топором, принимается сам размахивать топором налево и направо, то есть ведет себя так, как будто бы мы, то есть Коммунистическая партия, которая на протяжении десятилетий осуществляла крестьянское движение, все еще не понимаем крестьян. Да это же просто смешно! Это просто курам на смех. База, основа нашего сегодняшнего правительства, нашей политической власти сегодня, это как раз то положение, что коренные интересы рабочих, крестьян едины, и эту нашу основу или базу нашей власти нелегко расколоть, в нее непросто внести раскол, ее нелегко разрушить!»
Мао Цзэдун не упомянул в своей речи имя Лян Шумина. Однако Лян Шумин был вовсе не тем человеком, который мог позволить морочить голову себе и другим.
Выслушав то, что сказал Мао Цзэдун, Лян Шумин был потрясен; он никак не мог с этим смириться. Он написал Мао Цзэдуну письмо, в котором говорилось: «Кое-что из того, что было сказано тобой, адресовано мне лично, тут подразумевался я. Ты сказал, что я выступаю против генеральной линии, разрушаю союз рабочих и крестьян. Но я не вкладывал в свои слова такой смысл. Это твое утверждение является неверным. Прошу тебя взять свои слова обратно. И я еще посмотрю, хватит ли у тебя широты души, чтобы сделать это. Найдешь ли ты в себе такое великодушие, будешь ли ты настолько снисходителен?»
В письме также указывалось, что во время выступления Лян Шумина в зале, где он произносил свою речь, Мао Цзэдуна не было, и выражалась надежда на то, что Мао Цзэдун предоставит Лян Шумину такой случай, то есть возможность выступить перед полным залом и в его присутствии. Лян Шумин подчеркивал, что он хотел бы в этом своем выступлении еще раз изложить содержание своей прошлой речи, дабы устранить недоразумение.
В первой половине дня 13 сентября 1953 г. Лян Шумин передал это письмо лично в руки Мао Цзэдуну на самом заседании, то есть сделал это публично.
Мао Цзэдун пригласил его в тот же вечер побеседовать. Их разговор состоялся. Лян Шумин настаивал на том, чтобы Мао Цзэдун устранил недопонимание, недоразумение в его отношении. Мао Цзэдун, со своей стороны, настаивал на том, что Лян Шумин выступает против генеральной линии, и никак не желает признать этого, только и всего. Лян Шумин был крайне разочарован, однако твердо стоял на своих позициях. В ходе этой беседы они неоднократно скрещивали шпаги с Мао Цзэдуном и расстались, как говорится, без радости.
На заседании, которое состоялось 17 сентября, все шло по обычному сценарию. С длинным докладом выступал один из руководителей ЦК КПК, который пространно доказывал, что исторически Лян Шумину всегда была присуща реакционность.
Мао Цзэдун прерывал оратора, чтобы сделать несколько своих вставок в этот доклад. (В 1977 г. Хуа Гофэн счел необходимым опубликовать тезисы этого выступления в 5-м томе «Избранных произведений Мао Цзэдуна».) Содержание реплик Мао Цзэдуна сводилось к следующему:
«Ты (Лян Шумин. –
…Что же касается твоего членства в нынешнем составе ВК НПКСК, то мы лишать тебя этого членства не будем; более того, и при следующем созыве опять-таки надо будет предложить включить тебя в состав НПКСК, так как ты способен на обман, а кое-кто попадается на твой обман.
…Ведь если бы ты, предположим, со всей ясностью, без обиняков, выступил против генеральной линии и отстаивал необходимость уделить главное внимание, сделать главный упор на сельском хозяйстве, то в этом случае, да пусть даже твои разъяснения были бы путаными и невразумительными, мы и тогда все-таки могли бы тебя извинить. Но ведь ты же не выступаешь открыто, с открытым забралом, со всей ясностью против, а в то же время, по самой сути дела, ты выступаешь против, а вот это-то и есть то, что называется злонамеренными действиями».
Лян Шумин находился, как уже говорилось, в зале и выслушал эти ремарки Мао Цзэдуна, а также этот длинный доклад. Что было делать, учитывая такую позицию Мао Цзэдуна? Имело место открытое противостояние двух мнений. Лян Шумин оказался человеком с очень твердым, просто несгибаемым характером. После окончания выступлений руководителей ЦК КПК Лян Шумин потребовал, чтобы ему тут же предоставили слово для ответа. Однако ему обещали дать такую возможность только на следующий день.
