— Я думал, это очевидно.
— Но ты должен был попросить. Таково правило. Взгляд голубых глаз Джейсона был невероятно терпеливым.
Я не знал, что ответить.
— Гости не несут ответственности, Джим. Они — гости. За все отвечают хозяева. Это действительно то, чего ты хочешь? Ты этого требуешь? Стать хозяином? Если этого, то ответ будет «да». Мы все ждали, когда ты попросишь об этом.
Он требовал ответа.
Я вздохнул, посмотрел себе под ноги, на винтовку, сердито стряхнул с плеча лапу Франкенштейна. Я идиот. Джейсон прав. Я нарушил приказ и не желал нести за это ответственность. И хотел, чтобы ко мне относились с любовью и уважением. Да, я хотел быть равноправным партнером.
Просто я боялся попросить об этом.
— Но почему? — спросил Джейсон. — Почему ты не просил?
— Потому что… — Я снова посмотрел на него. — Я боялся, что вы скажете «нет».
— О, бедный дурачок. Кто обидел тебя так сильно, что ты бредешь по жизни, не веря в свое право на любовь?
Он шагнул ко мне, обнял меня большими добрыми руками и прижал к себе так сильно, как только мог.
Джесси обхватила нас обоих, за нею Франкенштейн и все остальные.
— Джим, — сказал он, взяв мое лицо в свои руки. — Оглянись кругом; наш ответ всегда — да. Мы не отвергаем никого. Мы любим тебя. Любим за твою храбрость, твою силу и те правильные поступки, которые ты совершил сегодня. Мы любим тебя даже за то, что ты сделал неправильно, ибо знаем, почему ты это сделал. Ты неравнодушен. Я знаю, ты понимаешь меня. Вижу, по твоим щекам бегут слезы.
— Джейсон, — едва выдавил я.
— Да, Джим?
— Можно мне присоединиться к Племени?
— Да, Джим. Я рад за тебя.
И он поцеловал меня. Все поцеловали меня. Это был один из самых счастливых моментов в моей жизни.
19 ПРОЦЕСС ВЫЖИВАНИЯ
Правда никогда не успокаивает. Основное ее свойство — способность мешать.
Я потерял счет дням.
Календарь больше ничего не значил. Я отмечал время не по тому, какой сегодня день, а то тому, как на этот раз обставлена аудитория.
Каждый день стулья были расставлены, а сцена оформлена по-другому. Мы никогда не видели дважды один и тот же интерьер.
В центре зала мог появиться широкий проход, а стулья расставлялись лицом друг к другу, словно выстроенные для парада. На следующий день все стулья могли быть повернуты к пустой восточной стене. На третий — сцены могло не быть вообще, а стулья размещались концентрическими кругами вокруг широкой арены. На четвертый день обстановка снова менялась.
Сначала это смущало. Я не понимал цели ежедневных перестановок, но через какое-то время перестал им удивляться, и меня стало разбирать любопытство: сколько же еще вариаций на тему стульев и помоста можно придумать?
Сегодня на месте сцены оказалась высокая платформа, напоминавшая дорожку для стриптиз-шоу. С каждой стороны платформы стояли стулья, разделенные на три секции.
Платформа была чуточку высоковатой и немного неудобной. Единственно, чего на ней не хватало, так это виселицы.
Я выбрал себе место в средней секции и сел, постаравшись расслабиться. Подошли две женщины. Одна из них попросила меня пересесть, чтобы они могли устроиться вместе. Я машинально исполнил ее просьбу.
В атмосфере зала чувствовалось что-то неотвратимое, но в чем именно было дело, я не мог понять.
Форман, как всегда, появился секунда в секунду. Сегодня на нем был белый костюм. Он выглядел почти веселым, когда взбежал по ступенькам на помост и оглядел нас. Глаза его блестели.
— Доброе утро, — начал он. — Сегодняшнее занятие, все целиком — столько времени, сколько потребуется, — мы посвятим процессу, который называется процессом выживания. Вы должны разобраться, что в действительности означает выживание и что вы вкладываете в это понятие. — Он снова улыбнулся. Я уже успел заметить, что улыбка Формана всегда предвещает опасность. — Выживание, — сказал он, — это не то, что вы думаете.
Позвольте мне повторить: выживание — это не то, что вы думаете. Выживание — это то, что вы делаете. Но, по всей видимости, некоторым потребуется определенное время, чтобы осознать это. Вот почему мы займемся процессом выживания.
Он обошел помост по краю, вглядываясь в слушателей.
— Нужны два добровольца. Нет, опустите руки. Мы сделаем по-другому. Если вы действительно хотите участвовать в процессе выживания, встаньте, пожалуйста.
Он подождал. Послышалось шарканье подошв и стук отодвигаемых стульев. Примерно треть курсантов встали. Они напоминали лес из коричневых комбинезонов.
Форман горестно покачал головой. Его голос стал жестче.
— Встать должны были все. — Увидев, что многие из сидевших стали подниматься, он замахал руками. — Нет, нет! Прекратите! Не надо вставать лишь потому, что, как я сказал, вы должны были это сделать! Так поступают только роботы. А вы — не роботы. Или я ошибаюсь? Минуту, сейчас мы это выясним. Всем роботам надлежит пройти в дальний конец аудитории и обратиться к куратору курса. Скажите ей, что вы машины и нуждаетесь в смазке.
Он подождал.
Никто не двинулся с места.
— Хорошо. Значит, роботов здесь нет. По крайней мере, тех, кто об этом знает. Я подозреваю, что среди вас не так уж мало людей, которые пока не догадываются, что они роботы. Но мы разберемся и с этим еще до конца сегодняшнего занятия.
Его улыбка внушала страх.
Он опять энергично прошелся по платформе.
— Итак, слушайте. На этот раз слушайте очень внимательно. Я повторяю все снова. Если вы хотите участвовать в процессе выживания, пожалуйста, встаньте.
Снова послышалось шарканье и стук стульев. Встало еще около тридцати человек.
