он.
– Ну, как чего… Мести… Этих, как его… Бандюков… Полиции… Газпром… Саботаж… Всего боюсь и опасаюсь… – с остановками и вздохами перечислила она. – За доченьку боюсь, за себя тоже боюсь…
– За мужа… – добавил я.
– Нет, вот за него, гада, совсем не боюсь! Не выгнал бы нас – не мыкались бы по свету! – зло дернулась она. – Сколько он у меня крови попил! Ничего, отольются кошке мышкины слезы… Небось под забором сейчас где-нибудь валяется…
– Что за кошки-мышки? – не понял Шнайдер, перематывая кассету.
– Это поговорка такая. Означает, что за обиду слабого сильный будет когда-нибудь отвечать.
– А, ну да, ну да, кто-нибудь когда-нибудь должен за все ответить, хотя я лично очень в этом сомневаюсь… У меня больше вопросов нет. Хочет она что-нибудь добавить? – заключил он.
Варвара уставилась на него.
– Ну, что добавить?.. Прошу в беде не оставить, помочь, чем можете…
– Мы посмотрим, что можно сделать, – суховато кивнул Шнайдер. – Всё. Перерыв – полчаса. Потом приходите с дочерью, – сказал он мне.
Мы ушли из кабинета. Варвара громко цокала по притихшим на обед коридорам, молчала, прядала головой. Когда мы спустились вниз, музгостиная была уже закрыта, а Аннушка маялась одна в пустой приемной.
– Ну, вы тут поговорите… по факту «ФАКТА»… и вообще… А я через полчаса подойду, – сказал я.
Варвара цепко схватила мою руку своим холодным копытом, сжала до боли, заглянула в глаза:
– Спасибо за помощь и совет! Дай вам бог здоровья! – Сейчас ее мудро-скорбные глаза бывсовчела были полны благодарности.
– И вам того же, – ответил я, высвобождаясь из ледяной руки. – Посидите, поговорите с дочерью, чтоб она знала, что к чему… А я съем сосиску с булочкой и приду за ней. Аннушка, со мной пойдешь, не испугаешься?..
– С вами пойду! – ответила Аннушка, шныряя глазами, по-жеребячьи прильнув к материнскому боку и ухватившись за плащ зеленой жабьей лапкой.
Варвара резкими жестами погладила ее по голове и вдруг расплакалась так громко и горько, что Бирбаух беспокойно завозился у себя в закутке. Поискав глазами воду и не найдя, он налил в стакан пива, протянул сквозь прутья решетки. Я подал Варваре. Она выпила в два гулких громких глотка и помотала головой, прогоняя минутную слабость:
– Извините меня, дуру. Всё, легче стало, спасибо…
– Сто грамм тоже не помешали бы, – сказал я, на что она широко закивала:
– Да, да, правильно, не помешали бы…
Бирбаух тоже расплылся в улыбке. Поглаживая кудлатую голову, он сказал:
– Пиво от всего лечит.
– Градус к градусу – вот и набежало… – согласился я с ним, но все-таки добавил с уколом: – Пиво лечит, а водка излечивает. В этом – великая разница.
Часть вторая
Весна
По рогам – и с копыт
Дорогой друг, спасибо за письмо. Вот и еще одна Пасха дарована нам! Я и тебя, и себя троекратно целую и обнимаю: «Христос воскресе! Воистину воскресе!» Он за нас на кресте умер, взял наши грехи. А мы, рохли-тюфяки, ничьих грехов на себя не берем – своих в достатке. Мы богу только всякими глупостями досаждаем. Да и чем заняты, господи?.. Убиваем-режем кого?.. Ты рифму-вертихвостку всю жизнь ловишь, я краски смешиваю, грязь развожу и деньги на холсты только зря трачу. Маламзя мы ползучая, тюти-растюти. Ну чем бог нам, таким дубиналам недоделанным, помочь может?.. И как вообще это хитро придумано – все свои грехи богу перепроваживать?..
Кстати, интересно, как думаешь: Христос взял только те грехи, которые были на тот момент совершены людьми, или вообще все, включая и будущие, которые потом будут делаться?.. Народ, очевидно, как-то превратно понял и вовсю разошелся: раз, мол, все сзади-спереди искуплено, полная индульгенция выписана, то чего тогда жаться, себя стеснять – пей, гуляй, веселись, греши, бей и режь, куражься и подличай, человек, за все уже по счетам наперед уплочено и даже заново но лито, можно дальше между собой войны и бойни вести, распри стряпать или мировое добро огнем и мечом насаждать, кому что нравится!..
