Когда-то мне приходилось это делать.
— Так попробуй же снова, Эллен, — предложил он снисходительно и сам испугался этого.
— Тогда играй ты, — решительно сказала она, уступая ему место.
Мистер Райлендс сел за фисгармонию, а она поспешно отодвинула стол и стулья к стене. Он играл медленно и сосредоточенно, как и подобало играть на таком инструменте. Миссис Райлендс встала посреди комнаты, такая милая и оживленная, подстегивая ленивые звуки фисгармонии уже не только голосом, но и ритмичными движениями тела. И вот она начала танцевать.
Нужно предупредить читателя, что все это происходило до того, как вошли в моду танец с шалью и короткие юбки, и боюсь даже, что в наши дни ее прелестное исполнение показалось бы вялым. Шелковое платье и сборчатая нижняя юбка покрывали ее тонкие лодыжки, доходя до кожаных туфелек. Во время пируэтов раз-другой мелькнули голубые шелковые чулки и тонкие кружева, но, конечно, это было далеко не то, что видишь в вихре современного вальса. Внезапно музыка смолкла. Мистер Райлендс встал и направился к камину. Она остановилась и подошла к нему, запыхавшаяся и встревоженная.
— Тебе не нравится, да? — спросила она со своим обычным неестественным смехом. — Уже годы не те, и я почти разучилась танцевать.
— Лучше бы ты окончательно разучилась, — отозвался он мрачно. Он замолчал, заметив, как она изменилась в лице, и добавил неловко: — Когда я говорил тебе, что не надо стыдиться прошлого и забывать его, я не это имел в виду!
— А что же? — робко спросила она.
По правде говоря, мистер Райлендс сам этого не знал. Такие вещи были ему известны лишь понаслышке. Он не имел ни малейшего представления ни о той среде, в которой вращалась его жена, ни о нравах, которые там господствовали. И для него было настоящим откровением обнаружить все это в собственной жене, в женщине, которую он любил. Он был не столько шокирован, сколько испуган.
— Завтра у тебя будет платье, Эллен, — сказал он мягко, — и ты сможешь выкинуть весь этот блестящий хлам. Тебе незачем походить на Тинки Клиффорд.
Он не заметил торжествующего блеска в ее глазах и добавил:
— Ну что же ты, играй.
Она послушно села за инструмент. Некоторое время он с каким-то странным задумчивым выражением рассматривал ее — от ног в кожаных туфельках, нажимавших на педали, до пышных плеч, возвышавшихся над клавишами. Вскоре она бросила играть и подсела к нему.
— Когда у меня будут эти чудесные ситцевые платья и ты станешь путать меня с Джейн, я сделаюсь примерной хозяйкой и достойной женой фермера. Может быть, тогда я открою тебе одну маленькую тайну.
— Тайну? — Он насторожился. — Скажи лучше сейчас.
Ее лицо сияло от возбуждения и какой-то робкой озорной радости. Она засмеялась.
— Ни за что на свете, очень уж ты сейчас важный. А это не к спеху.
Он взглянул на часы.
— Мне нужно отдать кое-какие распоряжения насчет скота, пока Джим еще не спит, — сказал он.
— Он уже ушел на конюшню, — заметила миссис Райлендс.
— Не беда, я схожу туда.
— Принести тебе сапоги? — предложила она.
— Не надо, обуюсь на кухне. Я скоро приду. Иди спать, у тебя усталый вид, — ласково сказал он, глядя на ее осунувшееся лицо. Тут он впервые заметил, что ее чудесный румянец поблек, на щеках появились пятна.
Послушно поднимаясь по лестнице к себе в спальню, она тихонько вздохнула, как бы признавая этим, что муж прав. Он между тем повернулся и быстро вышел на кухню. Ему хотелось побыть одному и собраться с мыслями. Он удивился, когда увидел, что Джейн еще не ушла и сидит в углу, прямая и чопорная. Видно, она поджидала его, так как при его появлении встала и провела рукой по лицу, словно хотела этим придать себе решимости.
