— Тогда беры и крась, ну! — Маметкулов еще раз дернул Туя за руку.
Туй взял в руки кисть и начал красить дверь. Краска ложилась плохо, потому что первый слой еще не засох.
— Я ведь говорил, что надо подождать! — не выдержал Тищенко.
— Тебя, очки, не спрашивают! Беры тожэ кист и помогай ему! Ну!
Пожав плечами, Игорь все же подчинился.
— Вот так и делайте. Я приду и проверю — чтобы к концу наряда вес двер был покрашен. А не то…, — Маметкулов хотел сказать что-нибудь впечатляющее, но так ничего и не смог придумать и ушел, сообразив к тому же, что он не прав.
Едва только Маметкулов скрылся из поля зрения, Игорь сразу же бросил кисть и уселся на прежнее место.
Туй продолжал красить.
— Да перестань ты — все равно это все бестолку будет, пока дверь не подсохнет, — недовольно сказал ему Игорь.
— А если этот опять придет?
— Ну и черт с ним! Он, по-моему, и сам понял, что надо вначале подождать, а уже потом опять красить.
— Что же он нам этого не сказал?
— Не «дух» все-таки. Надо свою репутацию поддерживать. Да и к тому же если он и придет, мы все равно услышим и вновь начнем красить.
— Услышим, как же! В этот раз мы услышали? Нет! — недовольно пробурчал Туй, но красить все же перестал.
Дверь сохла медленно, и курсанты с отрешенными лицами часа два сидели на подоконнике. Маметкулов пока не появлялся. Бездельничать, в сущности, было бы очень и очень неплохо, если бы не одно «но» — краска воняла столь сильно, что у курсантов начали болеть головы.
— Так и токсикоманами можно стать, — раздраженно заметил Игорь.
Ему казалось, что мельчайшие частицы краски проникли в самый мозг и буравят его во всех возможных направлениях. Открытое окно было тоже далеко не самым лучшим решением — после дождя здорово похолодало, и курсанты оказались перед довольно сложной дилеммой: что выбрать — запах краски или промозглый холод. Дилемму они решали с переменным успехом для каждой из двух составляющих. Если очень уж одолевал запах, они открывали окно на полную мощность, если же становилось слишком холодно — закрывали его вновь.
— Сколько там время на твоих «золотых»? — спросил Туй.
— Уже седьмой час…
— Может, в казарму сходим?
— А как же быть с дверью? Она скоро подсохнет…
— Вернемся перед ужином и докрасим. Я уже околел совсем!
— Ну, пошли, если так, — согласился Тищенко, который и сам уже не меньше Туя выбивал зубами барабанную дробь.
В казарме курсанты увидели взвод, занятый редким для себя занятием — препровождением свободного времени. После холодного клуба, пропитанного запахом краски, казарма казалась более привлекательной, и Туй ни за что не хотел возвращаться назад, мотивируя это тем, что наряд и так закончится через полчаса. Тищенко же, еще раз взвесив все «за» и «против», решил не искушать судьбу и отправился в клуб один.
«Вот козел — остался, а мне за него теперь нужно отдуваться! А если не пойти, то еще хуже может быть», — раздраженно думал Игорь по дороге в клуб.
Дверь он красил быстро, желая поскорее «отбыть номер». Вновь пришел Маметкулов, посмотрел по сторонам и удивленно спросил:
— А гдэ ефрэйтор?
— Он в казарме остался.
— А что — я разве отпускал?
— Он сказал, что наряд уже кончился, — ответил Игорь.
Тищенко закапал себе краской лицо, и это не добавило ему теплых чувств в адрес Туя. Игорь решил не выгораживать ефрейтора, потому что тот бросил его одного.
— Ещо десят минут до конец наряда. Гдэ он сейчас?
— В казарме, наверное…
— Иды и приведы его сюда! Стой — сначала докрас. Я буду вас ждать в радиорубка.
Игорь быстро закончил работу и пошел за Туем. Туй вовсе не горел желанием идти к Маметкулову и набросился с упреками на Игоря:
— А зачем ты ему сказал, что я ушел в казарму?
— А что я должен был сказать?
— Ну, сказал бы, что я вышел… в туалет, к примеру.
— Туалет в клубе есть… К тому же он долго со мной сидел, — соврал Игорь.
Ему уже не хотелось вести Туя в клуб, но и отвечать за двоих при возможной случайной встрече с Маметкуловым Игорь тоже не собирался.
— Слушай, Туй, давай так — в наряде мы были вместе, значит и говорить с Маметкуловым тоже пойдет вместе?
— Но…
— Ты хочешь, чтобы он Гришневичу настучал или встретил бы нас с дружками где-нибудь за углом?
Последний аргумент показался Тую наиболее убедительным и, вздохнув, ефрейтор вслед за Игорем поплелся в клуб.
— Я шито? Я… Меня можно не слушать и пробросить, да?! Чего ты моличиш? — Маметкулов сразу же набросился на Туя, едва только курсанты переступили порог радиорубки.
— Я думал, что наряд уже кончился, — как-то невнятно пробормотал Туй и попятился назад.
— Кончился? А он почему пришел? — Маметкулов показал на Игоря.
Тищенко молча наблюдал за происходящим.
— Меня просто на работу отправили, — попытался обмануть Туй.
— Какой работа? Он мне все сказал — у тебя никакой работа не был, ты просто не пошел! Ты думал, что Маметкулов дурак? Я еще говорю — он мне сказал, что у тебя никакой работа не был, — Маметкулов вновь показал в сторону Игоря.
«Вот недоумок узкоглазый — теперь Туй подумает, что я его просто сам заложил!» — недовольно подумал Тищенко и поспешил внести некоторую ясность:
— Я только сказал, что ты решил, что наряд уже кончился.
Маметкулов не обратил на слова Игоря никакого внимания, потому что полностью сконцентрировался на Туе. Лицо ефрейтора выражало полную подавленность, и даже некоторый страх, чем хозяин рубки не преминул воспользоваться. Маметкулов действовал по принципу «куй железо, пока горячо» и не сбавлял натиск, тонко уловив психологическое состояние Туя:
— Как ты стоишь, боец?!
Туй недоуменно пожал плечами и взглянул на потолок.
— Ты сюда смотри, в мой глаза! Прими стойку «смирно», «душара»!
Туй нехотя вытянулся.
— Ноги вместо! — заорал окрыленный Маметкулов и ударил Туя по сапогам.
Туй приставил ногу и, отбросив последние сомнения, принял почти идеальную строевую стойку.
Выше подбородок! — Маметкулов добавлял последние кирпичи к зданию своей психологической победы.
Туй подчинился, окончательно потеряв способность сопротивляться. Все это начало раздражать Тищенко. Раздосадованный безволием товарища, Игорь больше всего хотел сейчас заехать сапогом в рожу Маметкулову, но его сдерживали опасения неприятных последствий. Но все же Тищенко нарочито отошел
