прутьев хлева:
– А!.. У!.. Э!.. О’кей!.. А то мы видим – непорядок!
И решетки разъехались, выпуская нас на волю, где и дышалось легче, и было как будто даже теплее, хотя на елях все еще лежал слой розоватого инея, а на земле кое-где виднелись серые пятна талого снега.
По дороге в лагерь Марк все удивлялся, что мы так быстро управились. И как было бы хорошо, если бы все побродяжки были так сговорчивы и покорны! Правда, Марк каждый раз не забывал суеверно добавлять, что, с другой стороны, это было бы и весьма плохо, потому что тогда наш лагерь обязательно закрыли бы:
– Как это с русскими немцами-переселенцами случилось: когда их поток был велик – до четырехсот тысяч в год – пришлось открывать лагеря, набирать персонал, а как поток сократился, то и лагеря пришлось закрыть. Кого-то перевели куда-то, кого-то на пенсию, а кого-то и так…
Он со вздохом принялся высчитывать проценты потерь в зарплатах и пенсиях, а я думал, что пусть те паникуют, у кого есть с чего проценты высчитывать и что терять, а мне-то с чего голову такой ерундой забивать?! Лучше о приятных вещах думать… Вот сейчас я, комендант лагеря, еду встречать новый эшелон с женским пополнением… Большие вагоны, раскаленные от тепла женских тел. Первым делом в строй поставить и вдоль строя пройтись, на лица посмотреть, в глаза заглянуть… Марк, видимо, думал о чем-то сходном, потому что, закончив с процентами, пробормотал:
– Сейчас даму из Украины будем опрашивать… – и плотоядно спросил: – А правда, что русские женщины очень красивы?
– Правда. Немки перед ними, извините, это просто истуканы с острова Пасхи.
– Да, все говорят, надо поехать, посмотреть… Хотя, знаете, с годами как-то все труднее передвигаться с места на место. Правильно люди шутят: в молодости все время чего-то хотелось, а сейчас все время чего-то не хочется!..
Я рассказал ему про одного немца, который поместил в российской «Учительской газете» брачное объявление («солидный обеспеченный моложавый немец ищет приличную женщину с добродетельными целями») и ездит теперь часто в Москву на «отбор».
Марку идея очень понравилась, и он принялся высчитывать, скольких женщин можно «отобрать» за две недели.
– Причем дамы съезжаются к нему со всей России за свой счет, – подлил я масла в огонь. – Он платит только за ресторан и номер, где происходит отбор.
– О, это хорошо, Россия велика, дорога дорого стоит. И он до сих пор наверняка холостой? Никак не отберет? – развеселился Марк. – И жениться пока вообще не собирается, наверно!.. Знает он русский язык?
– Зачем?.. Он и так неплохо объясняется. Дает понять женщине, что всё о’кей, вот только надо в постели «пробу снять». Все понимают: немец – человек основательный, без пробы нельзя. Ну, и стараются, как могут. А после пробы он фотографирует их на память, дает свои визитки и обещает позвонить, как только приедет домой и примет решение, потому что так сразу окончательного решения принимать нельзя, надо как следует подумать перед таким серьезным шагом.
Марка окончательно добило то, что работает этот отборщик-пробирщик в Бюро путешествий и летает в Москву почти бесплатно:
– Это надо же – столько плюсов и никаких минусов!
– Минусы тоже есть – один раз триппером заболел, – остудил я его восторг.
– Ну, это уж его вина.
– И один раз обокрали: опоили снотворным и обобрали до нитки, все документы и кредитные карточки унесли.
– Это тоже ясно – не следует в номере ценные вещи держать и алкоголь пить в такой ситуации.
– А без алкоголя неинтересно.
– А если пить, то немного, чтобы здоровью не вредить, – Марк свернул с автобана и погнал по улице, в конце которой виднелось здание с черным двуглавым орлом на желтом фоне. – Успеем к полудню.
Но в лагере фрау Грюн сообщила, что беженка, «молодая дама из Украины» (приходившая с подругой, как будто тут кафе или дискотека), прождав два часа, больше ждать не пожелала и ушла. Придет завтра.
