— Берти!
— Ох, ну хорошо. Я пошутил.
— Идиотские высказывания подобного рода мгновенно подтвердят худшие опасения сэра Родерика. Пожалуйста, попытайся не паясничать, когда будешь находиться в его обществе. Он человек серьёзный. Ты уже уходишь? Будь любезен, не забудь того, что я тебе сказала. Я полагаюсь на тебя, Берти, и если ты меня подведёшь, пеняй на себя.
— Да, да, конечно.
И я пошёл домой, стараясь не думать о предстоящей мне пытке.
На следующее утро я встал поздно и, позавтракав, сразу отправился прогуляться. Мне казалось, я должен сделать всё, чтобы в мозгу у меня прояснилось, а свежий воздух обычно рассеивает туман, который, как правило, поутру клубится в моей голове. Я шёл не спеша и добрался до Гайд-парка, когда какой-то придурок хлопнул меня по спине между лопатками. Обернувшись, я увидел малыша Юстаса, моего кузена. Он и ещё два парня держались под руки, причём левым крайним был мой кузен Клод, а посередине стоял розовощёкий незнакомец со светлыми волосами и виноватым выражением на лице.
— Берти, старичок! — дружелюбно воскликнул малыш Юстас.
— Привет! — сказал я без всякого энтузиазма в голосе.
— Это надо же! Кто б мог подумать, что мы встретим в Лондоне единственного человека, который поможет нам достойно провести время! Кстати, ты не знаком с Пёсьей Мордой? Пёсья Морда, это мой кузен Берти. Лорд Рэйнсби
— мистер Вустер. Мы только что от тебя, Берти. К несчастью, ты уже смылся, но старина Дживз принял нас лучше некуда. Этот малый сокровище, Берти. Держись за него обеими руками.
— Что вы делаете в Лондоне? — спросил я.
— О, развлекаемся потихоньку. Приехали всего на день. На три десять отчаливаем обратно. А сейчас, Берти, поговорим о ленче, которым ты так любезно согласился нас угостить. Куда пойдём? «Ритц»? «Савой»? «Карлтон»? Если ты вхож в «Киро» или «Посольство», нас это тоже устраивает.
— Я не могу пригласить вас на ленч. У меня деловое свидание. И, прах побери, я опоздал! — воскликнул я, глядя на часы и останавливая проходящее мимо такси. — Приношу свои извинения.
— В таком случае будь мужчиной и одолжи нам пятёрку, — заявил малыш Юстас.
У меня не было времени спорить. Я отстегнул им пятёрку и вскочил в машину. Ровно без двадцати два я ворвался в гостиную, но, к счастью, сэра Родерика в ней не оказалось.
Дживз, по своему обыкновению, вплыл в комнату.
— Сэр Родерик ещё не пришёл, сэр.
— Слава богу! — воскликнул я. — А я думал, он тут буйствует.
По собственному опыту я знал, что чем меньше ты хочешь кого-то видеть, тем пунктуальнее этот кто-то приходит на свидание. Сидя в такси, я представил себе, как старикан бродит взад-вперёд по моему ковру, бормоча: «Он нейдёт» — и распаляясь всё больше и больше.
— Надеюсь, вы останетесь довольны ленчем, сэр.
— Что ты собираешься подать на стол?
— Холодное consomme, телячьи отбивные и салат, сэр. А также лимонный сок с содовой и льдом.
— Что ж, надеюсь, желудок сэра Родерика не пострадает. Только не вздумай увлечься и принести кофе.
— Ни в коем случае, сэр.
— И не стой с идиотским выражением на лице, потому что ты оглянуться не успеешь, как загремишь в психушку.
— Слушаюсь, сэр.
В дверь позвонили.
— Начали! — сказал я. — Не подкачай, Дживз!
