Трудно было понять, иронизирует ли в этой реплике Михеев над Дружининым, намекая на то, что во дворе дома Синклера, на Некрасовском бульваре, в котором помещалась редакция, в маленьком флигеле живут Менжинский и Федорченко, а по соседству с ними доктор Плаксин, или он этим выражает свою беспомощность перед хозяевами, оправдывается, что, будучи редактором, не может вести газету в угодном им духе при таком составе редакции.
Между тем Дружинин все более и более распалялся:
— Из-за марксистского духа, которым вы, господа социал-демократы, начинили газету, ее тираж непрерывно падает…
— Продажа газеты, господин Дружинин, — вступил в разговор заведующий конторой большевик О. И. Антушевич, — в Ярославле, Иваново-Вознесенске, Костроме, Рыбинске, Москве за последние месяцы выросла в полтора-два раза и тираж растет.
— Слышали, господин Дружинин? — проговорил Менжинский. — Продажа газеты растет, ее покупают и читают те самые рабочие, о которых вы с такой ненавистью изволили говорить. И в газете их привлекают не ваши статьи-фолианты…
— Это уж слишком, господа! — Дружинин схватил со стола свою шляпу-канотье и опрометью выбежал из редакции. За ним покинули редакцию его единомышленники.
На этот раз при молчаливой поддержке эсеров победа осталась на стороне социал-демократов.
С помощью типографских рабочих Северному комитету удалось весной 1905 года вновь поставить нелегальную типографию, которая помещалась в центре города, в Веревочном проломе. Эта типография просуществовала до конца августа 1905 года.
Менжинский не только организует издание и распространение листовок. Некоторые из этих листовок, в частности «1 Мая», «К солдатам и запасным», «Товарищи учителя» и, возможно, другие, он и сам написал. Впоследствии, уже после Октября, отвечая на вопрос в анкете «Можете ли писать листовки, воззвания и что вами написано в этой области?», он ответил: «Писал… для солдат, первомайские листовки в разные года…»
В июне 1905 года в Ярославль возвратился делегат III съезда РСДРП (б) Николай Васильевич Романов, председатель мандатной комиссии съезда. Третий съезд партии состоялся в Лондоне 25 апреля — 10 мая 1905 года. Под руководством Ленина съезд наметил стратегический план и в соответствии с ним определил тактическую линию партии. Съезд признал главной и неотложной задачей партии и рабочего класса организацию вооруженного восстания.
На первом же заседании Северного комитета Н. В. Романов сделал доклад о III съезде партии. Работавшая в то время в Ярославле профессиональная революционерка П. И. Кулябко вспоминала: «Помню одно бурное заседание комитета, на котором товарищ «Тихон» делал доклад о III съезде. Член комитета доктор Плак-син горячо возражал докладчику по аграрному вопросу. Он очень горячился, но никто его не поддержал. Все остальные члены комитета безоговорочно одобрили решения съезда!..»
Вскоре после этого заседания, 29 июня — 1 июля, в Костроме состоялась конференция групп Северного комитета. В конференции приняли участие Бюро Северного комитета и представители групп Ярославской, Костромской, Иваново-Вознесенской, Рыбинской, Ростовской и Вологодской. ЦК РСДРП (б) прислал на конференцию своего представителя А. М. Эссена («Бура»).
Эссен прибыл в Ярославль из Петербурга 22 июня. В тот же день он встретился с Плаксиным, Головополо-совым и Менжинским. К несчастью ярославских товарищей, Эссен притащил за собой петербургских филеров и провалил явки Северного комитета.
Представляя дневник наблюдения за Эссеном в департамент полиции, начальник Московского охранного отделения докладывал: «Но подробные данные на упомянутого среди прочих в дневнике Менжинского выяснить не представилось возможным».
Вскоре после этого, преследуемые жандармами, были вынуждены покинуть Ярославль Романов, Кулябко, а затем доктор Плаксин. Последний уехал в Уфу и совершенно отошел от партийной работы. Что касается Менжинского, то агенты охранки тогда еще не представляли себе, что Менжинский — член бюро Северного комитета и Менжинский — секретарь редакции «Северного края» — одно и то же лицо. Лишний штрих, характеризующий его умение конспирировать.
