Проснувшись, Петер опять быстро закрывал глаза… Он узнавал голос жены!
На другой день Петер отправился в трактир. Там он, конечно, встретил Толстого Езехиля. Петер подсел к нему. Они стали говорить о том о сём: о хорошей погоде, о войне, о налогах и, наконец, о смерти — о том, как внезапно то тут, то там умирают люди.
И Петер спросил Толстого, что он думает о смерти и что будет с человеком, когда он умрёт.
— Закопают, — усмехнулся Езехиль.
— Значит, сердце тоже закопают? — напряжённо спросил Петер.
— Конечно, — сказал Толстый, — тоже закопают.
— А если у человека нет сердца? — спросил Петер. Езехиль страшно взглянул на него:
— Что ты хочешь этим сказать? Ты меня разыгрываешь? Ты думаешь, у меня нет сердца?
— О, у тебя прекрасное сердце, — ехидно сказал Петер, — крепкое, как камень!
Толстый Езехиль с удивлением посмотрел на него, потом огляделся, нет ли кого поблизости, и прошептал:
— Откуда ты это знаешь? Или твоё тоже… того: не бьётся больше?
— Не бьётся! Во всяком случае, не у меня в груди! — ответил Петер. — Но скажи мне — поскольку ты теперь знаешь, о чём я говорю, — что будет с нашими сердцами после смерти?
— Что нам об этом заботиться! — рассмеялся Езехиль. — На земле нам везёт, и дело с концом! Это-то и хорошо, что наши сердца не пугаются таких мыслей.
— Так-то оно так, — возразил Петер, — и всё-таки об этом невольно думаешь. Что-то с нами будет?
Так они разговаривали. Но этим не кончилось.
На следующую ночь Петер опять услышал знакомый голос:
«Петер, верни себе горячее сердце! Петер, верни себе горячее сердце!» И так пять раз.
Это опять была она — его жена Лизбет.
Так он провёл шесть долгих ночей, и каждую ночь слышал этот голос, и всё время думал о лесном духе и его страшной угрозе.
На седьмое утро Петер нетерпеливо вскочил с кровати.
— Посмотрим, смогу ли я добыть себе горячее сердце! — воскликнул он. — Камень в груди делает мою жизнь невыносимо скучной!
Быстро надел он праздничное платье, вскочил на лошадь и поскакал к Еловому Холму.
В гуще леса, где тесно стояли деревья, Петер спешился, привязал лошадь и поспешил к верхушке Холма. Остановившись перед огромной елью, начал он читать заклинание:
И сейчас же появился Стеклянный человечек, но не любезный и доверчивый, как прежде, а мрачный и грустный. На нём был кафтан из чёрного стекла, длинный траурный креп спускался со шляпы. Петер, конечно, знал, по ком этот траур.
— Чего тебе, Петер Мунк? — спросил гном глухим голосом.
— У меня осталось ещё одно желание, — пробормотал Петер, опуская глаза.
— Разве каменные сердца умеют желать? — спросил гном. — У тебя есть всё, что твоему злому уму угодно, и… и мне трудно будет исполнить ещё одно твоё желание!
— Но вы говорили о трёх желаниях! Одно ещё остаётся за мной.
— Я могу тебе в нём отказать, если оно будет глупым, — сказал гном. — Но говори, я слушаю!
— Выньте у меня из груди камень и вставьте мне живое сердце! — быстро проговорил Петер.
— Разве эту сделку заключил с тобой я? — горько спросил гном. — Разве я Михель, который вставляет каменные сердца? Там — у него — должен ты искать своё сердце!
— Ах! Он никогда не вернёт мне его! — в отчаянье вздохнул Петер.
— Мне жаль тебя, хоть ты и плохой, Петер, — сказал гном после некоторого раздумья. — Но твоё желание разумно. Поэтому я постараюсь тебе хотя бы помочь… Слушай! Силой ты своё сердце не вернёшь! Только хитростью! Ибо Михель остаётся глупым Михелем, хоть и считает себя очень умным. Так что иди прямо к нему и делай, что я тебе скажу… — Гном объяснил Петеру всё, что ему нужно делать, и дал ему тоненькую стеклянную палочку. — Когда ты своё вернёшь, — сказал гном, — приходи опять сюда, на это же место.
Петер Мунк сунул палочку в карман, крепко запомнил всё, что наказал ему гном, и отправился во владения Голландца-Михеля.
Трижды позвал Петер — и великан появился.
Михель встретил его страшным смехом.
— Небось пришёл за деньгами? — спросил он.
— Ты угадал! — улыбнулся Петер. — И на этот раз мне нужно много денег, потому что я еду в Америку.
Михель молча пошёл вперёд и ввёл Петера в дом. Там он открыл сундук, полный денег, и вынул огромные свёртки золота.
Пока он считал на столе монеты, Петер сказал:
— Ну и болтун же ты, Михель! Говоришь, что в груди у меня камень! А сердце вроде у тебя! Ловко, ничего не скажешь…
— А разве это не так? — удивился Михель. — Разве ты чувствуешь в груди своё сердце? Или оно не холодно как лёд?
— Ты просто остановил моё сердце, но оно у меня в груди! Как и раньше! И у Езехиля оно тоже в груди! Он тоже говорит, что ты обманщик! Не тот ты человек, чтобы вынуть сердце! Для этого нужно быть колдуном!
— И у тебя, и у Езехиля, и у всех людей, имевших дело со мной, сердца из камня! — воскликнул Михель. — Настоящие у меня в кладовке!
— Ловко же ты врёшь! — рассмеялся Петер. — Или ты думаешь, что во время моих странствий я не видел подобных фокусов? Из воска сделаны твои сердца в кладовке! Из воска! Ты богач — это я допускаю, — но колдовать ты не умеешь!
Тут Михель рассвирепел.
Он распахнул дверь в кладовку.
— Зайди и прочти надписи на банках! — заорал он. — И вон ту, в углу, тоже прочти — это сердце Петера Мунка, твоё сердце! Видишь, как оно бьётся? Разве такое сделаешь из воска?
— И всё-таки оно из воска! — не унимался Петер. — Настоящее сердце бьётся не так! Моё у меня в груди… Нет, колдун из тебя плохой!
— Но я докажу тебе, какой я колдун! — вскипел Михель. — Ты сам почувствуешь, где твоё сердце!
Колдун выхватил сердце из банки, распахнул куртку Петера, вынул из груди камень и показал его Петеру. Потом он дохнул на сердце и осторожно вставил его на место… Петер сразу почувствовал, как оно забилось в груди. Он опять мог радоваться!
— Ну, каково тебе теперь? — посмеиваясь, спросил Михель.
— Действительно! Ты был прав! — ответил Петер, незаметно доставая из кармана стеклянную палочку. — Мне просто не верилось, что такое возможно.
— Не правда ли? — обрадовался Михель. — Колдовать я умею, это ты теперь видишь! Но давай, я
