о страданиях я даже не говорю,
— мне удалось её осилить, и можно сказать, вовремя, потому что не успел я прочитать последней фразы, где губы их слились в долгом поцелуе и слышны были лишь вздохи ветра в ветвях ракиты, как мальчик-посыльный принёс мне записку от старикана Биттлшэма, в которой он приглашал меня на ленч.
Я застал старикана растаявшим, другого слова мне не подобрать. Экземпляр книги лежал рядом с ним на столе, и он время от времени перелистывал страницы, одновременно уминая заливное.
— Мистер Вустер, — произнёс он, проглотив очередную порцию карпа, — я хочу вас поздравить. Я хочу вас поблагодарить. Вы превзошли себя. Я читал «Любовь — это всё», я читал «Простую заводскую девчонку», я наизусть помню «Сорванца Миртл». Но это… это нечто потрясающее. Самая лучшая и самая смелая ваша вещь. Когда её читаешь, сердце разрывается на части.
— Правда?
— Правда! Я читал её три раза, — кстати, хочу поблагодарить вас за экземпляр, который вы прислали мне, так любезно подписав, — и мне кажется, я с уверенностью могу сказать, что стал добрее, мягче, великодушнее, чем раньше. Мне хочется что-нибудь сделать для всего человечества.
— Нет, вы серьёзно?
— Да, да, можете не сомневаться.
— Для всего человечества?
— Для всего человечества.
— А для Бинго? — спросил я, понимая, что ставлю его в крайне затруднительное положение.
— Для моего племянника, Ричарда? — Он на мгновение задумался, но поступил как настоящий мужчина и не отказался от своих слов. — Да, даже для Ричарда. Ну… я имею в виду… возможно… да, даже для Ричарда.
— Вот и чудненько. Я как раз собирался поговорить с вами о Бинго. Он на мели, знаете ли.
— Попал в стеснительное положение?
— Сидит без гроша в кармане. Он не отказался бы от ежеквартального пособия, если бы вы, конечно, согласились его выплачивать.
Он рассеянно сжевал ножку холодной цесарки, одновременно пролистнув книгу, которая открылась на двести пятнадцатой странице. Я не помню, о чём шла речь на двести пятнадцатой странице, но, видимо, там говорилось нечто сногсшибательное, потому что старикан посмотрел на меня глазами, полными слёз, словно он переложил горчицы на ломтик ветчины, который только что отправил в рот.
— Хорошо, мистер Вустер, — сказал он. — Находясь под свежим впечатлением от вашего изумительного романа, я не могу ожесточить своё сердце. Ричард получит от меня содержание.
— Браво! — воскликнул я. — Вы совершили благородный поступок, и я уверен, вам самому теперь будет легче дышать. — Тут я подумал, что человек, весивший семнадцать стоунов и страдающий одышкой, может неверно истолковать мои слова, и торопливо добавил: — Бинго ужасно обрадуется. Он хочет жениться, знаете ли.
— Нет, не знаю. И не уверен, что отнесусь к этому одобрительно. Кто она?
— Видите ли, по правде говоря, эта девушка — официантка.
Он подскочил на месте.
— Да не может быть, мистер Вустер! Это удивительно! Я счастлив! Не ожидал от моего мальчика такого постоянства! Прекрасная черта характера, — должен отдать ему справедливость. Я великолепно помню, мистер Вустер, что Ричард собирался жениться на этой официантке, когда я имел удовольствие познакомиться с вами восемнадцать месяцев назад.
Мне пришлось его разочаровать.
— Не на «этой», но на официантке. На другой официантке. Но тем не менее на официантке, знаете ли.
Старикан, который с такой любовью и гордостью говорил о племяннике, явно помрачнел.
— Гм-м-м, — с сомнением в голосе произнёс он. — Я надеялся, Ричард проявит постоянство, столь несвойственное современным молодым людям. Я… мне надо подумать.
На этом наш разговор закончился, и, вернувшись домой, я рассказал Бинго, как обстояли дела.
— С содержанием — полный порядок. Что же касается дядюшкиного благословения, придётся подождать.
— Разве ему не хочется услышать звон свадебных колоколов?
— Он обдумывает ситуацию. Если б я был букмекером, то расценил бы твои шансы как сто к восьми.
— Ты просто не подобрал к нему ключика. Я так и знал, что ты всё испортишь. — Если учесть, на какие жертвы я ради него пошёл, это заявление было для меня хуже укуса змеи. — Ужасно, — произнёс малыш Бинго. — Просто ужасно. Я не могу тебе всего объяснить, но… ужаснее не придумаешь.
Он рассеянно взял из коробки дюжину моих сигар и был таков.
Я не видел его три дня. На четвёртый день он ворвался ко мне с цветком в петлице и таким выражением лица, словно его только что стукнули пыльным мешком по голове.
— Привет, Берти.
— Привет, олух царя небесного. Где тебя носило?
— О, нигде. То здесь, то там, знаешь ли. Дивная стоит погода, Берти.
— Неплохая.
— Процентные ставки по вкладам опять понизились.
— Да ну?
— Беспорядки в Нижней Силезии, не слышал? Прах побери!
Он начал ходить взад и вперёд по комнате, изредка бормоча себе что-то под нос. Казалось, бедолага совсем свихнулся.
— Да, кстати, Берти! — сказал он, уронив с каминной полки фарфоровую вазу, разлетевшуюся вдребезги. — Я вспомнил, зачем к тебе пришёл. Видишь ли, я женился.
ГЛАВА 18. Всё хорошо, что хорошо кончается
У меня отвисла нижняя челюсть. Я уставился на него. Цветок в петлице… Безумный взгляд. Да, все симптомы были налицо, и тем не менее я не верил своим ушам. Слишком часто я видел, как любовные похождения Бинго заканчивались, мягко говоря, пшиком, и поэтому в моей голове не укладывалось, что он наконец умудрился связать себя брачными узами.
— Женился?!
— Да. Сегодня утром в Бюро регистрации в Холборне. Я пришёл к тебе после свадебного завтрака.
Я выпрямился. Собрался с силами. Сосредоточился. Это дело необходимо было рассмотреть со всех сторон.
— Давай разберёмся, — предложил я. — Ты действительно женился?
— Да.
— На той же девушке, которую ты любил позавчера?
— На что ты намекаешь?
— Ну, ты ведь себя знаешь. Скажи, что заставило тебя сделать столь опрометчивый шаг?
— Прах тебя побери, не смей говорить в таком тоне! Я женился на ней, потому что я её люблю, будь всё проклято! Самая лучшая жёнушка на свете, — заявил малыш Бинго.
— Я с тобой не спорю, и твои слова делают тебе честь, но всё-таки… Ты подумал, как отнесётся к этому твой дядя? Когда я в последний раз его видел, он не собирался осыпать молодожёнов конфетти.
— Берти, — с чувством произнёс малыш Бинго, — я буду с тобой откровенен. Моя жёнушка припёрла меня к стенке, если тебе понятно, о чём я говорю. Само собой, я рассказал ей о дяде, но она заявила, мы должны расстаться, если моя любовь недостаточно сильна, чтобы немедленно жениться на ней, невзирая на дядюшкин гнев. У меня не было выбора. Я купил бутоньерку и отправился в Бюро регистрации.
— Что же ты собираешься делать?
— О, я всё продумал. После того, как ты сообщишь дяде…
