меня, как собака кусок мяса.
— Мне говорили, сэр, что мисс Прингл отличилась в науках куда больше, чем мисс Глоссоп.
— Вот видишь! Дживз, она на меня смотрит.
— Да, сэр?
— Я всё время натыкаюсь на неё на лестнице и в коридоре.
— Вот как, сэр?
— Она советует мне, какие надо читать книги, чтобы расширить мой кругозор.
— Весьма подозрительно, сэр.
— А сегодня за завтраком, когда я ел сосиску, она сказала, что я не должен этого делать, так как современная медицина доказала, что в четырёхдюймовой сосиске содержится столько же микробов, сколько в дохлой крысе. Значит, в девице проснулся материнский инстинкт, и она занялась моим здоровьем.
— Доказательства неопровержимы, сэр.
Я упал в кресло, лишившись последних сил.
— Что делать, Дживз?
— Мы должны подумать, сэр.
— Вот ты и думай. Мне нечем.
— Я приложу все усилия, сэр, чтобы вы остались мной довольны.
Туманный ответ, но по крайней мере он меня утешил, хоть я и чувствовал себя не в своей тарелке. Да, никуда не денешься: Бертрам чувствовал себя не в своей тарелке.
На следующее утро мы объездили ещё шестьдесят три колледжа, и после ленча я сказал, что хочу пойти к себе и прилечь. Терпеливо выждав полчаса, я сунул в карман книгу, сигареты и спички, выбрался из окна и спустился в сад по очень удобной водосточной трубе. Мне хотелось посидеть в летней беседке, где можно было хоть немного отдохнуть в одиночестве.
Погода стояла прекрасная. Солнце светило, крокусы благоухали, а Элоизы Прингл не было ни слышно, ни видно. Кот играл сам с собой на лужайке, но когда я сказал «кыс-кыс», заурчал и подбежал ко мне, задрав хвост. Я едва успел взять его на руки и почесать за ухом, как раздался дикий визг. Подняв голову, я увидел тётю Джейн, наполовину высунувшуюся из окна. Жутко неприятно.
— Хорошо, хорошо, — пробормотал я и отпустил кота, который галопом умчался обратно на лужайку. После недолгих размышлений, отказавшись от мысли запустить в старушенцию кирпичом, я зашёл за кусты, убедился, что за мной никто не следит, и прокрался к беседке. Хотите верьте, хотите нет, не успел я закурить сигарету и удобно расположиться с книжкой в руке, как на страницу упала тень и ко мне присоединилась мисс Банный Лист собственной персоной.
— Вот вы где, — сказала Липучка и, усевшись рядом, игриво выхватила мою сигарету из мундштука и выкинула её на тропинку. — Вы слишком много курите,
— сказала она тоном невесты, по уши влюблённой в жениха, чем привела меня в неописуемый ужас. — Как бы я хотела, чтобы вы бросили эту дурную привычку. Курить вредно. И напрасно вы вышли на улицу без летней куртки. Вам просто необходимо, чтобы за вами кто-нибудь ухаживал.
— За мной ухаживает Дживз.
Она слегка нахмурилась.
— Он мне не нравится.
— А? Почему?
— Не знаю. Как бы мне хотелось, чтобы вы от него избавились.
У меня мороз пошел по коже. Знаете почему? Когда я обручился с Гонорией Глоссоп, она первым делом потребовала, чтобы я выгнал Дживза, потому что он ей не понравился. Мысль о том, что эта зараза похожа на Гонорию не только телом, но и чёрной душой, окончательно выбила меня из колеи.
— А что вы читаете?
Она взяла книгу из моих рук и снова нахмурилась. Уезжая из Лондона, я прихватил с собой потрясный детектив, который назывался «Следы крови». Она листала страницы, презрительно скривив рот.
— Не понимаю, как вы можете читать такую чушь… — Она умолкла. — Великий боже!
— Что случилось?
— Вы знакомы с Берти Вустером?
Внезапно я увидел своё имя, написанное на титульном листе, и моё сердце сделало тройное сальто.
— Э-э-э, гм-м-м, видите ли, слегка знаком.
— Должно быть, он — чудовище. Мне странно, что вы с ним дружите. Не говоря уже обо всём прочем, этот человек почти полный дебил. Одно время он был обручён с моей кузиной, Гонорией, но помолвка расстроилась по причине его душевного заболевания. Он кандидат в сумасшедший дом. Слышали бы вы, что говорит о нём мой дядя Родерик!
Я не стал проявлять любопытство.
— Вы часто с ним видитесь?
— Бывает.
— Недавно я прочитала в газете, что его оштрафовали за непристойное поведение на улице.
— Да, я тоже читал.
Она посмотрела на меня, как наседка на яйцо.
— Он не может оказать на вас хорошего влияния. Как бы мне хотелось, чтобы вы перестали с ним встречаться. Ведь вы больше не будете с ним встречаться, правда?