Во второй половине дня 18 сентября 1953 г. заседание было продолжено. До его начала и Чжоу Эньлай, и другие деятели настойчиво советовали Лян Шумину смириться, признать свою неправоту, публично повиниться перед Мао Цзэдуном, обещая, что в этом случае никаких организационных выводов в отношении Лян Шумина делаться не будет. Однако Лян Шумин отстаивал свое мнение, тем более что это был вопрос всей его жизни: он всегда думал о том, как наладить жизнь китайских крестьян, и в ходе своих многочисленных и продолжительных поездок по стране видел пагубность политики Мао Цзэдуна, ущемление интересов крестьян. Лян Шумин полагал, что кто-то же должен сказать слово в защиту крестьян, и был готов пойти по этому пути до конца, то есть публично заявить Мао Цзэдуну о его неправоте в политике в отношении китайской деревни.
Лян Шумину было дано слово. Он начал говорить, расставляя все точки над «i»:
– Вчерашнее выступление руководителя ЦК оказалось для меня совершенно неожиданным. Оно просто-напросто вышло за рамки всего, что я мог ожидать. Я имею в виду принародное, публичное заявление о том, что мое выступление на заседании НПКСК сделано со злым умыслом, а особенно тот тяжелый акцент, то ударение, с которым произнес свои слова председатель, его совершенно определенное заявление, что я исхожу из дурных намерений, действую злонамеренно. Однако если исходить только из того, что я говорил, выступая в прошлый раз, из моих подлинных слов, и заявлять, что я питаю злые намерения, то это было бы недостаточным основанием для такого вывода. Поэтому-то и бросились выискивать какие-то факты из прошлого, чтобы на основе этих фактов подтвердить, что я, дескать, всегда был реакционером и только потому и сейчас в моей позиции много злонамеренных мыслей. Но что из всего этого следует? Да то, что у меня прибавилось задач. Теперь я должен рассказать, как все это было, когда речь идет об истории, о фактах истории. Иными словами, помимо того, что мне необходимо четко и ясно разъяснить мои взгляды сегодняшнего дня, причем сделать это в первую очередь, речь идет также и о необходимости выяснить, где правда и где ложь и применительно к истории, к фактам истории. А надо вам сказать, что уж если говорить о том, что у меня было общего и в чем я расходился с КПК до освобождения, то это такая вещь, в которую просто невозможно внести ясность в двух-трех словах; тут необходимо, чтобы мне было предоставлено достаточное время…
Лян Шумин только начал это свое ответное выступление. Однако приверженцы Мао Цзэдуна сразу поняли, какова будет направленность речи Лян Шумина, и потому в зале начали раздаваться крики. Лян Шумина прерывали, не позволяли ему продолжать. Мао Цзэдун не желал допустить публичной критики в свой адрес. На этом заседании председательствовал Гао Ган. Мао Цзэдун дал ему знак прервать выступление Лян Шумина, но Гао Ган не сумел или не захотел этого сделать.
Лян Шумин упорно старался со всей полнотой и ясностью разъяснить вопрос, начиная от самых истоков. При этом он понимал, что шум в зале создают подручные Мао Цзэдуна, желающие угодить своему вождю. Лян Шумин пошел на беспрецедентный шаг в практике политической жизни КНР. Он обратился не к залу, а к президиуму заседания, причем не просто к президиуму, а лично к Мао Цзэдуну, показывая, что ссылки на мнение зала тут неуместны. Лян Шумин бросил публичный вызов Мао Цзэдуну, показав, что он не боится открытого сопоставления мнений. При этом Лян Шумин сделал это, выслушав сначала и длинный доклад и ремарки Мао Цзэдуна, то есть дав оппоненту полностью изложить свое мнение. Речь шла, таким образом, о праве на ответ. И Мао Цзэдун оказался в позиции человека, который должен был доказывать свою смелость.
Лян Шумин говорил:
– У меня сейчас есть только одно-единственное требование: предоставьте мне достаточное время. Если вы мне это время не предоставите, это будет несправедливо. Я очень надеюсь на то, что руководящая партия, а также сидящие здесь внепартийные товарищи подвергнут меня испытаниям, проверят меня, то есть предоставят мне возможность, дадут мне случай высказаться, и что это произойдет именно сегодня. Одновременно я также со всей прямотой заявляю следующее: я, со своей стороны, тоже хотел бы подвергнуть испытанию руководящую партию; я хотел бы посмотреть, обладает ли председатель Мао
