легко сбежала по лестнице и заговорила еще от двери:
— Я просто преступница! Проспала все утро.
Она сонно усмехнулась, зевнула, потягиваясь.
— Ты, небось, уже давным-давно на ногах.
— Давным-давно, — подтвердил он. — Какая ты красавица, просто не верится.
— Ой, не смотри, пожалуйста!
На ней был заплатанный шерстяной халатик с бахромой ниток. Она зябко скрестила руки на поясе.
— Горячего шоколада хочешь? Или кофе?
Она подошла, встала рядом с ним, продев руку ему под локоть.
— Я отнесу кофе к себе в спальню. Собираюсь хорошенько отмокнуть в очень горячей ванне.
Она окинула взглядом бесцветный мир и вздрогнула.
— Затопи печь в ванной.
— Обязательно затоплю. Все в порядке?
— Монк приезжает.
— Монк Вардан? Это еще зачем? Ты его приглашал?
— Он хочет со мной о чем-то поговорить.
— Едет ночным?
— Вообще-то он летит. Вот-вот будет здесь.
— Должно быть, что-то ужасно важное. Но ведь ничего страшного не случилось? Роджер! Ничего плохого?
— Нет-нет, просто всякие хозяйственные дела. Ты же его знаешь: Монк — он в каждой бочке затычка.
— Вряд ли он так полетел бы ради хозяйственных дел. Гнусная погода для полета, верно? — Лицо ее прояснилось. — А может, он разобьется, и нам не придется его терпеть!
— Ну, снегопад кончился.
— Ты уверен, что все в порядке?
— Ну конечно. Не тревожься.
В наступившей тишине послышалось тонкое жужжание самолетного мотора. Годвин взглянул на часы.
— Это Монк, точно по расписанию.
Самолет вынырнул из облачной дымки, показался над серым горизонтом, над линией леса.
— Ну, мне сейчас Монка не выдержать. Пойду мокнуть. Может, к тому времени, как я вылезу, он уже уберется. Если нет, буду вести себя как можно лучше. Но постарайся его сплавить, милый, ладно?
— Сделаю все возможное, — сказал Годвин.
Он надел овчинную накидку поверх свитера с широким воротником, поднял воротник и уже стоял на террасе, когда маленький самолетик коснулся земли, подпрыгнул на замерзшем снегу и окончательно утвердился на всех трех колесах. Веером вздымая за собой снег, он покатил в направлении ангара. Годвин спустился по длинной лестнице, прорубленной в каменном обрыве и зашагал к самолету. Пилот развернулся и заглушил мотор. В кабине виднелся летный шлем и пилотские очки летчика. Позади него сидел Монк.
Когда откинулась крышка кабины, Монк вылез первым — выскочил, точно его длинные паучьи ноги были снабжены пружинами. На нем был темно-синий свободный балахон с откинутым капюшоном. Пока он нащупывал опору для ноги на крыле, ветер трепал обшлага его брюк. Наконец он неуклюже спрыгнул наземь.
— Честь имею, Роджер! — насмешливо отсалютовал он. — Не подумайте, что я жалуюсь, но, честное слово, мне нужен самолет побольше. Или кабина попросторнее. В общем, что-то надо менять. Похоже, у меня начинается гангрена нижних конечностей. Ага!
Он широким жестом выбросил руку вперед.
— Это и есть ваш ночной разбойник? Да, я так и понял. Я попросил сержанта авиации Дэвидсона отвести эту летающую камеру пыток за ангар, подкрутить там что надо для обратного полета и посмотреть на следы ночных приключений.
— Кто этот Дэвидсон? Не просто летчик…
— Он, как мне дали понять, из личных пилотов ПМ. По-видимому, ему доверяют самые щекотливые дела, а ваше как раз из таких.
Он с ног до головы смерил Годвина взглядом, словно выискивая повреждения и царапины.
— Вы, как я вижу, целы и невредимы?
— И хотел бы таким и остаться, Монк. Слишком долго я блуждал в темноте. Пора уже зажечь свет. Я устал от этой игры… от всех игр, которые ведутся вокруг меня.
— Понимаю. Конечно, вы сыты по горло. Но, признайтесь, по чести говоря, вы и сами довольно азартно участвовали в игре. И вы должны также помнить, что именно ваш покорный слуга Монк Вардан неоднократно просил — нет, умолял вас — бросить это.
Мотор выбросил струйку пара и взревел, самолет медленно покатился по полосе. Его шум заглушил несколько слов, сказанных Варданом, и Годвин склонился поближе к нему. Каждое слово могло оказаться особенно важным. Он боялся что-нибудь пропустить.
— Я говорю, вы действовали необдуманно и безответственно. Плохой из вас солдат, старина.
— Я не вызывался добровольцем, — возразил Годвин. — Это вы меня втянули — вы и Черчилль.
— Нет смысла препираться. Согласен, были допущены ошибки. Но факт тот, что вы могли отказаться от приглашения. А если уж приняли, тем самым стали военным и должны были исполнять приказы.
Монк покачал головой. Его узкое лицо и длинный костистый нос уже порозовели от ветра. Годвин впервые видел на его лице такой здоровый румянец.
— Однако вы упорно отказывались следовать приказам… Я напоминаю об этом потому только, что вы, кажется, считаете, будто с вами поступили нечестно, подвергли опасности, и вообще вы сердиты, что все это с вами случилось. Я просто напоминаю, что вы виноваты не меньше других… и никто, тем более никто из нас, членов правительства, не просил вас никого убивать… хотя, — поспешно добавил он, предупреждая возражения, — убитые вами люди были негодяями, и никто не собирается искать виновных в их смерти… Тем не менее это очень нехорошо, и мы могли бы…
— Это, уверяю вас, было бы очень неразумно. У меня найдется не одна трибуна, чтобы выступить со своей историей… и с рассказом о подоплеке событий в Ковентри… и о «Преторианце»…
— Ну-ну, старина. Что еще о «Преторианце»?
— О предательстве. О том, что людей послали на верную смерть…
— Все это наболтал вам Эдди Коллистер — его любимый конек, которого он заездил до смерти. Не уверен, что кому-нибудь еще будут интересны эти истории. Война идет к концу. «Преторианец» — очень старая новость. Да вовсе уже не новость — вся эпоха Роммеля в сознании людей ушла в прошлое. Время не стоит на месте, старина. Прискорбно, но факт. Публике подавай горяченькое. Вам следовало бы об этом помнить. А старые военные байки из уст убийцы… Ну, будьте же серьезнее, старина. К чему нам угрожать друг другу?
Он похлопал руками в перчатках, чтобы согреться.
— Послушайте, давайте пройдемся. Поговорим обо всем. Вардан и компания всегда к вашим услугам.
Краем глаза Годвин видел, что сержант Дэвидсон направляется к разбитому «роверу».
— Бросьте зря языком трепать, Монк. Видите там своего пилота? Он сейчас взглянет в лицо замерзшему трупу… трупу человека, который прошлой ночью пытался убить меня. Вот к чему свелась моя жизнь. Убийства. Сколько еще убийств предстоит? И из-за чего? Кому еще я понадобился? Что за чертовщина? Кто этот парень, кто его послал? И кто был Либерман? Наш или их человек? Мне, кроме вас, больше не к кому обратиться, Монк. Вы вроде бы всегда в курсе, что происходит. Вы с Черчиллем меня впутали в это дело, а потом, по вашим словам, Черчилль решил, что я предатель — не то агент наци, не то любовник, задумавший избавиться от мужа… Монк, я хочу поговорить обо всем с Черчиллем. Он должен мне объяснить…
