фонаря, дрожа от волнения, обводил черную щель, едва заметную в потемневшем бетоне перекрытий. Щель неплотно прикрытого люка — именно над тем местом, где Артем подобрал с земли музыкальную шкатулку Олега. Однако о том, чтобы достать до люка, нечего было и думать — потолок был на высоте больше трех метров.
Решение пришло почти мгновенно. Зажав в руке найденную коробочку и так и бросив на рельсах свой рюкзак, Артем стремглав кинулся обратно к дозорным. Он больше не боялся посмотреть в глаза Антону. Теперь перед ним замаячила надежда искупить свою вину перед командиром и перед мальчиком.
Чуть сбавив шаг на подходах к посту, чтобы дозорные не уложили его с перепугу, Артем приблизился к Антону и шепотом рассказал ему о своей находке. Через две минуты они под удивленными взглядами остальных уже отъезжали от поста, поочередно работая рукоятями дрезины.
Лаз был довольно узкий, и в полный рост там было не выпрямиться. Он проходил параллельно туннелю в полутора метрах над потолком, и зачем его построили, Артем даже не мог себе представить. Для вытяжки? Для крыс? Для передвижения в аварийных ситуациях? Или его копали уже после того, как туннель был обрушен взрывом?
Дрезина осталась стоять прямо под люком. Ее высоты (правда, пришлось высыпать пару ведер угля, перевернуть их вверх дном и встать на них) как раз хватило, чтобы Артем, забравшись на плечи Антону, открыл люк, пролез внутрь, а потом помог подтянуться и напарнику.
Хотя тесный коридор уходил в обе стороны, Антон решительно двинулся в сторону Парка Победы. Через несколько секунд стало ясно, что он не ошибся: на полу в свете фонаря тускло блеснула продолговатая гильза — одна из тех, что Мельник подарил мальчишке накануне. Воодушевленный находкой, Антон перешел на рысь.
Они прошли так еще метров двадцать — до того места, где лаз упирался в стену, а в полу чернел проем еще одного люка, крышка которого была открыта и лежала рядом. Антон уверенно начал слезать вниз. Еще до того, как Артем успел что-нибудь возразить, тот уже исчез в отверстии люка. Из проема раздался грохот, чертыхания, а потом сдавленный голос сообщил: — Осторожнее прыгай — здесь метра три падать. Погоди, я тебе фонарем посвечу.
Зацепившись руками за край, Артем повис и, качнувшись пару раз, разжал пальцы, стараясь попасть обеими ногами между шпал и не подвернуть их. — Как мы обратно-то забираться будем? — спросил он, выпрямляясь и отряхивая ладони. — Придумаем как. Ты, главное, уверен, что тебе про мертвеца не показалось? — отмахнулся Антон.
Артем пожал плечами. Несмотря на саднящий затылок, сама мысль, что сегодняшней ночью на Киевской на него напала какая-то нежить, на трезвую голову казалась абсурдной. — До Парка Победы пойдем, — решил Антон. — Если тут и есть какая-то чертовщина, то это только оттуда идти может. Ты и сам это чувствовать должен, ты же у нас был на станции. — А почему вы вчера нам не сказали ничего? — спросил Артем, догоняя дозорного и стараясь идти с ним в шаг. — Начальство не велело, — хмуро отозвался тот. — Семенович очень боится паники, сказал слухи не распространять. За место свое дрожит. Но всему пределы есть. Я уже давно ему говорил, что вечно он секрет из этого делать не сможет… Трое детей за последние два месяца пропали, четыре семьи со станции сбежали. Караульный наш с иглой этой в шее. Нет, говорит, паника начнется, контроль потеряем. Трус он… — Антон в сердцах сплюнул. — А кто так иглой его… — Артем осекся на полуслове и остановился, застыл и Антон. — Это еще что такое? Ты когда-нибудь такое видел? — озадаченно спросил дозорный.
Артем ничего не ответил. Он так и стоял, уставившись в пол и только поводя фонарем из стороны в сторону, чтобы лучше рассмотреть увиденное.
На полу красовался гигантский рисунок, грубо сделанный белой краской — поверх рельс, шпал и грунта: извилистая линия, напоминающая ползущую змею или червяка, сантиметров сорок толщиной и метра два в длину. С одной стороны на ней виднелось утолщение, напоминающее голову и придающее ей еще большее сходство с огромным пресмыкающимся. — Змея, — предположил Артем. — Может, просто краску пролили? — попробовал шутить Антон. — Голова туда… В сторону Парка Победы ползет, — определил Артем. — Значит, нам с ней по пути, — отозвался Антон.
