Петровной все очень даже довольны, у нее кулинарный диплом». Галанин внимательно посмотрел на человечка, заглянул в его косящие глаза, заметил кучерявую козлиную бородку, волосы пробором: «Вот как! а вы кто здесь?» Человечек гордо выпятил свою тощую грудь: «Аверьян! комендантский кучер. У меня здесь три лошади: одна рыжая-верховая, да два иноходца, кони мировые!» — «Вот что, Аверьян, идите на конюшню чистить лошадей, вам здесь делать нечего… приду проверю! И вот что еще: где эта домработница, что была у г. Губера? Пусть она немедленно принимается за работу, топит у меня печку и убирает, у меня там собачий холод. Немедленно. Я ваш новый комендант. Понятно? Живее! Что вы стоите как пень?»
Аверьян опрометью бросился к двери: «Сию минуту, г. комендант, и лошадей почищу и ее приведу! в момент, не беспокойтесь!» Он исчез… Галанин со злобой посмотрел на кухарку: «Ну, Капиталина, хоть вы и кулинарная знаменитость, но я вами совсем недоволен. Во первых, у вас до сих пор ничего не готово, во вторых, я не люблю этого обжорства. Ваши меню к чертям! Кормить сытно, вкусно и просто. Когда придет моя домработница, скажите ей, что если и она будет меня кормить вашим наполеоном, я ее выгоню в два счета. На сегодня щи из мяса и огурцы к мясу. Чтобы к двум часам было готово, то же на ужин! Для зондерфюреров это ваше сегодняшнее меню в последний раз! С завтрашнего дня обед из двух блюд, суп и второе, на третье кисель или компот. И баста, никаких меню больше писать не нужно, у Еременко достаточно работы и без этих глупостей. У меня люди с голоду умирают и на коре сидят, а здесь обжираются! Я вам покажу где раки зимуют!»
Он вышел из кухни, с грохотом хлопнув дверью. Капиталина схватилась за стол, чтобы не упасть. «Что же это такое? Кто это?» Она с ужасом посмотрела на дверь, которая закрылась за сердитым комендантом, потом подбежала к окну, выглянула на площадь. Комендант стоял на крыльце и улыбался: из за угла прямо на липы мчалось стадо коров, которое с голодным мычанием растекалось по улицам, за коровами с палками в руках бежали бабы возбужденно крича, пробежали по площади и скрылись по улицам и переулкам. Стало снова тихо и пустынно, только у городской комендатуры часовой, который разинув рот, смотрел на коров и баб, снова стал ходить взад и вперед под немецким флагом!
С/х комендант продолжал стоять на морозе, без шапки, в одном легком, потрепанном кителе и также странно одним углом рта улыбался. И казалось, что у него было одновременно и большое горе и большая радость! Капиталина всплеснула руками, подбежала к плите и стала бестолково переставлять кастрюли: «Батюшки! Галанин вернулся! Что же это с нами теперь будет?»
В районном земельном отделе был переполох, Галанин в фуражке сдвинутой на затылок стоял перед бледным худым Бондаренко и грубо ругался: «Сволочи! саботажники! Почему нет Исаева? Как он смел уехать в район и не оставить заместителя? Я нас спрашиваю, черт вас побери! Где ведомости о поголовьи скота? Покажите мне их, да поскорее? Что у вас здесь? Райзо или бордак? Сидите здесь с девченками и ничего не делаете».
Бондаренко с трудом воспользовался маленьким перерывом в его крике: «Господин комендант, ведомости в столе районного агронома, но стол заперт, и ключ он взял с собой». — «Ага, заперт, что это вы все здесь позапирали: там у меня кабинет заперт, здесь стол! Мне эти ведомости нужны немедленно. Вы слышите? Ломайте стол!» Бондаренко подошел к столу и старался безуспешно открыть ящик. Галанин сердился: «Да вы что, изволите надо мной смеяться! Я вам сказал ломать, а вы возитесь… не можете… ну так я сам это сделаю».
У весело пылающей печки, посреди большой комнаты, где за столами тесно сидели и моргали служащие райзо, валялся топор, Галанин схватил его просунул в щель стола, с силой нажал: стол жалобно треснул, ящик упал на пол, бумаги рассыпались, Бондаренко бросился их собирать, но Галанин уже нашел нужные ему бумаги: «Ага, вот они… я забираю их с собой, а вы, Бондаренко, идите тоже, вы мне кое что объясните, все равно вы здесь ни черта не делаете! Стол приведут в порядок другие бездельники!»
Галанин с Бондаренко вышли на улицу. Служащие бросились к окнам, смотрели с испугом и удивлением в то время, как один из них кричал весело: «Граждане, да ведь это Галанин, я его сразу узнал, голубчика, он самый, так же орет и рот косит!»
