ехидной усмешкой посмотрел на Артема, и, заглядывая ему в глаза, проникновенно спросил: — Глюки? — Да пошел ты! — неожиданно раздраженно бросил Артем.
— Что вы все, оглохли что ли?
— Глюки! — удовлетворенно заключил Женька.
— Тишина. Совсем ничего. Тебе показалось, наверное. Ничего, это бывает, не напрягайся, Артем. Берись давай и поехали дальше, — мягко, чувствуя ситуацию, сказал командир, и сам пошел вперед.
Артему ничего не оставалось, как послушаться и вернуться на место. Он честно попытался убедить себя что шепот ему показался, и что это все от напряжения, и пытался расслабиться и не думать ни о чем, надеясь, что вместе с тревожно мечущимися мыслями из головы удастся выкинуть и этот чертов шум. Ему удалось некоторое время почти ни о чем не думать, но в опустевшей на мгновения голове звук словно стал гулким, более громким и ясным. Он нарастал по мере того, как они все глубже продвигались на юг, и когда вырос настолько, что, казалось, заполнил все метро, Артем вдруг заметил, что Женька работает только одной рукой, а другой как-то автоматически, видимо не обращая внимания на то, что он делает, потирает себе уши.
— Ты чего? — шепнул ему Артем тихонько.
— Не знаю… Закладывает… Свербит как-то, — неуклюже попытался тот передать ощущение.
— А ничего не слышишь? — с боязливой надеждой спросил Артем.
— Не, слышать не слышу, но как-то давит, — шепнул в ответ Женька, и прежней иронии не было в его голосе.
Звучание достигло апогея, и тут Артем понял, откуда оно шло. Одна из труб, идущих вдоль стен туннеля, так же как и всех остальных тунелей метро, заключающих в себе коммуникации и черт знает что еще, в этом месте словно лопнула, и именно ее черное жерло, окаймленное рваными и торчащими в разные стороны железными краями, и издавало этот странный шум. Он шел из ее глубин, и только Артем успел задуматься о том, почему же там внутри ни проводов никаких, ни еще чего, а сплошная пустота и чернота, как командир внезапно остановился и медленно, натужно выговорил: — Мужики, давайте здесь это… Привал сделаем, а то мне что-то нехорошо. В голове муть какая-то.
Он нетвердыми шагами приблизился к дрезине, чтобы присесть на край, но, не дойдя шага, вдруг мешком повалился на землю.. Женька растерянно глядел на него, растирая свои уши уже двумя руками, и не двигаясь с места. Кирилл почему-то продолжил идти дальше в одиночку, как будто ничего и не случилось, никак не реагируя на окрики. Замыкающий сел на рельсы и неожиданно как-то по-детски беспомощно заплакал. Луч фонарь уткнулся в низкий потолок туннеля, и, освещенная снизу, картина стала еще более зловещей. Артем запаниковал. Очевидно, из всего их отряда рассудок не помутился только у него, но звук стал совершенно нестерпимым, не давая состредоточиться на сколько-нибудь сложной мысли. Артем в отчаянии заткнул уши, и это немного помогло. Тогда он с размаху влепил пощечину Женьке, с одуревшим видом трущему свои уши и проорал ему, стараясь заглушить шум, забыв, что тот был слышен только ему: — Подними командира! Положи командира на дрезину! Нам нельзя здесь оставаться ни в коем случае! Надо убираться отсюда! — и, подобрав упавший фонарь, бросился вслед за Кириллом, сомнамбулически мерно вышагивающим все дальше, уже вслепую, потому что без фонаря темнота впереди была хоть глаз выколи.
К его счастью, тот шел довольно медленно, и в несколько длинных скачков Артем сумел нагнать его, и хлопнул по плечу, но Кирилл, не замечая его, все шел и шел вперед, и они удалялись все дальше от остальных. Артем забежал вперед и, не зная что делать, направил луч фонаря Кириллу в глаза. Они были закрыты, но Кирилл вдруг сморщился и сбился с шага. Тогда Артем, удерживая его одной рукой, другой приподнял веко и посветил прямо в зрачок. Кирилл вскрикнул и заморгал, тряся головой, и через несколько секунд словно очнулся и открыл глаза, непонимающе смотря на Артема. Ослепленный фонарем, он почти ничего не видел, и обратно к дрезине Артему пришлось тащить его за руку.