Я лично и тому уже рад, что бог, жизнь подарив, не поставил меня в звериную пищевую цепочку, где все друг друга день и ночь убивают и жрут в виде мяса и протеинов, если утром кого-нибудь не съешь – то к вечеру тебя самого съедят… А может, вообще правы атеисты: бог не умер, а просто не рождался, даже и не думал рождаться (хаос жизни на земле убедительно доказывает отсутствие разума на небе), поэтому главный вопрос не о том, есть ли жизнь после смерти, а какова твоя жизнь до смерти?..
Опять таскался по шарлатанам. От Ухогорлоноса новую версию слышал: это мол, у вас в голове от трамвайных проводов звенит. Разве я не говорил тебе, что переехал?.. На прежнем месте жить больше нельзя было, пришлось снять подвал – гибрид норы с дырой. Ныра, короче, но большая. Но и трамвай на уровне ушей ходит. Свой скарб, рамки-подрамники, сюда перетащил. Так и живу, крыса подвальная. Может, и права эта противная ехидна – от проводов звенит и в голову резонирует?.. Во сне даже видел, будто мы с тобой стоим где-то под линией высоковольтных передач, ты в грязные пиалы горячую водку строго поровну разливаешь и почему-то за сфинкса в Африке пьешь – мол, долгой ему жизни, чтоб он не чихал, а то клубы пыли и песка поднимает, по утрам дышать нечем…
Утром по телефону Ухогорлоносу сон рассказал, а он смеется: «Вы что думаете, психика у вас в порядке?» Пошуршал своей книжкой и вычитал: «Нет лекарства от всех болезней, но есть болезни для всех лекарств. Среди причин тиннитуса можно выделить разные инфекции, отравления, травмы черепа, изменения в шейных позвонках, нарушения положения челюсти». Ну спасибо, теперь знаю, что к чему. Зевнул слишком широко – вот челюсть и съехала. Или шею отлежал. Или упал в ванной – и готово. Ну и гады эти врачи!.. Ведь и кошке известно, что любое лечение состоит в отнятии лишнего и прибавлении недостающего. А они что делают?.. Отнимут последнее – и прибавят лишнее. Вот и результат.
В общем, жизнь треплет. А трамвай действительно вровень с моим окошком стучит, обе остановки хорошо видны. И каждый раз можно наблюдать, как опаздывающие ноги к вагонам бегут. Захватывающее зрелище!.. Думаю тут видеокамеру поставить, а потом пленку на ТВ продать,
Сейчас, к слову, тут скрытая камера – самая популярная вещь. Ею шефы за своим персоналом тайно следят. А потом самое интересное на ТВ просачивается. Интересно, что люди делают, когда за ними (по их мнению) никто не наблюдает.
Секретарши все больше на копировальную машину без трусов садятся, ксероксы со своих мохнаток снимают. Или соседке по рабочему месту в бутерброд плюют, пока та в туалет выходит. Или по карманам пальто шарят. Одна работница вообще умудрилась в окно содержимое чужой сумочки вытряхнуть. А другая референтка со злости шефу на диван помочилась, да так хитро – подушку подняла, пописала и подушку назад положила: пусть, мол, источник запаха ищет. Это надо же додуматься!.. В наши мужские мозолистые мозги такое ни за что бы не влезло…
Впрочем, вру, мужики еще похлеще делают: повара сморкаются в супы, харкают в соусы, мочатся в бачки с кофе, пекари запекают всякую дрянь в булки, официанты с тарелок еду в новые порции сгребают и пепел на готовые салаты стряхивают – жрите, мол, буржуи!.. Иные служащие коньяк втихую лакают, иные просто спят, как суслики. Один сосисочник, сидя без клиентов в своем пустом кафе, даже умудрился от нечего делать в бочонок с кетчупом сдрочить. Чего только от скуки и плохой погоды не сделаешь!..
А погода на Пасху тут, в Европе, исключительно мерзкая: дождь, слякоть, туман, буран, дурман. Если солнце – это жизнь, то в Северной Европе жизнь еще не зародилась. И вообще странно, но факт: чем страна цивилизованнее, тем отвратительнее в ней погода. Очевидно, от холода и дождей прячась, люди прогресс вперед двигать стали – а что еще делать, когда за окном ливмя льет и снега по крыши?.. Поневоле за книжки возьмешься, начнешь думать, как непогоду победить и природу усмирить. А на юге что?.. Лежи себе круглый год в сиесте на берегу синего моря и ешь финики и оливки, что на голову сыплются. Так
