нанеся деревне какого-либо другого ущерба.
Жители, однако, в Драницы не вернулись. Были у них в лесу ухоронки. Очень неслабые ухоронки. Считай, еще одна деревня. Только дорог туда не вело. Лишь тропы лесные, тайные. От кого строились те укрытия?
Просто строились. От панов ясновельможных. От красных комиссаров, что всего пару лет, как пришли на эту землю. От всего на свете строились, ибо, что еще бедному крестьянину делать остается? Каждый обидеть норовит, а защиту искать и негде. Можно, конечно, обидчику и «красного петуха» под крышу запустить. Но лучше в лесочке бурю переждать. В заранее готовых ухоронках.
А вот если не поймут высокомудрые притеснители несложный крестьянский намек, тогда уже «красного петуха». Или вилами в бок. Не без того.
Заказ «Ляснога Гаспадаря» сработали с душой и удовольствием. На одежку пошел тент того самого «Блица», на котором герр Нойнер привез свою айнзацкоманду. Брезент был материей не высокой, а самой, что ни на есть обычной, с какой любая баба в веске работать умеет. За прочность и выбрали, разумно рассудив, что «портки и кашули» нужны не для светских приемов. И хоть заказчиков «лесное ателье» в глаза не видело, но с размерами попало тик в тик.
Светка уже с полчаса крутила у Кости перед глазами обтянутой штанами задницей и демонстративно прикрывала курткой грудь, экспериментируя с глубиной декольте путем расстегивания разного количества пуговиц. Рубашка из толстого брезента, сшитая на манер классической штормовки, подстраиваться под игривое настроение хозяйки не собиралась: пока хоть одна пуговица была застегнута, куртка категорически отказывалась расходиться. А стоило расстегнуть всё, как полностью распахивалась, портя девушке игру.
Костя же одеваться не спешил.
Сначала внимательно рассмотрел модель. Штаны были простенькие: без всяких намеков на ширинку. Просто шаровары, одевающиеся через низ. А чтобы не спадали, их надо было подвязывать веревкой. Веревка прилагалась. Штанины сделали чуть коротковатыми в расчете на сапоги или, что более логично, на босые лапы. С учетом анатомии йети — очень разумно. Зато карманов имелось превеликое множество. Пара врезных, на обычных местах, и четыре накладных: на ягодицах и наружной стороне бедер.
«Кашуля» оказалась не рубашкой, а полноценной курткой на пуговицах длиной до середины бедра с четырьмя накладными карманами (боковые и нагрудные) и даже капюшоном.
В общем и целом, весьма практичная и удобная одежка. Единственное, чего Костя не понимал, и в этом его человеческая часть была абсолютно согласна с нечеловеческой, — на кой ляд им сдались эти тряпки?
Впрочем, радость подруги вполне окупала затраченные людьми усилия…
— Ну ты скажи, — хитро спрашивала Светка, поворачиваясь то одним боком, то другим, — мне идет?
— Идет, — усмехнулся Костя, — но и без нее неплохо.
— Ничего ты не понимаешь!
— Точно, не понимаю! Шерсть же удобней.
— Да? Попробуй пройти по проспекту Ленина в одной шерсти!
Аргумент произвел впечатление.
— Свет, ты уверена, что тебе стоит гулять в этом наряде по проспекту Ленина?
В каком именно городе подруга собралась прогуливаться, он уточнять не стал. Собственно, какая разница? В любом уважающем себя городе есть проспект Ленина. Или будет. А вот йети на нем обычно нет. Ни в одежде, ни без.
— Конечно, уверена! — заявила девушка. Почувствовала, что сказала что-то не то и добавила. — По проспектам можно и ночью гулять! Прохожих мало, глаза отвести можно… Или фонари разбить…
— Если отводить глаза, зачем одежда?
— А если не захочу отводить? Встречу мальчика симпатичного, захочу показаться во всей красе! — Светка перехватила ироничный Костин взгляд и вздохнула. — Нет, он потом всю жизнь заикаться будет…
Но долго огорчаться при наличии обновок она не могла.
