Аргентине, с тем чтобы она могла создать вооруженную группировку в 500 человек. Эта группировка явилась бы ядром антисандинистского сопротивления. Она будет действовать из лагерей в Гондурасе. Он сказал, что, возможно, потребуется больше денег и что группировка в 500 человек, несомненно, потом увеличится.
Тройка главных советников Белого дома отнеслась к этому так: Хейг все еще считал план полумерой, но согласился; Уайнбергер радовался, что план не затрагивает Пентагон; Буш был доволен тем, что, хотя и в скромных масштабах, но возрождается полувоенное направление деятельности ЦРУ. Большой дискуссии не получилось.
В этот день Рейган подписал объемистую совершенно секретную директиву о проведении политических акций и полувоенных операции с целью сокращения поддержки сандинистами различных мятежных движений в Центральной Америке, включая Сальвадор.
Генерал Дэвид Джоунс, председатель Объединенного комитета начальников штабов, старшее воинское должностное лицо и единственный пережиток администрации Картера в Совете национальной безопасности, с некоторой тревогой воспринял утверждение никарагуанской операции. По его оценке, разведывательная информация не давала прямого указания на то, что инспираторами волнений в Центральной Америке являются Куба и Советский Союз. Кейси смотрел на все в свете конфликта между Востоком и Западом: все проблемы исчезнут, если исчезнут коммунисты. Джоунс усматривал гораздо большую опасность в социальных и экономических проблемах, которые создают в некоторых странах благоприятную обстановку для выступлений сторонников марксизма. Он видел, как высокопоставленные сотрудники администрации Рейгана выхватывали куски разведывательной информации, подходящие для оправдания того или иного курса действий. Джоунс достаточно разбирался в разведывательном материале, чтобы понимать, что эти сведения собираются и используются для выпячивания роли коммунистов.
Но выбор Аргентины он оценивал как наихудший вариант. Джоунс знал аргентинцев — хороших антикоммунистов, однако много они сделать не смогут. Никарагуа удалена от Аргентины на 2500 миль (расстояние от Буэнос-Айреса до Манагуа составляло 3707 миль по воздуху). Почему они так тревожились, что отряд партизан «монтенерос» может организовать революцию против Аргентины на расстоянии почти во всю длину континента? Помогать аргентинским генералам не имело никакого смысла, разве только с целью поставить Аргентину под такое влияние, чтобы она делала все, что потребуют США.
По оценке Белого дома, администрация не сможет получить поддержку общественности и конгресса, если роль США в Латинской Америке станет известной и будет подвергнута обсуждению.
Каждого сидящего за столом на этих заседаниях в Белом доме, наверно, преследовал призрак Вьетнама. Джоунс и другие члены его комитета выступали за увеличение числа американских советников в Сальвадоре. Но Джоунс видел, что остальные болезненно воспринимали призыв к увеличению, видимо опасаясь, как бы не пришлось сделать это достоянием общественности, так как тогда начнется риторика: «Вот так мы влезли во Вьетнам», «Это нога, просунутая в дверь», «Это первая ступень эскалации».
Инмэн также скептически наблюдал за разработкой и утверждением никарагуанской тайной акции. Конечно, скрытая поддержка аргентинской полувоенной операции — это более умеренная идея, чем те, которые предлагал Хейг. Но совершенно очевидно, что администрация не желала испытывать свою судьбу, ставя под угрозу свою репутацию и политический капитал в конгрессе, чтобы добиться одобрения. Прямой запрос в конгресс о выделении средств вызовет вспышку публичных дебатов. Так что, по мнению Инмэна, внутренние политические заботы вынуждали к проведению тайной акции. И он тут ничего не мог поделать. Кейси ясно дал понять, что сам будет руководить операцией непосредственно через оперативное управление, а в данном случае через своего нового начальника отдела по Латинской Америке Клэриджа.
Инмэна беспокоила другая сторона. Очевидно, что тайные операции начинались, когда Белый дом и госдепартамент терпели неудачу с дипломатией. Сейчас имел место именно тот самый случай. Дипломатический курс не принес успеха, а его методы — кропотливые, шаг за шагом, переговоры, бесконечные встречи и заседания, предложения и контрпредложения — слишком утомляли. Секретная подрывная акция сокращала путь к достижению цели. Для правительства, особенно для нового, она предоставляла удобный метод действий, приносила чувство удовлетворения, что вот есть тайный путь к достижению результатов, что существует скрытая внешняя политика, тихо и незаметно продвигающая вперед интересы США.
