комиссар столь ненавистного им Советского правительства. Руководители банка, едва цедя слова, высокомерно заявили комиссару, что они не признают новой власти и станут выполнять свои обязанности лишь в том случае, если никакие комиссары не будут вмешиваться в дела банка.
На следующий день, 27 октября, председатель Военно-революционного комитета Подвойский и Менжинский отправились на заседание правления Союза служащих кредитных учреждений, чтобы разъяснить необходимость открытия банков. Правление союза, заявив, что для него авторитетны лишь указания «Комитета спасения», не допустило комиссаров на свое заседание. В субботу, 28 октября, банки открылись лишь на один час, и большинство предприятий не получило денег для выплаты заработной платы рабочим.
Вечером 29 октября Менжинскому стало известно, что в помещении Учетно-ссудного банка Персии, расположенного по соседству с Госбанком, состоялось совещание руководителей саботажа в Министерстве финансов и банках.
Обсуждался только один вопрос: как лучше организовать саботаж в Министерстве финансов, Госбанке, Главнрм казначействе и экспедиции заготовления государственных бумаг.
В тот же день Менжинский узнал, что начальник охраны Государственного банка полковник Жмакин связан с организаторами начавшегося мятежа юнкеров и готовит сдачу Госбанка мятежникам.
Учитывая создавшуюся опасность — отряд матросов, охранявший Госбанк с 25 октября, ушел под Пулково, на борьбу с казаками Краснова, — Военно-революционный комитет предписал арестовать Жмакина и препроводить в Смольный.
Чтобы сломить саботаж чиновников, овладеть положением в Министерстве финансов, взять из банков деньги на нужды революции, нужно было иметь не только твердую руку комиссара в Министерстве финансов, но и облечь его правом власти. 30 октября правительство издало декрет о назначении Менжинского временным заместителем народного комиссара по Министерству финансов. В тот же день Ленин и Менжинский подписывают «Постановление об открытии банков». В нем, в частности, говорилось:
«Рабочее и Крестьянское правительство предписывает открыть завтра, 31 октября, банки в обычные часы, с 10 час. утра до 2 с половиной часов дня.
В случае, если банки не будут открыты и деньги по чекам не будут выдаваться, все директора и члены правления банков будут арестованы, во все банки будут назначены комиссары временного заместителя народного комиссара по Министерству финансов, под контролем которого и будет производиться уплата по чекам, имеющим печать подлежащего фабрично-заводского комитета…»
Поздно вечером 30 октября в Смольном Менжинский принял американского журналиста Джона Рида. В беседе с ним, как передает Рид, Менжинский говорил:
— Без денег мы совершенно беспомощны. Необходимо платить жалованье железнодорожникам, почтовым и телеграфным служащим… Банки закрыты; главный ключ положения — Государственный банк тоже не работает. Банковские служащие по всей России подкуплены и прекратили работу… Что до частных банков, то только что издан декрет, приказывающий им открыться завтра же, или мы откроем их сами!
Так началась работа Менжинского в Народном комиссариате финансов. В течение первых пятнадцати дней всю работу нарком финансов, как и другие наркомы, проводил в Смольном.
«Тов. Менжинский, — вспоминает В. Д. Бонч-Бруе-вич, — был в то время чрезвычайно переутомлен работой. Он с одним из товарищей принес большой диван, поставив его около стены тут же в управлении делами и крупно написал на писчем листе бумаги: «Комиссариат финансов». Укрепив эту надпись над диваном, он лег спать на диван, мгновенно уснул, и его спокойное похрапывание разносилось по Управлению делами Совнаркома.
Владимир Ильич вышел из кабинета, и я сказал ему:
— Смотрите! У нас уже организован и второй комиссариат [первым был организован Комиссариат по иностранным делам] и тут же близехонько. Позвольте вас познакомить с ним, — и я подвел Владимира Ильича к дивану, на котором тов. Менжинский блаженно спал.
