэропорту на вилле старшего советника МВД зоны «Юг», которая фактически была временным пристанищем для всех советников МВД, прибывающих для дальнейшего прохождения службы в провинциях Заболь, Гильменд и Кандагар.
После окончательного согласования с «барыгами» всех деталей предстоящей сделки, «покупатели» и сопровождающие их лица двумя вертушками полетели в сторону Пакистанской границы. Поскольку деньги были выданы под ответственность Денисова, он и возглавил группу «покупателей». С собой он прихватил переводчика Олега, неделю сидевшего на чемоданах в ожидании дембельского «борта». Руководство провинциальной милиции представлял заместитель командующего Царандоя по безопасности — майор Сардар. Группа сопровождения численностью до пятнадцати человек полностью состояла из десантуры. Её присутствие обуславливалось тем, что до последнего момента никто не знал, как на месте развернутся события, и чем закончится вся эта авантюра.
К счастью обошлось без особых эксцессов, и в этот же день «Стингер» был доставлен в Бригаду.
Из Кабула на имя Денисова пришла шифровка, из которой следовало, что он лично должен был сопроводить «покупку» в Кабул. Утрясая эту проблему, он попутно решил и свой личный вопрос, добившись от руководства Представительства МВД досрочного убытия в отпуск.
Перед отъездом Денисов собрал всех царандоевских советников на своей вилле и объявил, что, по согласованию с вышестоящим начальством, на весь период его отсутствия в Кандагаре обязанности старшего советника возлагаются на меня.
Вот не было печали — назвали старшею женою…
— В настоящее время полковник Денисов находится в очередном отпуске — четко отрапортовал я Варенникову.
— А почему вы в гражданской форме одежды? Или до вас, капитан, не доводили мое распоряжение, обязательное для всех офицеров — являться на совещания в форменной одежде со знаками различия?
Ну, началось. Генерал не знал, что у меня отродясь не было собственной форменной одежды. Да еще со знаками различия-отличия. На «боевые» в составе десантных групп шурави я выезжал в обычном камуфляжном комбинезоне, поверх которого в холодное время года надевал обычную китайскую ветровку, или куртку. На работу в спецотдел ездил исключительно в гражданке. Были, правда, у меня еще сарбозовские дреши, которые я надевал по особым случаям, с тем, чтобы не выделяться от афганцев, когда выезжал с ними на зачистки и прочие мероприятия.
— Товарищ генерал, — не моргнувши глазом, внаглую начал врать я, — прежде всего я оперативный сотрудник, а уж потом исполняющий обязанности старшего советника. В соответствие с действующими приказами и распоряжениями моего вышестоящего руководства, оперативным сотрудникам запрещено покидать пределы места постоянного проживания в форменной одежде.
— А почему же тогда Денисов носит форменную одежду? — решил поймать меня Варенников.
Ага. Не на того напал. Врать — так врать до конца.
— Полковник Денисов не является оперативным сотрудником, и на него данное распоряжение не распространяется.
Судя по тому, как зыркнул на меня генерал, я понял, что наш затянувшийся диалог его начинает раздражать. Но и сказать ему мне больше было нечего. Еще несколько мгновений, размышляя о чем-то своем, генерал гипнотизировал меня своим взглядом.
«Наверное, думает, откуда на его голову свалился этот разговорчивый капитан», — почему-то подумалось мне.
Варенников не спеша перевел взгляд на блокнот, подчеркнул в нем какую то запись и, ещё раз пристально глянув на меня поверх своих позолоченных очков, коротко произнес:
— Докладывайте.
Мой доклад продолжался намного дольше, чем выступления предыдущих ораторов. Варенников, делавший записи в своем блокноте, ни разу меня не перебил.
На одном дыхании я выложил всё, что мне было известно в связи с предстоящей операцией.
Самые последние агентурные сведения о противнике поступили буквально за пару часов до совещания. И были они не очень утешительными.
«Духи» уже давно знали, что в провинции будет проводиться серьезная операция, и усиленно к ней готовились. Болтливость, замешанная на душевной простоте наших сограждан, и предательство в высших кругах афганского военного руководства очень здорово помогали душманской разведке.
В своем выступлении я попытался проанализировать имевшуюся в моем распоряжении оперативную информацию, из которой следовало, что предстоящую операцию нужно было начинать совсем по другому сценарию. При этом сроки её проведения, с учётом подготовительных мероприятий, необходимо было увеличить почти вдвое. Так что, куда ни кинь — «блицкриг» никак не получался.
Складывалось такое впечатление, что при разработке плана операции кабульские штабники использовали разведданные неизвестно какой давности. Даже те сведения о противнике которые я представил в ЦБУ 70-й Бригады за последний месяц, не нашли своего отражения в пояснительной записке к плану операции. Как будто их не существовало вообще.
На сей счет у меня в голове шевельнулась одна мыслишка, но я отогнал её прочь, поскольку не хотелось верить в то, что такое могло быть на самом деле.
Дело в том, что последние три недели наш шифровальщик — Витюша «Камчатский», прозванный так за свое происхождение, отлеживался в госпитале по причине обострения у него язвенной болезни, спровоцированной чрезмерным потреблением «кишмишовки». А поскольку я был его дублером, то вся работа по подготовке шифровок и перегонке их через советническую радиостанцию в Кабул полностью легла на мои плечи.
Полуденный сеанс радиосвязи совпадал по времени с заседанием координационного совета на ЦБУ 70-ой Бригады, на котором представители разведслужб всех советнических контрактов докладывали об имевшихся изменениях оперативной обстановки в провинции.
С тем чтобы со стороны руководства Бригады не было особых нареканий в мой адрес за систематическую неявку на ЦБУ, я передавал всю информацию через Денисова. Благо, он едва ли не ежедневно выезжал на «Майдан» по своим личным и служебным делам. По всей видимости, Денисов просто-напросто не сдавал мои депеши куда следует, считая это не барским делом.
Но то были всего лишь мои ничем не подтвержденные домыслы…
А пока, закончив на мажорной ноте свой красноречивый доклад, я стал ожидать реакции со стороны генерала.
Варенников молчал, сосредоточенно уткнувшись в свои записи.
Все присутствующие замерли в напряженном ожидании.
Первым молчание нарушил сам генерал. Слегка покачивая головой из стороны в сторону, он с сарказмом выдавил из себя:
— Ну вот, отцы-командиры, мы и дожили до времен, когда в учителя по стратегии и тактике ведения боя к нам набиваются «мильтоны». Что делать то будем?
Один из наиболее шустрых «отцов-командиров», вскочив с насиженного места, довольно круто поддержал генерала относительно его высказываний в мой адрес.
Варенников оборвал его на полуслове и с армейской прямотой спросил:
— Майор! Мать твою! Я что-то запамятовал, чью контору ты здесь представляешь?!
— Отдел оперативного планирования Штаба сороковой армии, товарищ генерал армии, — четко отрапортовал майор.
После этих слов генерал побагровел до корней своих седых волос и, стукнув кулаком по столу, еле слышно выдавил из себя:
— А чего стоит весь твой сраный отдел, если он, — генерал ткнул пальцем в мою сторону, — насколько я понимаю, знает больше, чем весь ваш грёбаный штаб? Хотелось бы знать, майор, где ты лично был, когда планировали такую серьезную операцию? И был ли ты здесь в окопах, чтобы прочувствовать
