столами в офицерской столовой. Даже «Столичная» — большая редкость в этих краях, и та была в изобилии. И когда только успел Алим так шустро «выставиться». Наверняка загодя знал шельма о своем назначении, и все эти перешептывания Мир Акая с Сардаром, и их походы по провинциальному начальству, всего лишь часть тщательно спланированного спектакля, который был разыгран в лучших традициях гостеприимного Востока.
Много в тот день было сказано хороших, напутственных слов Алиму. Все выступавшие, словно сговорившись, желали ему мира и благополучия. От советников с поздравительной речью выступил Михалыч. Он пожелал Алиму практически то же самое, но от себя добавил пожелание, чтобы новый командующий никогда не забывал о нуждах простых солдат правопорядка, которым зачастую приходится очень трудно разобраться в самих себе, и уж тем более, в этой, не совсем простой жизни, которая проходит на фоне гражданской войны. Начальник политотдела — Гульдуст слушал Михалыча с открытым ртом, видимо запоминая хорошие слова мушавера, до которых он сам раньше не мог додуматься.
Все последующие дни были характерны ничем не примечательной рутинной работой. Михалыч мотался по подразделениям и постам первого пояса обороны города вместе с Мир Акаем, передававшим свое беспокойное хозяйство Алиму. Я отсиживался в максузе, изучая и фильтруя поступившую за последнее время оперативную информацию. Одно агентурное сообщение повергло меня в уныние. Агент, работавший в исламском комитете уезда Даман, сообщал, что руководитель ИК Хаджи Латиф дал указание провести расследование по факту покушения на жизнь полевого командира Гафур Джана. Меня словно кипятком ошпарило. Почему покушения? Ведь Абдулла сообщил, что с Гафур Джаном и его ближайшим окружением покончено раз и навсегда. При прочтении агентурного сообщения до конца, я понял, в чем проблема. В тот день, когда должна была произойти ликвидация Гафур Джана, он не поехал со своей свитой, а по настоятельной просьбе Хаджи Латифа остался еще с несколькими полевыми командирами у него в гостях. Был какой-то мусульманский праздник, и Хаджи Латиф решил его отметить в кругу своих ближайших соратников. От взрыва мины установленной людьми Абдуллы, погиб не сам Гафур Джан, а его заместитель «Палестинец», три телохранителя и еще несколько бойцов из этой банды. По всей видимости, нафары Абдуллы участвующие в этой акции, не знали Гафур Джана в лицо, и поэтому, добивая раненых «духов» они приняли за него «Палестинца».
Да, уж, интересный поворот событий. Самое главное как теперь об этом докладывать Варенникову, ведь я сам его убедил в том, что с Гафур Джаном покончено раз и навсегда. Вот базару-то будет, когда он узнает всю правду. И даже если я или Михалыч не доложим ему об этом, то обязательно найдутся «доброхоты» из ХАДа или из числа их советников, которые обязательно сообщат ему эту новость. Одно только обстоятельство меня утешало, что Михалыч теперь будет один ездить на заседания Военного Совета, а также на все те совещания, проводимые Варенниковым в Бригаде. Если и возникнет вдруг разговор по поводу неудачного покушения на Гафур Джана, отдуваться за мой промах придется Михалычу, а между собой мы уж как-нибудь разберемся. Тем не менее, было неприятно осознавать, что своим преждевременным докладом Варенникову о результатах проведенной спецакции в отношении Гафур Джана, я фактически дезинформировал генерала. Теперь лучше не попадаться ему на глаза — съест с потрохами.
Из всей этой истории только два момента радовали меня. То, что Варенников еще не скоро объявится в Кандагаре, а за это время, возможно, все утрясется и забудется само собой. И хоть не сам Гафур Джан погиб, но, тем не менее, было приятно осознавать, что кончил свою жизнь эта конченная мразь — «шкуродер» «Палестинец», причастный в гибели многих нормальных людей.