28 июня Эссен и Кедров, делегат от Ярославской группы, выехали в Кострому. В Костроме Эссен остановился в гостинице «Кострома».
Менжинский, заметивший за собой слежку, чтобы сбить шпиков со следа, решил ехать пароходом. Столичные филеры, наблюдавшие за Эссеном, тем же поездом уехали в Кострому. Но местные, ярославские, дежурили и на вокзале и на пристани. Когда Менжинский явился на пристань, у дебаркадера стояли, приткнувшись друг к другу, два парохода: один — на Рыбинск, второй — на Нижний Новгород. Приметив шпика, вертевшегося около кассы, Менжинский громко спросил у служителя пристани, когда отходит пароход вверх, на Рыбинск, и купил на него билет. Шпик, следуя по пятам Менжинского, тоже сел на первый пароход. Но когда раздался третий гудок парохода, отправлявшегося вниз, и матросы начали отдавать концы, Менжинский вмиг перемахнул на него. А растерявшийся шпик охранного отделения остался на первом. 29 июня Менжинский благополучно прибыл в Кострому. Убедившись, что слежки за ним нет, направился в гостиницу «Старый двор».
В тот же день в доме Соколовского по Покровской улице началась конференция организаций Северного комитета.
Конференция заслушала отчеты групп и обсудила вопрос о разделении Северного комитета на Костромской, Иваново-Вознесенский и Ярославский с Ростовом, Вологдой и Рыбинском. В обстановке нараставшего с неудержимой силой революционного движения летом 1905 года такое решение было совершенно правильным. Оно развязывало инициативу местных организаций, приближало руководство к массам, способствовало укреплению связей и непосредственных сношений с Центральным Комитетом.
Конференция пригласила комитеты Архангельский, Московский, Тверской, Нижегородский, Тульский, Воронежский, Ярославский, Костромской и Иваново-Вознесенский «собраться в ближайшее время на конференцию комитетов Северного района».
Основываясь на решениях III съезда РСДРП и ленинских положениях, конференция приняла резолюцию «Об организации аппарата для подготовки вооруженного восстания». В этой резолюции, в частности, говорилось:
«Конференция групп Северного комитета, исходя из резолюции III съезда о вооруженном восстании и общего настроения пролетариата в районе комитета, считает необходимым организовать при каждом комитете особую боевую группу, составленную из членов местной организации».
Конференция — и это очень важно — приняла специальную резолюцию «О работе среди войск», в которой предложила партийным комитетам организовать особые группы для работы среди войск и развернуть в войсках широкую агитацию.
Следует отметить, что ярославские большевики уже задолго до этой конференции вели устную и печатную пропаганду и агитацию среди солдат ярославского гарнизона и в эшелонах, следовавших на фронт. В листовке «К солдатам!» они призывали солдат перейти на сторону народа. В другой листовке «К товарищам новобранцам» большевики обращались к солдатам с призывом «помочь страдальцу-народу сбросить со своих плеч кровавого вампира — царское самодержавие», поднять вооруженное восстание.
Конференция успешно закончила свою работу, и делегаты разъехались на места. Они тогда не знали, конечно, что Эссен еще одной своей неосторожностью чуть-чуть не провалил конференцию. И если этого не произошло, то только по нерасторопности жандармов. Дело в том, что Эссен, приехав в Кострому 29 июня, в тот же день написал письмо в ЦК на лейпцигский адрес. В письме между строк Эссен поместил химический текст следующего содержания:
«Дорогие друзья. Пишу из Костромы, где должна состояться конференция групп Северного комитета… Будет до 20 человек». Далее в письме сообщался предполагаемый порядок дня.
Это письмо было перехвачено охранкой 1 июля в почтовом вагоне поезда Кострома — Москва. Оно попало в так называемый «черный кабинет», там было проявлено, расшифровано и направлено в департамент полиции.
Из охранного отделения немедленно последовала телеграмма в Кострому, начальнику губернского