— Так я и думала, что ежели вы там не позабыли обо всем на свете, то непременно пойдете на скотину взглянуть. А я, мистер Райлендс, хочу вам сказать кой-чего. Когда я сюда нанималась, люди мне говорили, что ваша благоверная до свадьбы была артисткой. Это, конечно, не мое дело, вам с ней жить! Джейн Мэкиннон, слава богу, своим умом живет, никого не слушает и относится к людям по справедливости. Но когда они врут, притворяются, говорят одно, а делают другое, позорят мужей да еще превращают порядочный дом в танцевальный зал, то это уж слишком, хозяин, и я этого спускать не намерена! Нет, Джейн Мэкиннон этого не спустит!
— Ты это о чем? — строго спросил мистер Райлендс.
— А вот о чем, — сказала Джейн Мэкиннон, ловко хлопая себя по ляжкам при каждом слове, вылетавшем, как пуля, у нее изо рта, — я-о-том-что-к-вашей-жене-приходил-один-ее-старый хахаль-из- Фриско-и торчал-вот-здесь-на-кухне-целый-вечер. Понятно? Они тут ворковали и жалели о былых временах, покуда вас не было! Я своими глазами видела через окно. Вот что я вам хотела сказать, мистер Джошуа Райлендс.
— Это ложь! Сюда заходил какой-то бедняга, у которого захромала лошадь. Она мне сама сказала об этом.
Джейн Мэкиннон визгливо засмеялась.
— А она вам не сказала, что этот бедняга — молодой красавчик с черными усиками? Она вам не сказала, что его костюм стоит целую кучу денег, я уж не говорю о плаще из дорогого сукна на золотой подкладке? Сказала она вам, что его лошадь до того хромала, что когда я побежала за другой, он даже подождать не соизволил? Сказала она вам, кто он такой?
— Она этого сама не знала, — твердо сказал Райлендс, но при этом побледнел.
— Что ж, тогда я вам скажу! Это игрок, разбойник! Одного имени его довольно, чтобы ославить любую женщину. Джим тут же его признал, с одного взгляда. «Черт меня побери, да ведь это Джек Гемлин!» — сказал он.
Как ни мало знал мистер Райлендс об окружавшем его мире, это имя он слышал. Но сейчас он думал о другом. Он вспомнил костер в лесу, красивую фигуру человека в плаще и привязанную к дереву лошадь. Он вспомнил ярко освещенную гостиную, камин, голые плечи жены, ее туфельки, чулки, вспомнил, как она танцевала. Все это он увидел снова, и словно ослепительный свет блеснул в его вялом мозгу. Стены комнаты, казалось, вдруг раздвинулись, потом сдвинулись снова, Джейн закачалась перед его глазами. Едва слышно он помянул господа, схватился за край стола, чтобы не упасть, и так стоял, вцепившись в него, пока не онемели руки, — только тогда он овладел собой. Он был бледен, сосредоточен и спокоен.
— Если ты ей хоть слово скажешь, — проговорил он с расстановкой, — если войдешь к ней в комнату, покуда меня не будет, или хотя бы переступишь порог кухни, я тебя вышвырну вон. И Джиму скажи, что, если он заикнется об этом хоть одной живой душе, я его задушу своими руками.
Неожиданная ярость этого кроткого, богобоязненного человека, которого она к тому же считала простофилей, была ужасна и произвела на Джейн сильное впечатление. Она забилась в угол, а он спокойно надел сапоги и плащ и, не сказав больше ни слова, вышел.
Он знал, что делать, так хорошо, словно действовал по наитию свыше. Надо найти в лесу этого человека; ясно, что это он заходил к ним в дом, даже если все остальное сплетни; к тому же Райлендс сам его видел. Он с ним поговорит с глазу на глаз, узнает все и только тогда сможет вернуться к жене. Он шел быстро, но спокойно и уверенно. Долг его был ему ясен: если Эллен снова впала в грех, надо еще раз испытать ее. Этого требовала его вера. Он не прогонит ее, но она никогда не будет его женой. Конечно, он сам подверг Эллен искушению, и поэтому да простит ее бог, но он никогда не сможет ее любить, как прежде.
Когда он добрался до леса, буря несколько утихла. Костер еще горел, но не так ярко. Только тусклые отблески указывали путь в темноте. Райлендс углубился в лес и был уже так близко, что видел тлеющие угли костра, когда что-то громко щелкнуло и раздался голос:
— Стой!
Мистер Гемлин спал чутко. Довольно было хрустнуть сучку под ногой, чтобы его разбудить. Это он