— Ну… — протянул я, и в этот момент Катберт, тот самый кот, которому, по-видимому, надоело играть самому с собой, вошёл в беседку, дружелюбно на меня посмотрел и запрыгнул ко мне на колени. Я приветствовал его от всей души. Хоть он и был котом, всё-таки теперь нас стало трое; к тому же его появление позволило мне переменить тому разговора.
— Коты — отличные ребята, — сказал я.
Сбить её с намеченного курса оказалось невозможно.
— Вы перестанете встречаться с Берти Вустером? — спросила она, не желая вести со мной кошачьих разговоров.
— Это будет трудно.
— Глупости! Вам понадобится лишь немного силы воли. Этот человек не может быть интересным собеседником. Дядя Родерик говорит, он просто никчемный прожигатель жизни.
Я тоже мог бы кое-что сказать о сэре Родерике, но, к сожалению, вынужден был промолчать.
— Вы сильно изменились с тех пор, как мы в последний раз виделись, — с упрёком заявила мне зараза Прингл. Она наклонилась и начала чесать кота за вторым ухом. — Помните, когда мы были детьми, вы говорили, что сделаете для меня всё, о чём я вас попрошу?
— Я так говорил?
— А однажды вы заплакали, потому что я рассердилась и не позволила вам меня поцеловать.
Я не поверил ей тогда, не верю и сейчас. Сиппи во многих отношениях был олухом царя небесного, но не до такой же степени. Даже в десять лет он не мог быть таким безмозглым идиотом. Я не сомневался, что девица нагло лжёт, но от этого мне не стало легче. Я отодвинулся от неё на несколько дюймов и уставился перед собой невидящим взглядом, чувствуя, как моё чело покрывается испариной.
А затем, вдруг… ну, сами знаете, как это бывает. Наверное, каждый из нас испытывал в жизни желание сделать какую-нибудь глупость. Ну, скажем, когда сидишь в театре, иногда хочется крикнуть «пожар!» и посмотреть, что будет. Или разговариваешь с человеком и думаешь: «Интересно, а что он сделает, если я засвечу ему в глаз?»
А говорю я всё это потому, что в тот момент, когда её плечо ходило ходуном рядом с моим, а её чёрные волосы почему-то щекотали мне нос, у меня внезапно появилось идиотское желание её поцеловать.
— Правда? — прохрипел я.
— Неужели вы забыли?
Она подняла свою тыкву с мозгами и посмотрела мне прямо в глаза. Я почувствовал, что скольжу в пропасть, и зажмурился. А затем из дверей до меня донёсся самый прекрасный голос, который я когда-либо слышал в своей жизни.
— Отдайте моего кота!
Я открыл глаза. Милая, добрая тётя Джейн, королева всех женщин, стояла передо мной с таким выражением на лице, будто я был живодёром и она застукала меня на месте преступления. Как эта жемчужина среди особей своего пола умудрилась меня выследить, я не знаю, но факт остаётся фактом: она меня нашла, благослови бог её древнюю душу, и спасла от жуткой доли, совсем как в последней сцене фильма о потерпевших кораблекрушение. Я не стал ждать. Меня расколдовали, и я умотал из беседки в ту же секунду. Уже в дверях я снова услышал её дивный голос:
— Он стрелял в моего Тибби из лука.
В течение нескольких следующих дней ничто не нарушало моего спокойствия. Элоизу я почти не видел. Я обнаружил, что со стратегической точки зрения водосточная труба у моего окна оказалась бесценной. Я редко теперь выходил из дома другим маршрутом. Мне казалось, что если я и дальше окажусь таким же везучим, то продержусь здесь три недели, к которым меня приговорили.
А тем временем… как говорится в сказках.
Когда однажды вечером я спустился в гостиную, вся семья была в сборе. Профессор, профессорша, два Экспоната и девица Элоиза сидели по разным углам, кот спал на ковре, канарейка сидела в клетке. Ничто не предвещало бури.
— Так, так, так! — весело сказал я. — Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!
Я всегда говорю что-нибудь в этом роде, когда вхожу в помещение, где присутствуют люди. Мне кажется, так легче всего завязать непринужденную беседу.
Девица Элоиза с упрёком на меня посмотрела.
— Где вы пропадали весь день? — спросила она.
— После ленча я отдыхал у себя в комнате.
— В пять часов вечера вас там не было.
— Верно. Я чуток поработал над статьёй о добрых старых колледжах, а потом пошёл прогуляться. Физические нагрузки, знаете ли, очень полезны для здоровья.
— Mens sana in corpore sana, — объявил профессор.
— Ничего удивительного, — вежливо согласился я.
В эту минуту, когда всё шло лучше некуда и я чувствовал себя как кум королю, миссис Прингл внезапно изо всех сил стукнула меня кастетом по голове. Нет, нет, поймите меня правильно. Я говорю в переносном смысле слова.
— Родерик сильно задерживается, — сказала она.
Возможно, вам покажется странным, что это имя оглушило меня, как динамит рыбу. Поверьте мне на слово: для человека, который хоть раз имел дело с сэром Родериком Глоссопом, в мире существует только один Родерик, причём на одного больше, чем хотелось бы.