– Вот какие они обидчивые, – ощерился Марк. – Один не помнит, что заявление писал, другая ждать не желает, торопится куда-то. А куда, казалось бы, если ты беженка, торопиться? И что в жизни важнее этого интервью для тебя может быть?.. А мы всё это терпеть должны!.. Когда же она явится?
– Обещала завтра утром прийти.
– Ну что ж, вы и там деньги потеряли, и сейчас теряете, сегодня не ваш день, – сказал мне Марк. – Но завтра, надеюсь, все будет в порядке. Приходите, ждем.
Я уныло потащился на вокзал. Так, наверно, чувствовал себя начальник лагеря в последний день, когда надо сматывать проволоку, кидать свой скарб в грузовик и драпать от наглого неприятеля, разрушившего сладкую жизнь.
Колодец, рельсы и петля
Звон в голове не утихает. Эх, говорила мне бабушка в детстве: надо гимнастикой заниматься, обтирания делать, а перед сном рысцой бегать. А я что?.. Вместо гимнастики – сигарета, вместо обтираний – бутылка, вместо рысцы и спортзала – женский пол. Добегался, завяз по самые уши. Ухогорлонос давеча обещал, что когда-нибудь этот шум пройдет. Так когда-нибудь все пройдет. А пока, будто от уха к уху провода натянуты, столбы в зубы уперты, а сквозь барабанные перепонки ток бежит и товарняки грохочут.
К шуму в голове золотые червячки в глазах прибавились, такие серебристо-золотые личинки, которые в черноте изворачиваются, шевелятся. Смотрю вперед – и ничего, кроме этих червячков, не вижу… Проклятый Ухогорлонос эту мерзоту объяснил повышенным давлением, шутил, что у других тараканы в голове, а у вас – только в глазах, потом пошутил, что когда вместо личинок мыши появятся, надо будет о таблетках подумать.
Утром поспешил на вокзал. Сел в поезд. Напротив – девушка-гимназистка. Короткая прическа, сережка в носу, глаза ясные, куртка, джинсы. Я ее уже встречал в поезде. Она сидела на том же месте, о чем-то вздыхала про себя, теребила волосы, смотрелась в темное окно, где наши взгляды встречались. Отводила глаза, ежилась, начинала тыкать пальчиком в карманный телефончик.
И вспомнилось, как летом в поезде «Кёльн-Амстердам» ко мне в купе подсели две гимназистки, русские немки-переселенки, не признали во мне бывсовчела и защебетали между собой по-русски. Два часа из жизни женщин. Толстому не снилось, Тургеневу – и подавно. Было не только пронзительно интересно, но и поучительно. Ругань стояла крепкая. Пухлые губки выговаривали матерные слова с особой сочностью и смаком. Конечно, подслушивать – некрасиво, но я не приникал к замочным скважинам и не слушал через кружку, а принимал к сведению то, что само по себе возникало в купе. И было обидно, что болваны- мужчины так идеализируют женщин, принимая их капризы за решения, инстинкты – за ум, а похоть – за любовь. Но если уж красивым бабам все прощается, то с некрасивых надо, ради общей справедливости, строже спрашивать – кто-то же должен отвечать за всеобщие заблуждения?..
Дорогой друг, раз уж о губках и романтике речь зашла, сообщаю тебе, что недавно книжку хорошую прочел, то ли «Приключения скверной сучки», то ли «Похождения дрянной шлюшки» называется, в Москве издана и даже в двух томах, как у Гоголя. Если встретится – обязательно купи, не пожалеешь. Скромная практикантка Моника только с президентом уединялась, а авторша полстраны орально удовлетворила, ибо она – народная патриотка, у нее девиз простой: всегда везде всем давать. И в этом ее сила. Сразу берет быка за яйца: у кого стоит – иди сюда, у кого нет – иди отсюда, ты нам не нужен. И правильно, нечего между ног путаться. Мозг задействован в основном спинной. Ротовое отверстие отлично приспособлено для орала и жратвы – эти две сюжетные линии менструальной нитью проходят сквозь все живое и мертвое в тексте.
Авторская позиция ясна и конкретна – чаще всего раком, но можно и передом. Как нетрудно догадаться, мужские гениталии – главные герои ее повествования. И как легко можно понять, больше всего авторше нравятся большие, толстые и эрегированные члены, о них она пишет с восхищением, поклонением