На дрезине лежало бездыханное тело командира, рядом сидел Женька, все с таким же тупым выражением на лице. Оставив Кирилла у дрезины, Артем метнулся к замыкающему, продолжавшему плакать, усевшись на рельсах. Посмотрев ему в глаза, Артем встретил взгляд, полный боли и неведомого страдания, и таким острым было это ощущение, что Артем отшатнулся, и почувствовал, что и у него против воли выступают слезы. — Они все, все погибли… И им было так больно! — разобрал Артем сквозь рыдания. Артем попытался поднять его, но тот вырвался и неожиданно зло выкрикнул: — Свиньи! Нелюди! И никуда не пойду с вами, я хочу остаться здесь! Им так одиноко, и так больно здесь, а вы хотите забрать меня отсюда? Это вы во всем виноваты! Я никуда не пойду! Никуда! Пусти, слышишь?!
Артем хотел сначала дать ему пощечину, надеясь, что это поможет и хоть как-то приведет его в чувство, но побоялся, что тот в таком состоянии может дать ему сдачи, и вместо этого опустился перед ним на колени и, с трудом пробиваясь сквозь шум в своей голове, мягко, как ему показалось, сказал, сам не до конца понимая, о чем идет речь: — Но ведь ты хочешь им помочь, правда? Хочешь, чтобы они не страдали?
Сквозь слезы тот посмотрел на Артема и с несмелой улыбкой прошептал: — Конечно… Конечно я хочу помочь им.
— Тогда ты должен помочь мне. Они хотят, чтобы ты помог мне. Иди к дрезине и встань за рычаги. Ты должен помочь мне добраться до станции. — Они так сказали тебе? — недоверчиво поглядел на Артема замыкающий. — Да, — как можно более уверенно ответил Артем.
— А ты отпустишь меня потом обратно, к ним? — настороженно выспрашивал тот.
— Даю слово, что если ты захочешь вернуться, я отпущу тебя обратно, — заверил его Артем и пока тот еще не успел одуматься, потянул его к дрезине.
Поставив его на рычаги, и Кирилла на рычаги сзади, взгромоздив не приходящего в сознание командира посередине, и приказав механически повинующемуся Женьке занять место у рычагов спереди, и, сам себе удивляясь, встал впереди, нацелив свой автомат в черное никуда, быстрым шагом пошел вперед, слыша, как послушно покатилась всед за ним дрезина, вспоминая мельком, что он совершает недопустимое, оставив неприкрытый тыл, но понимая, что самое главное — это убраться как можно скорее, очутиться как можно дальше от этого страшного места.
На рычагах теперь было трое, и отряд двигался быстрее, чем до остановки, а Артем с облегчением чувствовал, как затихает мерзкий шум и рассасывается понемногу чувство опасности. Он все прикрикивал на остальных, требуя не замедлять темп, как вдруг услышал сзади совершенно трезвый и удивленный голос Женьки: — Ты чего это раскомандовался?
Артем дал знак остановиться, поняв, что они миновали опасную зону, вернулся к отряду и обессиленно опустился на землю, прислонившись к дрезине спиной. Все постепенно приходили в себя. Перестал всхлипывать замыкающий, и только тер себе пальцами виски, в недоумении осматриваясь вокруг. Зашевелился и с глухим стоном приподнялся командир, жалуясь, что раскалывается голова. Через полчаса можно было двигаться дальше. Кроме Артема никто ничего не помнил. — Знаешь, тяжесть такая вдруг навалилась, в голове муть какая-то пошла, и как-то так раз! — и погасло все. Было со мной такое однажды от газа в одном туннеле, далеко отсюда. Но если газ, так он должен по-другому действовать, на всех сразу, не разбираясь… А ты все этот звук свой слышал? Да, странно очень все это, чего и говорить… — размышлял командир.
— И вот то что с Никитой стало — то что ревел он. Слышь, Васильич, кого ты все жалел-то? — кивнул он замыкающему.
— Черте знает… Не помню я… То есть вроде минуту назад еще что-то помнил, а потом как-то улетучилось… Это, знаешь, как со сна: вот только проснешься — все помнишь, и картина такая яркая перед глазами стоит. А пройдет пара минут, очнешься немного — все, пусто. Только так, остатки какие-то… Вот и сейчас то же самое. Только вот помню, что жалко очень кого-то было… А кого, почему — пусто.
— А вы там хотели остаться, в туннеле. Навсегда. С ними. Отбивались. Я вам пообещал еще, что если вы захотите, я вам разрешу обратно вернуться, — сказал Артем, искоса поглядывая на Никиту- замыкающего.
— Так вот, это, я вас отпускаю, — добавил он и ухмыльнулся.
— Нет уж, спасибо. Что-то я передумал, — мрачно ответил Никита и его всего передернуло.
— Ладно, мужики. Хватит трепаться. Нечего посреди туннеля торчать. Сначала доберемся, потом все обсудим. Нам еще как-то возвращаться надо ведь будет… Хотя чего загадывать наперед, в такой гребаный