— Ну и ладно! Всё равно, это костюм для трекинга! В нем можно поехать в Гималаи. Или в леса Белоруссии!
— В леса Белоруссии ехать не надо. Мы и так здесь.
— Тем лучше! Ну одевайся же! Сколько можно светить голым… задом!
В конце концов, Костя решил доставить подруге удовольствие и напялил на себя деревенский подарок. И даже несколько часов в нем проходил.
Это оказалось не столь неудобно, как он ожидал, и вполне стоило вознаграждения, полученного ближайшей ночью. А чем еще заканчиваются любые приобретения и примерки женских обновок?
— Безнадежно, — горестно вздохнул комполка, — у него минут сорок как баки сухие. Всё. Отлетался капитан…
Подполковник безнадежно махнул рукой и, ссутулившись, пошел к навесу, служившему командным пунктом. Не вернувшийся из боевого вылета летчик был не просто комэском и одним из немногих асов Н- ского истребительного полка. Он был другом. Вместе учились в аэроклубе, вместе заканчивали легендарную «Качу», крыло к крылу дрались в Испании. Эх, Лешка, Лешка… Ты же всегда выкручивался… Может и сейчас? Да нет, надо смотреть правде в лицо: никаких шансов. Даже если с парашютом выпрыгнул, до своих добраться вариантов мало. Немец прет, не останавливаясь…
Комполка обернулся, бросая взгляд на ослепительно голубое небо. Пусто, конечно. На взлетном поле маячила одинокая фигура. Макарыч, Лешкин техник. Этот будет ждать до упора. Забывая, что упор прошел…
Всё плохо. Что же это творится такое? Мы же над Мадридом этих асов немецких в хвост и гриву! У нас же самолетов больше! Почему же сейчас творится черт поймешь что?! Еле успеваем перебазироваться на новые аэродромы. В день до пяти вылетов. И в каждом численное преимущество противника. Попробуй тут сберечь людей и машины… Каждый день потери. И немаленькие. Только на таких асах, как Лешка и выезжаем. Теперь еще одним меньше стало… Не считая тех пятерых ребят, уже занесенных в боевые потери… Подполковник покачал головой: людей считаем, как самолёты! Людей! Мать твою!
Неожиданный звук привлек его внимание. Из жиденького перелеска, расположенного в полукилометре от взлетного поля, доносился совершенно непонятный треск. Верхушки деревьев в центре рощицы качались без всякого ветра. Вот одна вообще скрылась из виду, словно дерево рухнуло. Как будто кто-то ломится через лес напрямую. Большой и тяжелый. Танки? Проспали!!!
Истошно взвыл ревун боевой тревоги. Бойцы комендантского взвода мчались к своим позициям, на ходу пристегивая штыки… Задвигали стволами зенитки, ища цель. Летчики бросились к самолетам, готовясь к немедленному взлету. В считанные минуты аэродром ощетинился оружием, готовый дать отпор врагу.
«Если танки, нам полный и безоговорочный гаплык наступит…» — мелькнула обреченная мысль…
— Товарищ подполковник, там знамя!
Шум, доносившийся из леса, приближался. Подполковник вскинул бинокль и не поверил глазам. Над рощей, на высоте десятка метров от земли, в самом эпицентре непонятного катаклизма, гордо реяло красное полотнище.
— Не стрелять! — приказал командир, — но и не расслабляться! Возможны какие угодно провокации!
И снова прильнул к биноклю.
Флаг двигался в сторону аэродрома. Причем довольно ходко двигался. Побыстрее пешехода. Кто же его несет? На такой высоте, проламываясь сквозь хлипкий, но довольно густой лес? Что за бред…
Наконец знамя достигло опушки и оказалось в пределах видимости. Оно было закреплено на голове, немного напоминающей конскую, только без гривы и задранную невероятно высоко. От головы в лес уходила шея толщиной в телеграфный столб, неторопливо выползающая на всеобщее обозрение.