Еще через несколько сотен метров их предположения наконец подтвердились, и оба зашагали бодрее. Направление было правильным, их уверяли в этом сразу три гильзы, брошенные посередине пути. — Молодец парень! — с гордостью сказал Антон. — Надо же так придумать следы оставить!
Артем кивнул. Намного больше его занимало то, как неизвестному существу удалось без шума забрать с собой еще живого, по всей видимости, мальчика. Было ли услышанное им в забытьи реальностью? Согласился ли Олег пойти со своим загадочным похитителем добровольно? И почему тогда он расставлял на своей дороге метки?
Артем притих на несколько минут, замолчал и Антон. Сейчас, когда они просто шагали вперед, отсчитывая шпалы, а едкая темнота постепенно растворяла недавнюю радость и надежду, ему снова начало становиться страшно. Надеясь искупить свою вину перед мальчиком и его отцом, он позабыл про все предостережения и жуткие, пересказанные шепотом байки. Забыл и про приказ сталкера никуда не уходить с Киевской, а обязательно дожидаться его на станции. И если Антон рвался вперед, чтобы разыскать и вернуть своего сына, то зачем на зловещий Парк Победы шел Артем? Ради чего он пренебрегал собой и своей главной задачей? Он на секунду вспомнил странных людей с Полянки, которые говорили ему про судьбу. Отчего-то на душе полегчало. Правда, боевого настроя хватило минут на десять.
Как раз до следующего знака, изображающего змею. Теперь рисунок был вдвое больше, и это должно было убедить их в том, что они идут в верном направлении. Однако Артем совсем не был уверен, что он этому рад.
Туннелю, казалось, не было конца. Они все шли и шли, и времени, по расчетам Артема, прошло уже не меньше двух часов. Хотя могло и показаться — Антон все больше молчал, а в темноте и тишине, как известно, минуты растягиваются по крайней мере вдвое.
На третью нарисованную гигантскую змею, которая превышала длиной десять метров, пришелся и звуковой рубеж: примерно на этом месте Антон замер на месте, повернув ухо к туннелю, а вслед за ним прислушался и Артем. Из глубин перегонов толчками текли странные звуки: сперва он не мог распознать их, но потом понял: обрамленное глухими ударами барабанов песнопение, схожее с тем, которым отзывались на музыку из шкатулки трубы на Киевской. — Недалеко уже, — подбадривающе кивнул Антон.
Время, и без сочившееся неспешно, вдруг превратилось в желе и чуть совсем не остановилось: глядя на напарника, Артем с поразительной ясностью отдал себе отчет в том, что кивает тот слишком резко, будто конвульсивно дергает головой, а после удивился, что подбородок Антона так и не вернулся в нормальное положение. И когда Антон начал мягко заваливаться вбок, до смешного напоминая набитое тряпьем чучело, Артем подумал, что может подхватить его, потому что времени на это предостаточно. Сделать это помешал легкий укол в плечо. Озадаченно посмотрев на него, Артем обнаружил впившуюся в куртку оперенную стальную иглу. Вытащить ее, как он собирался было сделать, у него не вышло: все тело окаменело, а потом вдруг словно исчезло: он его больше не чувствовал совсем. Ватные ноги просели под тяжестью туловища, и Артем оказался на земле. Сознание оставалось при этом почти незамутненным, слух и зрение игла тоже пощадила, дышать стало хоть сложнее, но много воздуха теперь ему уже было и не нужно. Однако пошевелить чем-либо, кроме век, Артем не мог.
Рядом послышались шаги — стремительные и невесомые. Приблизившееся существо не могло быть человеком. Человеческие шаги Артем научился отличать еще давным-давно, в дозорах на ВДНХ: парные, тяжелые, зачастую громыхающие грубой подошвой кирзовых сапог — самой распространенной обуви в метро. Видно по-прежнему было только часть шпалы и уходящий в обратном направлении, к Киевской, рельс. В нос ударил резкий, неприятный запах. — Один, два. Чужие, лежат, — сказал кто-то сверху. — Метко стреля далеко. Шея, плечо, — откликнулся другой.
Голоса были странные: лишенные интонации, блеклые, они напоминали скорее монотонное гудение ветра в туннелях. Тем не менее, это однозначно были именно человеческие голоса, и ни что другое. — Есть, метко. Так хочет Великий червь, — продолжил первый голос. — Есть. Один — ты, два — я, несем чужих домой, — добавил второй.
