Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

Особенно много энергии тратит Миндсенти на работу среди молодежи. Наличие множества католических школ облегчает ему это. Упомянутые школы являют собой в миниатюре Эстергомский дворец, государство в государстве: мракобесы-воспитатели рачи­тельно заботятся, чтобы веяния новой эпохи не проникли через стены этих учреждений, и предпринимают отчаянные усилия, чтобы из их воспитанников и воспитанниц выросли чистокровные фашисты. Вырвать молодежь из цепких рук ее растлителей — такова первоочередная задача, возникшая перед народным пра­вительством. И это было сделано.

Миндсенти и его подручные ответили дикой свистопляской. На головы членов правительства посыпались проклятия; Минд­сенти пригрозил отлучением от церкви. В его посланиях теперь уже слышится голос явного, безудержного врага демократии. Это было открытое провозглашение войны новой Венгрии.

Венгерский народ принял вызов. В многочисленных пись­мах и телеграммах в адрес правительства он требовал прекра­тить враждебную деятельность самонадеянного феодала в кар­ динальской мантии и сурово наказать этого обер-шпиона и дивер­санта. Языком справедливых и суровых судей заговорили рабо­чие, крестьяне, служащие, люди свободных профессий, загово­рили также и ученики бывших католических школ, заговорила, наконец, еще окончательно не растленная часть духовенства.

Требование народа исполнено: Йожеф Миндсенти оказался за решеткой. Найденные во время обыска секретные документы кардинала подтвердили наихудшее предположение: Миндсенти оказался шпионом, провокатором, злобным поджигателем войны и к тому же грязным спекулянтом.

Венгерский народ во весь голос сказал: «Наконец-то»!

Иначе отозвались на арест проходимца его покровители, для которых удар по Миндсенти был ударом по ним. Заместитель американского государственного секретаря Ловетт с пеной у рта очередной раз ошельмовал демократический строй Венгрии, а Пий XII... отлучил виновников ареста Миндсенти от католиче­ской церкви (тоже мне горе!). Дала волю своей злобе и пресса Уолл-стрита. Осиное гнездо зашевелилось.

Миндсенти и его опекуны за границей рассчитывали, оче­видно, на короткую память венгерского народа, на то, что народ забыл, сколько зла, крови и слез стоило ему господство Габ­ сбургов и его верных ватиканских паладинов. Однако есть вещи, которых не забывают, хотя на них лег налет веков.

Вместе с первыми Габсбургами пришли в Венгрию и первые иезуиты. И те и другие огнем и мечом утверждали свое господ­ство, а когда терпение венгров лопнуло и они в знак протеста отказались от католичества, немецко-римские иезуиты провоз­гласили смертный приговор всем протестантам. Но народ не со­гнулся под кровавым террором: возглавляемый Стефаном Бочкаем, он оказал вооруженное сопротивление цесарско-поповской орде.

Леопольд Габсбург превосходит в зверствах своих предшест­венников. В 1671 году Европа становится свидетельницей страш­ной массовой расправы над непокорными огненному палаческому топору венгерскими патриотами: через несколько лет возникает народное восстание Текели.

Однако первые успехи повстанцев не изменили неравенства в силах, Габсбург побеждает и, увлеченный католическим кли­ром, устраивает страшную резню свободолюбивых жителей города Епариес. Потом еще раз поднимаются на бой за свободу «куруци» Франца Ракоци. Перепуганные Габсбурги и их при­спешники в сутанах идут на уступки, но это только предваритель­ный маневр. Немного погодя они снова затягивают петлю на шее народа.

В 1848-1849 годах венгры еще раз восстают против Габсбур­гов. Кроме кучки запродавшихся магнатов, весь народ берется за оружие. Мгновенно в сердце Венгрии распространяется сочная брань по адресу восставшего народа: это архиепископ эстергомский Хам Янош бросает проклятия на головы своих соотечествен­ников за то, что те отважились сбросить габсбургско-немецкое ярмо.

Правительство Кошута привлекло предателя к ответствен­ности, и неизвестно, что было бы с Хамом в митре, если бы не победа Габсбургов, которые опять предоставили своему агенту эстергомский дворец.

Как видим, кардинал Йожеф Миндсенти имел достойных предшественников. Но 1949 год — не 1671-й и не 1848-й. Габ­сбурги доживают свой век на чужих хлебах, и им не под силу спасти своего эстергомского служаку. Не «спасли его и заокеан­ские опекуны. В стране народной демократии предательство оте­чества перестало быть прибыльным почетным занятием, и ника­кая даже кардинальская мантия не защитит больше предателя от кары!

Приговор вынесен. Предатель в кардинальской мантии понес заслуженное наказание.

1949

ИВАСЬ СОРОКАТЫЙ

Не надо особенно доверять людям, которые вместо «огурец» говорят «огурчик», а вместо «капуста» — «капустка». Почему? Сейчас увидите.

В древнем городе Львове жил Юра Шкрумеляк. Что это был за человек! Еще сызмальства наш Юра отличался евангельской кротостью и смирением, и все были уверены, что как только Юра подрастет, то обязательно пойдет в монастырь.

Однако Юра не избегал забот мирских, он отважно ринулся в водоворот житейской суеты и в одно прекрасное утро появился с медовой всепрощающей улыбкой на губах в большом и грешном городе Львове.

Здесь он сразу же обратил на себя внимание. И не только тем, что вместо «деньги» говорил «денежки», вместо «девушки» — «девчоночки», а вместо «вода» — «водичка».

Больше всего поразил жителей Львова его творческий гений, который показал миру, что можно одновременно писать одной рукой стихотворение, другой — роман, а третьей... Да нет же, третьей руки у Юры не было. Но хотя у него и не было третьей руки, все равно он умудрялся чуть ли не каждую неделю выпу­скать в свет роман, сотню стихотворений и дюжины две расска­зов. Однако подлинная слава приходит к несравненному Юре лишь с появлением во Львове Ивана Тиктора, издателя так называе­мой «Коровьей газеты». Эта газета оплачивала убытки своим подписчикам, у которых подыхали коровы. Видно, из любви его к «сестрам по крови», как сам Шкрумеляк откровенно призна­вался, наш поэт становится ретивым, сотрудником газеты под псевдонимом — Ивась Сорокатый.

С той поры уже не было ни одного номера «Коровки», в кото­ром бы не появлялся стихотворный фельетон, обязательно заканчивающийся словами:

... вот этой-то фразой крылатой хотел вам напомнить Ивась Сорокатый.

Что же такое хотел сказать своим читателям Ивась Сорокатый? Он хотел им напомнить, чтобы исправно высылали в газету взносы, пока у них еще не подохла коровка, крепче сплачивались вокруг своей «коровки», а кроме того, Ивасик Сорокатый из каждой строчки брызгал слюною и желчью на Советскую Ук­раину.

И результатов не пришлось долго ждать: прежде Юрасик- Ивасик был гол как сокол, а теперь выстроил себе приличный домик...

Когда же пришел сентябрь 1939 года, а с ним Красная Армия, Юрасик-Ивасик ни на минуту не прекратил творческой работы. С его станка, словно по конвейеру, сыпались теперь сотни стихо­творений, в которых солнце называлось «солнышком», «воля» — «волюшкой», а «рубль» — «рубликом». Он хотел было даже Кремль назвать «кремликом», но не смог найти для этого слова подхо­