этого типа. Помню, был такой Кирпич Восток. Избил своего приятеля из-за одной девушки, а потом места себе не находил. Чуть свет — он у больницы, под окнами, дрожит как лист. Я ему сказал: «Дрожать как лист надо было раньше, когда ты еще его не душил»…
— Двести пятьдесят хватит? — спросил Хорес.
— Да. Спасибо, старик.
— Значит, ты пойдешь к Полли?
— Только сперва поем.
— Я дам тебе адрес. Она очень умная, схватывает на лету. Ты уж постарайся.
— Будь спокоен!
— И поторопи ее, а? Пусть объяснит сегодня. Что ж, надо одеться.
Когда дверь за ним закрылась, лорд Икенхем взглянул на часы.
— Смотри-ка! — заметил он. — Мне тоже пора, меня ждет Эмсворт. Видишь, как все удалось. Встретимся у Плума, я потом зайду к ним. Кланяйся Полли и не играй в карты с Пудингом. Прекрасный человек, светлая личность, но любит одну игру, называется «Персидский шах». Огонь поедающий[78], иначе не скажешь! В общем, не играй.
Глава VI
Поскольку лорд Эмсворт повторял несколько раз наименее важные части своих рассказов, только к концу трапезы гость его узнал обо всех злоключениях. Хозяин же поправил пенсне и поглядел на него с надеждой.
— Что вы посоветуете, Икенхем? — спросил он.
Лорд Икенхем вдумчиво съел сырную соломку.
— Необходимо предпринять некоторые шаги, — отвечал он. — Вопрос лишь в том, какие именно.
— Да, да, да.
— Что у нас есть? — продолжал гость, орудуя хлебом, ножом и редиской. — Одна свинья, одна сестра, один герцог.
— Да-да.
— Герцог стремится к свинье.
— Да.
— Сестра его понимает.
— Да.
— Свинья, без сомнения, предпочла бы держаться в стороне. Прекрасно. Что же отсюда следует?
— Не знаю, — сказал лорд Эмсворт.
— Вот что: центр, сердцевина, суть этого дела — свинья, и никто другой. Устраним свинью, и все уладится. «Как, нет свиньи?» — спросит герцог и после естественного, но неглубокого разочарования переключится на… ну, на что-нибудь, чем занимаются герцоги. Следовательно, дорогой Эмсворт, выход один — спрятать свинью в надежном месте и держать там, пока герцог не уедет.
— Как же ее спрятать? — робко поинтересовался граф.
Лорд Икенхем поглядел на него с одобрением.
— Я ждал этого вопроса, — сказал он. — Ваш ясный разум не мог упустить самой сути. Отвечу: это нетрудно. Ночью, с сообщником, вы грузите ее на какую-нибудь повозку (один — толкает, другой — тянет) и везете ко мне, а у меня за ней будут ухаживать, как за любимым ребенком. Да, от Шропшира до Хэмпшира далеко, но можно кормить ее в пути. Проблема одна: кого взять в сообщники. Кому вы доверяете в замке?
— Никому, — отвечал лорд Эмсворт.
— Вон как… Это осложняет дело.
— А вы бы не могли приехать?
— Я бы рад, но жена строго-настрого запретила мне уезжать из Икенхема. Замечу, что она верит в неограниченное единоначалие.
— Но вы же не в Икенхеме!
— Да, ее нет, и я сбежал. Но она часто упоминала о дружбе с вашей сестрой. Если я приеду в Бландинг, леди Констанс меня выдаст. Напишет, как скрасил я тоскливую сельскую жизнь… В общем, вы понимаете.
— О да! Да, да, да, да, да.
— И тем не менее, — продолжал гость, поедая редиску, сыгравшую роль леди Констанс, — выход есть. Он есть всегда. Мы поручим все это Пудингу.
— А кто такой Пудинг?
— Мой близкий друг. Он любит немного подработать. Я как раз собирался к нему. Не пойдете?
— С превеликим удовольствием. Он далеко живет?
— Совсем близко. Возле Слоан-сквер.
— А то, знаете, я должен в три часа быть у сэра Родерика Глоссопа. Конни сказала, чтоб я пригласил его сюда, но это, это… нет! Вы его знаете?
— Недавно сидел с ним рядом на банкете.
— Говорят, очень талантливый человек.
— Да, так он мне и сказал. Он себя очень ценит.
— Конни хотела, чтобы я его привез, для герцога. Надо пойти к нему, а я хочу к Пудингу. Мы успеем до трех?
— Вполне. Выпьем кофе и пойдем. Вероятно, там будет мой племянник. Очень приятный, вам он понравится.
Мартышка прибыл к Плуму примерно тогда, когда графы вышли на улицу, и сразу попытался занять десять фунтов. Конечно, Хорес обещал куда больше, но пока что с деньгами как-то спокойней.
Однако он быстро обнаружил, что перед этим сыщиком сам Пуффи Проссер снял бы цилиндр. Начавши со слов, которыми Полоний[79] напутствует Лаэрта (известных, как ни странно, людям, и не читавшим Шекспира), мистер Плум сообщил, что, расставаясь с деньгами, он испытывает неприятное чувство, словно гладит бархат против ворса, а Мартышке не дал бы в любом случае, ибо слишком ценит их дружбу.
По этой причине оба графа застали некоторую напряженность. Правда, встреча с лордом Икенхемом обрадовала сыщика, но слова лорда Эмсворта вернули ушедшую было сдержанность. Красть свинью он отказался.
— Не могу, — сказал он.
— А? Что? Не можете?
— Нет. Я их боюсь. Меня укусила одна свинья.
— Императрица вас не укусит, — утешил его лорд Эмсворт.
— Вы думаете?
— Конечно. Она — как ягненок.
— Ягненок меня тоже кусал.
Лорд Икенхем удивился.
— Какая у вас странная жизнь, Пудинг! — сказал он. — Как-нибудь расскажете, от кого вам удалось увернуться. Ну что же, нет так нет. Но я в вас разочарован. А вам, Эмсворт, надо спешить, а то не успеете к Глоссопу.
— А? Что? Да, да, да, спешить.
— Вы уходите? — спросил мистер Плум. — Куда?
— На Харли-стрит.