Можно было бы окончательно поставить точку на всей этой истории с Гафур Джаном, но тут, как будто специально, Алим «обрадовал» Амануллу очередной новостью. Возвратившись с заседания Совета обороны, он собрал руководителей подразделений и провел с ними первую джиласу, выступая в качестве руководителя царандоя. Заслушивая руководителей о результатах работы подразделений, он давал им конкретные указания на ближайшее будущее в свете требований прозвучавших на Совете обороны. Когда очередь дошла до Амануллы, Алим прилюдно заявил, что на прошедшем заседании Совета обороны в своем докладе он отметил положительные результаты в работе максуза. В качестве положительного примера Алим доложил членам Совета о результатах той самой спецоперации против Гафур Джана, проведенной максузом под «чутким» руководством советника.
Когда Аманулла сообщил мне об этом, я схватился за голову. Он что совсем, что ли идиот, этот Алим! Да кто же о таких вещах говорит прилюдно. Мало ли какая публика собирается на заседаниях Совета обороны. Наверняка там могут оказаться и люди, негласно работающие на моджахедов. Мало того, что своим длинным языком он подставил Амануллу и меня в том числе, но и наверняка теперь дал пищу для размышлений «духам». После такой «услуги» те начнут теперь усиленно вычислять людей причастных к этой акции.
Я не стал оставлять в долгий ящик свои эмоции, и тут же напросился на аудиенцию к Алиму, предварительно предупредив Амануллу о том, чтобы он не спешил докладывать последнюю информацию своему начальству. А еще лучше, чтобы он её вообще запрятал от греха подальше. Рано или поздно это станет известно из других источников, но лучше не торопить эти события, и преждевременно не подставить Абдуллу.
Новый командующий в кабинете был не один. Когда я туда ввалился, Алим, Мир Акай и Михалыч чаевничали сидя за небольшим столиком в углу кабинета. По всей видимости, всё, о чем я намеревался сказать Алиму, было отражено на моем лице, и наверно именно поэтому первое, что я услышал от Михалыча, было:
— Что стряслось?
Не стесняясь особо в эпитетах, я выложил все, что думал в тот момент по поводу не совсем верного поступка Алима, который по незнанию специфики оперативной работы, фактически расшифровал на публике проведенную спецотделом секретную операцию, да еще при этом засветил причастность к ней советника. Между делом намекнул, что Алим вообще поторопился со своим докладом на Совете обороны, и «дезой» об убитом полевом командире поставил себя в весьма неудобное положение. Рассказывая присутствующим о том, что Гафур Джан в настоящее время живехонек, и наверняка уже строит планы, как досадить царандою, я обратил внимание на то, как у Алима заходили желваки на скулах. Проняло, стало быть.
Уже вечером, у себя на вилле, я раскрыл Михалычу все карты, и попросил его, чтобы он немного подучил своего нового подсоветного тому, как себя вести на всех этих хуралах, а также тому, чего на них можно говорить, а чего нельзя. Алим хороший человек, и он вряд ли имел какой-то злой умысел, когда выступал на Совете обороны. Но его чрезмерная беспечность и излишняя откровенность, рано или поздно сыграют с ним очень злую шутку. И уж тем более, ему нужно быть настороже при общении с Варенниковым. Тот вообще никому не прощает ошибок.
В обыденной суете, мы даже не заметили, как проскочила неделя, отделявшая первомайские праздники от Дня Победы. Правда, на этот раз «духи» оставили советнический городок в покое, и партийный советник наконец-то смог выступить со своим докладом перед его жителями.
А в обед к нам вдруг нежданно-негаданно приехал Мир Акай, сообщивший нам последнюю новость о том, что все дела он окончательно передал Алиму, и завтра утром улетает в Кабул.
Отлично понимая, что встреча с ним по сути своей была последней для каждого из нас, мы решили устроить для Мир Акая небольшой праздник. Специально для него мы истопили свою баню, и Юра Анцупов от души отодрал его тело эвкалиптовым веником. А потом было дружное застолье, продолжавшееся до самой темноты. Как он потом добрался на своей служебной «Волге» до своего жилища в Кандагаре, не попав при этом ни в одну «духовскую» засаду, для нас так и осталось загадкой. Но то, что на следующий день он обязательно улетит в Кабул, в этом у нас не было никаких сомнений.
Глава 35. Последняя встреча с Абдуллой
Вот уж действительно, на войне ничего нельзя загадывать наперед. Еще буквально вчера, сидя в обнимку с Мир Акаем на веранде нашей виллы, мы планировали как встретимся все вместе через пару