Инмэна интересовало также, кто эти неамериканцы, которых США собирались поддержать миллионами долларов. Каковы их цели? Совпадают ли они с целями Соединенных Штатов? Можно ли их держать под контролем?
Если подлинная цель заключалась в том, чтобы перекрыть поток оружия из Никарагуа в Сальвадор, который уже значительно приостановлен, то что-то здесь не так. Прекращение поставок оружия обычно не достигается тайными средствами. Между этими странами нет общей границы. Кроме того, Соединенные Штаты имеют законное право оказать открытую помощь Гондурасу и Сальвадору в предотвращении поставок оружия. Такая открытая, гласная акция при наличии контроля на границе была бы эффективнее. Но, очевидно, никто не хотел предпринять какое-то усилие, чтобы войти с этим в конгресс.
Кратчайший водный путь для поставок оружия из Никарагуа в Сальвадор шел через залив Фонсека — всего каких-нибудь 20 миль. Морской атташе США в Сальвадоре и другие следили за заливом, как ястребы. Но ничего похожего через залив не проходило.
Инмэн попытался осторожно поделиться с людьми в Центральном управлении своим скептицизмом. Он спросил Кейси, подстраховывает ли его заместитель по оперативным вопросам Джон Стэйн в этой операции. Увереннее чувствуешь себя, когда опытный профессионал знает о каждом шаге, когда есть кто- то, чтобы ставить вопросы и выдвигать возражения.
Но Кейси был нетерпелив и оставил у Инмэна впечатление, что он не нуждается в советах и «спасибо» за них не скажет. Директор только пробормотал: «Ладно, ладно».
Как положено, новую секретную директиву следовало доложить комитетам по разведке сената и палаты представителей. Председатель сенатского комитета Голдуотер выздоравливал после операции бедра, на заседании председательствовал Мойнихэн. Когда были изложены директива и приложение о параметрах предполагаемой акции, Мойнихэн не сразу поверил в то, что услышал. Если они хотят оказать давление на сандинистов, подумал он, то это еще можно понять, но, ради бога, зачем же использовать для этого аргентинских генералов? Ведь они являются символом правого диктаторского режима. Связаться с ними значит подтвердить, что США поддерживают контрреволюцию. Для никарагуанцев Сомоса был лишь немного хуже аргентинских генералов. Это идиотизм, это свидетельствует об отсутствии искусства политики. Мойнихэн мог задавать вопросы, и он это делал. Но это почти все, что он сделал.
Согласно закону, комитет имел право получить информацию о предполагаемых мероприятиях разведки. Осуществление внешней, оборонной и разведывательной политики, по конституции, являлось прерогативой президента. Любой президент, а этот в особенности, будет ревниво охранять это свое право. Мойнихэн не выразил своего несогласия, и комитет не мог что-либо сделать, разве что попытаться отказать в выделении средств для операции. Но президент имел резервный фонд в 50 миллионов долларов для непредвиденных операций разведки. Эти деньги трудно перехватить.
Существовала еще одна проблема. Члены комитета под присягой дали обязательство соблюдать тайну. Мойнихэн относился к этому со всей серьезностью. Руки членов комитета были связаны. Их молчание за пределами зала заседаний комитета являлось обязательным. Каждый отдельный член комитета мог под личную ответственность что-то сказать публично или допустить утечку информации в частном порядке, но в таком случае должен быть внутренне уверен, что поступает правильно. Но как мог кто-либо противопоставить услышанное им в ходе одночасового брифинга тому, что, как он надеялся, рассчитывалось и дебатировалось в течение сотен часов Советом национальной безопасности и ЦРУ? У Мойнихэна было такое чувство, что комитет ставили перед свершившимся фактом, но это ощущение тревоги только промелькнуло в его сознании. Лучше все-таки что-то знать, чем быть в неведении. По крайней мере, теперь он и комитет могли задавать вопросы в процессе осуществления операции.
В палате представителей Кейси сам представлял этот совершенно секретный план комитету по разведке. Он сказал, что операция уже началась. Аргентинцы начали, а США вступили в игру. В Гондурасе уже созданы лагеря, и аргентинцы получили разрешение использовать территорию этой страны под свои