Владимир Ильич прочел надпись, увидел спящего комиссара, самым добродушным образом расхохотался и заметил, что это очень хорошо, что комиссары начинают с того, что подкрепляются силами».
Банки — это крепость капиталистического строя. Чтобы взять эту крепость, подчинить банки Советской власти, заставить их служить народу, овладеть финансовым аппаратом, отобрать у капиталистов ту часть чиновничества, которая могла бы служить народу, нужна была особая политика.
Такие звенья старого государственного аппарата, как банки, финансовые органы, говорил Ленин после революции, «разбивать нельзя и не надо». От такого аппарата «надо отрезать, отсечь, отрубить капиталистов с их нитями влияния, его надо подчинить пролетарским Советам, его надо сделать более широким, более всеобъемлющим, более всенародным»»[12].
В тот же день, 30 октября, Совнарком наряду с приказом о выдаче денег на заработную плату рабочим направил в Государственный банк предписание открыть в Петроградской конторе Госбанка текущий счет на имя Совета Народных Комиссаров и производить с данного счета выдачи по требованию Председателя Совета Народных Комиссаров или временного заместителя народного комиссара по Министерству финансов. К предписанию прилагались образцы подписей В. Ульянова (Ленина) и В. Менжинского.
Однако руководители Государственного банка, ожидая прихода войск Керенского, отказались выдать деньги Советскому правительству, не выдали они деньги и на заработную плату рабочим, ссылаясь на забастовку служащих. В то же время представители подпольного Временного правительства снабжались деньгами беспрепятственно (о чем, правда, Менжинскому стало известно позже).
Главное казначейство 31 октября совсем не работало, а частные банки открылись всего лишь на один час.
Положение в банках обсуждалось 31 октября на заседании Петроградского Совета. С сообщением перед депутатами выступил В. Р. Менжинский. Он докладывал:
— Из-за забастовки чиновников почти во всех министерствах рабочие не могли получить заработной платы в банках. Исключение составлял Государственный банк, который, хотя не был открыт формально, все же выдавал деньги по ордерам для расплаты с рабочими.
После вчерашнего декрета частные банки приоткрыли свои двери в течение часа. Осталось открыть казначейство. Полевое казначейство удалось открыть.
Вычитав из газет об этом выступлении Менжинского, банковские саботажники, не зная еще о провале авантюры Керенского и Краснова, снова заявили о непризнании власти Совета Народных Комиссаров и вынесли решение: прекратить 1 ноября всякие операции и занятия служащих во всех частных кредитных учреждениях.
Не признавали власти Совнаркома и руководящие деятели Министерства финансов. Они игнорировали все приказы Менжинского и в то же время оформляли финансовые документы на Главное казначейство и Госбанк, чтобы выкачать деньги на нужды подпольного Временного правительства, заседания которого проводились ежедневно на квартире товарища министра юстиции Временного правительства А. А. Демьянова на Бассейной улице. Возглавлял этот нелегальный «совет министров» Д. Н. Прокопо-вич, бывший министр продовольствия в правительстве Керенского. За две недели после Октября контрреволюционерам удалось с помощью саботажников, и прежде всего директора Госбанка И. П. Шипова, получить около 40 миллионов рублей наличными.
Нужны были решительные меры, чтобы немедленно пресечь это казнокрадство и заставить Государственный банк служить новой власти. Ленин поручил Менжинскому обеспечить получение денег для Советского правительства. Он тут же распорядился направить в распоряжение Менжинского наряд матросов (сто человек) из 2-го Балтийского флотского экипажа.
Матросы доставили к Менжинскому, в Смольный, в комнату 63 руководящих работников Министерства финансов, в том числе трех заместителей (товарищей) министра финансов (сам министр Бернацкий был арестован 25 октября и находился в Петропавловской крепости): M. М. Фридмана, С. А. Шателена и В. В. Кузьминского.
На сей раз Вячеслав Рудольфович уже не был так наивен, как в начале своего знакомства с этими
