журналист был бы погрубее, может быть — в очках, несомненно, — без гетр. Правда, сейчас на Монти гетр не было, но они парили, словно аура, около его стоп.
— Ха! — сказал лорд Тилбери, его увидев. Сейчас он походил на Бонапарта, который распекает маршала, хотя у него болит зуб. — Входите! Закройте дверь! Не скальтесь! По-че-му вы ска-ли-тесь?!
Слова эти покажут, как плохо мы, люди, понимаем друг друга. Да, губы у Монти растянулись, но он твердо знал, что это приветливая улыбка. Именно ее он замыслил, а вышло, по-видимому, что-то другое. Несколько растерявшись, он ее выключил, поскольку был одним из самых добродушных, услужливых хлыщей.
— Погода хорошая, — заметил он на всякий случай.
— К черту!
— Хорошо.
— К че-ерту!
— Хорошо.
— Вы что, попугай? Заладил: «Хорошо, хорошо»! Прекратите.
— Хорошо, — согласился послушный Монти.
— Эт-то что такое?
Монти взял страничку злосчастной газеты:
— Прочитать вслух?
— Не беспокойтесь. Сам читал. Тут, тут!
— А! Дядя Обри, да.
— Ну?
— Э?
— Вы написали?
— Да, я.
— Хр-р!
Монти совсем растерялся. Он больше не мог скрывать от себя, что лорд Тилбери неприветлив. Конечно, у него вообще плохой характер, но все же не до такой степени.
— Думаете, я ошибся? — спросил юный Бодкин. — Нет-нет, не бойтесь, все так! Мне сказал сам Галли Трипвуд, брат лорда Эмсворта. Уж он-то знает!
Лорд Тилбери, к его удивлению, треснул кулаком по столу.
— Какого черта! — взревел он не совсем внятно, поскольку сосал кулак. — Это дет-ска-я газета!
— Вам не понравилось? — обеспокоился Монти.
— Вы о матерях думали? Как они будут читать такую чушь?
— По-вашему, дурной тон?
— Пари… Пол-литра… Мы потеряем всех подписчиков!
— Правда? Вот не подумал. Очень может быть. Дурной тон… Да, да, да, есть немного. Что ж, виноват, больше ничего не скажешь.
Лорд Тилбери с этим не согласился.
— Ничего? Идите в кассу, берите деньги за месяц — и вон отсюда!
Монти окончательно удивился:
— Прямо подумаешь, что вы меня увольняете! А? Что?
Лорд Тилбери онемел, но указал рукой на дверь — и такова была власть его личности, что Монти мигом оказался у выхода.
— Подумайте! — сказал он напоследок. Лорд Тилбери зашелестел бумагами. — Дядя Грегори обидится.
Лорд Тилбери дернулся, словно в него всадили шило, но молчания не прервал.
— Обидится, — повторил Монти, при всей свой мягкости вынужденный предупредить о возможной беде. — Он очень хочет меня пристроить. Да-да, обидится. Дядя Грегори.
— Во-о-он!
Монти гладил ручку двери, не зная, как начать.
— Вы еще тут?!
— Да-да, — заверил Монти. — Я хочу сказать одну штуку. Понимаете, я должен работать целый год. Это очень важно. Вы не знаете такую Гертруду Баттервик? Нет? Жаль. В общем, это долго рассказывать. Вы поверьте, я должен работать так до середины июня, а то все провалится. Значит, вы меня не увольняйте. Работать я буду хорошо, без дураков. Первым приду, последним уйду, себя не пожалею…
— Во-о-о-о-он!
Они помолчали.
— Значит, не передумаете?
— Нет.
— Не пожалеете меня?
— Нет.
Монти Бодкин выпрямился.
— Ну хорошо, — сказал он. — Ладно, чего уж там. Если у кого нет сердца, ничего не поделаешь. Скажу вам две вещи. Во-первых, вы разбили мне жизнь. Во-вторых, всего хорошего.
Он вышел достойно и гордо, словно молодой аристократ, направляющийся к гильотине; а секретарша отскочила от двери как раз вовремя, чтобы не получить ненароком по уху.
Монти Бодкин стоял у издательства с жалованьем в кармане, горем в сердце и тем желанием выпить, которое посещает молодых людей, когда у них неприятности. Судьба же пыталась понять, что ей с ним делать.
«Послать его, что ли, за угол, в „Гроздь винограда?“ — размышляла она. — А может, сунуть в такси и отправить в клуб „Трутни“, где он встретит Хьюго Кармоди?»
От ее решения зависела участь Ронни Фиша и его невесты Сью; Кларенса, девятого графа Эмсворта, и его свиньи Императрицы, лорда Тилбери; сэра Грегори Парслоу-Парслоу; наконец, Перси Пилбема, прежде издававшего «Светские сплетни», а теперь владевшего сыскным агентством «Аргус».
— Хм… — сказала Судьба. — М-да… Ладно, «Трутни».
Так и случилось, что минут через двадцать Монти сидел в баре и, попивая коктейль, рассказывал Хьюго Кармоди о крахе своей карьеры.
— В общем, выгнали! — закончил он, горько усмехнувшись. — Прямо в снег. Такова жизнь, я думаю.
— Да, не повезло, — сказал Хьюго. — Слушай, зачем тебе работать? У тебя этих денег…
Монти признал, что не бедствует, но указал на то, что не в этом суть.
— Тут не в деньгах суть, — пояснил он. — Есть причины. Хочешь расскажу?
— Я и так верю.
— Ну ладно. Еще закажем? Эй, два коктейля!
— Знаешь, — сказал Хьюго, чтобы его утешить, — все равно бы уволили. Что ты там можешь делать? Разве что служить пресс-папье. Про бутылку все перепутал…
Этого Монти пропустить не мог.
— Да что ты! — пылко воскликнул он. — Мне верный человек сказал, брат лорда Эмсворта. У меня там дядя живет, в Шропшире, совсем рядом, я у него часто гостил. Как-то Галли отвел меня в сторону…
Хьюго оживился:
— Дядя? Это не сэр Грегори Парслоу?
— Он самый.
— Здорово! Я и не знал, что ты его племянник.
— А вы знакомы?
— Еще бы! Я все лето жил в Бландинге.
— Правда? Ну конечно, вы же дружите с Ронни.
— Не в том дело. Я служил у Эмсворта. Секретарем. Хорошая работа!
— Я думал, у него такой Бакстер.