В с/х комендатуре, в приемной сидели Ах, Эйхе, Кирш и Еременко. Прислушивались к крику, который несся из кабинета коменданта: «Вы мне объясните, как вы смеете грабить народ! Почему забрали последних коров здесь в городе? Вы мне не отговаривайтесь приказами этого осла Губера. Потому что он осел, он сам мне говорил, что подписывал не читая то, что ему подсовывал Исаев! Почему вы не просили переводчика Еременко сначала перевести ту чепуху, которую вы подсовывали? Что? Исаев сам переводил! Мне теперь понемногу становится ясным все: значит он переводил как хотел, а тот дурак ему верил и подписывал! Но это кончено, вы слышите это кончено. Кончен ваш саботаж! Сами преступления делаете, а потом на нас сваливаете. Молчать!
Теперь вот что: я вас позвал, Бондаренко, чтобы с вами посоветоваться, мне нужно 120 плюс 22 всего 142 коровы, через пять дней. Чтобы успеть сдать в Комарово к сроку, и дать в Луговое людям, которые едят кору. Где их взять? Не здесь в городе, а в районе. На партизан мне наплевать! Вы только скажите, где! Да так чтобы не взять последнее. Говорите не можете так скоро, вам надо собраться с мыслями. Ладно, собирайтесь, вот вам эти ведомости, садитесь и думайте, а я пойду обедать, вам принесут поесть сюда. Даю вам час, ни одной минуты больше! До трех часов!»
В столовой комендатуры Галанин поднес ложку ко рту и тем дал сигнал началу обеда, смотрел как ели зондерфюреры, жадно чавкая, узнав, что Еременко до сих пор ел на кухне, накричал на них и приказал в будущем всем есть вместе, когда появилась Капитолина ворчал на нее: «Ваш суп ни к черту, он для больных, а не солдат, буду ждать моих щей. Как там моя домработница? принялась наконец за дело?» Капитолина побледнела, смотрела в сторону: «Она не пришла, говорит, что больна». — «Как больна? Вы что все против меня? Чтобы пришла немедленно. Или я ее сюда с полицией пригоню! Где кучер? пусть идет за ней и гонит сюда. Скажите, пожалуйста, больна? Одни спят, другие в карты играют, третьи болеют! Живо мне! идите за кучером, мы и без вас обойдемся. Все равно только тарелки бьете».
Продолжал кричать на обедающих: «С завтрашнего дня чтобы работа шла как нужно. Утром с 8 и до 12, после обеда с 2-х и до шести, потом до утра отдых и вы, Ах, можете играть в карты, а вы Еременко, спать. Мы приехали сюда восстанавливать с/хозяйство, а не спать, пьянствовать, играть в карты и обжираться. На фронте идут тяжелые бои, наши солдаты умирают за родину и фюрера, а мы? Мне стыдно за вас! У вас здесь черт знает что творится, люди умирают с голоду, от тифа, а вам и горя мало!»
Ах попробовал оправдаться: «Мы делаем все, что можем, до сих пор все приказы исполняли точно и в срок».
— «Не говорите неправды, я в курсе дела, наш район самый плохой во всей области. Помолчите лучше, но имейте в виду я намерен его сделать первым по поставкам в армию. Чего бы мне и вам это ни стоило. Ну я пойду, у меня много дела, нет времени с вами трепаться».
Галанин вышел, зондерфюреры молча посмотрели друг на друга, выпили свои рюмки, ели дальше, но аппетита не было больше, стряпня Капиталины сегодня успехом не пользовалась!
Известие о приезде Галанина стало известно всему городу, постарался Жердец-кий, служащие Райзо, больше всего Аверьян, но радости никто не испытывал. Конечно, он вернул коров и таким образом призрак голода висевший над многими семьями временно, как будто исчез. Но это дело связывали с отсутствием Исаева, который был по делам в районе, и поспешным желанием Галанина загладить свой летний обман рекламой.
С другой стороны, многие вспомнили страшную смерть Нины Сабуриной с отцом и сыном. То, что она проспала ту первую ночь, после прихода немцев, с Галаниным знали все и его внезапный приезд случился что-то очень скоро после ее смерти. Очень возможно, что он узнал об этой истории в областном городе и примчался сюда, чтобы отомстить тем, кто меньше всего был виноват, ведь мучили и убивали ее партизаны с евреями, а не они.
Правда, из города ее, можно сказать, выгнали, затравили, но разве кто нибудь предполагал, что ее поездка к отцу кончится так печально, если бы знали, не пустили бы! Все притаились и ждали, готовясь защищаться от мстителя…