ГЛАВА 8. Сэр Родерик приходит на ленч
Я конечно, уже встречался с сэром Родериком, но только в компании Гонории, а рядом с Гонорией любой человек выглядит жалким замухрышкой. До этого момента я даже не подозревал, какой устрашающей внешностью обладает старикан. Вместо бровей у него росли кусты, придававшие свирепость его пронзительному взгляду, который трудно было переварить на голодный желудок. Сэр Родерик был высок, широкоплеч и являлся обладателем огромной лысой головы, напоминавшей своими размерами и формой купол собора Святого Павла. Должно быть, он носил девятый размер шляпы, никак не меньше. Кстати, это доказывает, как глупо развивать свои мозги.
— Здравствуйте! Здравствуйте! Здравствуйте! — жизнерадостно выкрикнул я, стараясь выглядеть радушным хозяином, и тут же подумал, что говорю именно то, против чего предостерегала меня тётя Агата. Чертовски трудно начать разговор в подобных случаях. Если ты живёшь в лондонской квартире, это связывает тебя по рукам и ногам. Я имею в виду, если б я был молодым сквайром, принимавшим гостя в своём поместье, мне ничего не стоило бы сказать: «Приветствую вас в Сластеншир-холле» — или что- нибудь в этом роде. Сравните, как глупо прозвучало бы, если бы я вдруг заявил: «Приветствую вас в квартире номер 7а дома Крайтон Мэншнз, на улице Беркли, В».
— Боюсь, я немного опоздал, — произнёс старикан, как только мы уселись за стол. — Меня задержал лорд Алястер Хантерфорд, сын герцога Рамфурлина. Он сообщил мне, что у его милости вновь появились симптомы болезни, вызывающей беспокойство всей семьи. Я не мог оставить лорда Алястера, не поговорив с ним, и поэтому не сумел прийти вовремя. Надеюсь, это не причинило вам неудобств?
— О, нет, нет, никоим образом. Значит, у герцога поехала крыша, что?
— Я бы не стал употреблять данное выражение, тем более памятуя, что речь идёт о представителе одного из благороднейших родов Англии, но у меня не вызывает сомнений, что мозг герцога несколько перевозбудился. — Он попытался вздохнуть, хотя рот у него был набит телячьей котлетой. — Моя профессия отнимает у меня массу душевных сил.
— Ещё бы!
— Иногда я ужасаюсь, глядя на то, что творится вокруг. — Внезапно он умолк и замер, не донеся вилки до рта. — Вы держите кошку, мистер Вустер?
— А? Что? Кошку? Нет, не держу.
— Я мог бы поклясться, что либо в комнате, либо где-то поблизости только что мяукнула кошка.
— Может, такси или ещё что-нибудь на улице.
— Простите?
— Я имею в виду, такси пищат, знаете ли. Очень похоже на кошку.
— Никогда не сравнивал, — довольно холодно произнёс старикан.
— Не хотите ли немного лимонного сока с содовой? — спросил я, стараясь поменять тему разговора, принявшего нежелательный оборот.
— Благодарю вас. Полбокала, если можно.
Тошнотворный напиток, казалось, подбодрил его и вновь настроил на. дружеский лад.
— Терпеть не могу кошек. Да, о чём же я… Ну, конечно. Так вот, иногда я ужасаюсь, глядя на то, что творится вокруг. Я имею в виду не те случаи, которые требуют моего профессионального вмешательства, хотя, безусловно, они тоже участились. В данный момент я говорю о том, что мне приходится наблюдать каждый день в Лондоне. С каждой минутой я всё больше и больше убеждаюсь, что все люди на свете — душевнобольные. Например, не далее как сегодня утром я ехал из своего клуба домой, а так как погода стояла прекрасная, я велел шофёру откинуть верх машины и уселся поудобнее, наслаждаясь весенним солнышком, когда мы остановились посередине улицы, попав в так называемую «пробку», неизбежную в перегруженном транспортом Лондоне.
Должно быть, какое-то время я его не слушал, потому что когда он остановился передохнуть и сделать очередной глоток лимонного сока, у меня почему-то возникло смутное ощущение, что он прочёл мне какую-то лекцию.
— Браво, браво! — воскликнул я.
