— Ненависть, — пролепетал старик. — Ненависть и месть!
— Ее имя Джоан? — мягко спросил шериф. Имя пробивалось сквозь пелену слабоумия, которая оплела разум чародея. Он встрепенулся, и пелена упала с его глаз. Они снова были твердыми и блестящими, как мокрый гранит.
— Джоан? — спросил он так же мягко и медленно. — Я не слышал этого имени уже давно. Кажется, я спал, джентльмены, я ничего не помню. Прошу прощения. Старики засыпают у огня, как собаки. Вы спрашивали меня о Блессонвиллях? Господа, если бы я сказал вам, почему не могу ответить, то вы бы назвали это просто суеверием. Но пусть Бог белого человека будет моим свидетелем…
Говоря это, он протянул руку через огонь за хворостом, вороша кучу валежника. И его голос оборвался криком, когда он конвульсивно отдернул руку. И ужасная, бьющая хвостом тварь повисла на ней. Вокруг руки колдуна обвилась пестрая длинная лента, вновь готовясь нанести удар головой в молчаливой, смертельной ярости.
Крича, старик свалился в огонь, опрокидывая кипящий котелок… Из костра Таннер выхватил горящую головню и обрушил ее на плоскую голову. Чертыхаясь, он пинком ноги отбросил извивающиеся кольца змеи в сторону, бросив взгляд на изуродованную голову. Старый Якоб прекратил стонать и теперь лежал неподвижно, спокойно уставясь стеклянными глазами в потолок.
— Мертв? — прошептал Грисвелл.
— Мертв, — словно эхом откликнулся Таннер. — Мертв, как Иуда Искариот! — выпалил он, хмуро глядя на извивающуюся змею. — Эта адская змея вогнала столько яду в его вены, что его хватило бы и на дюжину людей. Но мне кажется, что его убил страх и шок.
— Что же нам делать?
— Оставим тело здесь. Никто ему не повредит, если мы закроем дверь так, чтобы сюда не могли проникнуть дикие свиньи. Отвезем тело в город завтра. У нас намечается другая, работа сегодня ночью. Идемте.
Грисвелл старался не прикасаться к трупу, когда помогал Таннеру положить его на койку, а затем спотыкаясь вышел из хижины. Солнце садилось за горизонт и угадывалось сейчас, как яркое красное пламя между черными стволами сосен.
Они молча забрались в, машину и поехали обратно по старому пути.
— Он сказал, что Большой Змей пошлет своего младшего брата, — пробормотал Грисвелл.
— Чепуха! — буркнул Таннер. — Змеи любят тепло, и болото кишит ими. Она забралась в хижину и свернулась среди сучьев. Старый Якоб потревожил ее, и она укусила его. В этом нет ничего сверхъестественного… — После короткой паузы он добавил другим тоном: — Правда, я никогда не видел, чтобы гремучая змея жалила без предупреждения, и впервые вижу змею с белым полумесяцем на голове.
Они свернули на главную дорогу, когда шериф вновь заговорил:
— Неужели эта мулатка Джоан пряталась в доме все эти годы?
Грисвелл только молча пожал плечами.
— С другой стороны, старый Якоб прямо указал на это. Время ничего не значит для зомби. Интересно, чтобы это могло значить?
Но Грисвелл не был расположен к разговору.
Когда они сделали последний поворот, Грисвелл напряг волю, чтобы выдержать зрелище панорамы старого дома, вздымавшегося черной массой на фоне красного заката. Мысль о таинственном ужасе, который прятался в нем, вернулась со всей своей силой.
— Смотрите! — прошептал он сухими губами, когда они остановились возле дома.
Таннер хмыкнул.
За балюстрадой поместья вспорхнуло облако голубей и унеслось прочь — черные точки на багряном небе.
Глава 3. Зов зомби
Они сидели не шелохнувшись до тех пор, пока голуби не скрылись из виду.
— Ну вот, наконец, и я их увидел, — тихо проговорил Таннер.
— Может быть, только обреченным суждено видеть их, — прошептал Грисвелл. — Тот бродяга тоже видел их.
— Ночью мы это выясним, — спокойно ответил Таннер, выбираясь из машины, но Грисвелл заметил его непроизвольное движение в сторону кобуры с пистолетом.
Дубовая дверь низко осела на сломанных петлях. Звуки их шагов гулко отдавались на каменном полу. Слепые окна отражали языки пламени заката. Когда они вошли в просторный холл, Грисвелл вновь увидел цепочку следов, отмечавших путь мертвого человека.
Таннер принес одеяла из машины и постелил их у камина.
— Я лягу ближе к двери, — сказал он. — А вы туда, где спали прошлой ночью.
— Не разжечь ли нам огонь в камине? — предложил Грисвелл, ужасаясь при мысли о тьме, которая вскоре накроет этот дом.
— Нельзя. Но у нас есть по фонарю. Мы ляжем в темноте и подождем развития событий. Умеете ли вы обращаться с оружием, если я его вам дам?
— Думаю, да. Правда, я никогда не стрелял из револьвера, но знаю, как это делается.
— Хорошо, тогда оставьте стрельбу мне, если это возможно. — Шериф вытащил свой револьвер и опустошил барабан кольта, пытливо проверяя каждый патрон, после чего вновь зарядил оружие.
Грисвелл нервно ходил взад-вперед, провожая умирающий закат тоскливым взглядом, подобным тому, каким скупец смотрит на убывающее золото.
Потом он облокотился одной рукой о каминную полку, смотря вниз на золу, покрытую пылью. Возможно, этот огонь разожгла сама Элизабет Блессонвилль более сорока лет назад. Мысль была удручающей. Он лениво копнул пепел носком ботинка. Что-то появилось на свет среди головешек — обрывок бумаги, старый и пожелтевший. Как бы нехотя Грисвелл нагнулся и вытащил его из пепла. Это была тетрадь в рассыпающемся картонном переплете.
— Что это вы там нашли? — спросил Таннер, опуская вниз дуло своего револьвера.
— Старую тетрадь. Выглядит, как дневник. Страницы исписаны, но чернила выцвели, да и бумага в таком состоянии, что ничего нельзя разобрать. Как вы думаете, почему она очутилась в камине и не сгорела до конца?
— Закинута туда уже после того, как огонь выгорел, — предположил Таннер. — Возможно, кто-то позже нашел ее и забросил в камин. Один их тех, кто воровал мебель и не умел читать.
Грисвелл перелистал смятые листы, напряженно всматриваясь в рыжие каракули при свете уходящего солнца. Он выпрямился.
— Вот здесь запись разборчивая! Слушайте! «Я знаю, что в доме кто-то есть, кроме меня. Я слышу, как кто-то ходит по дому ночью, когда солнце село и сосны черны. Часто по ночам я слышу, как кто-то возится возле моей двери. Кто это? Одна из моих сестер? Или тетушка Селия? Если кто-то из них, тогда зачем прячутся? И зачем она тянет ручку двери и тихо уходит, когда я открываю дверь? Нет! Нет! Боюсь! О, Боже, что мне делать? Я боюсь оставаться здесь, но куда мне идти?»
— Не может быть! — воскликнул Таннер. — Это, должно быть, дневник Элизабет Блессонвилль! Продолжайте!
— Не могу разобрать остального, — ответил Грисвелл. — Ага, вот здесь можно разобрать еще несколько страниц. — Он прочел: «Почему все негры сбежали, когда исчезла тетушка Селия? Сестры мои мертвы. Я знаю, что они мертвы. И чувствую, что они умерли ужасной смертью, в страхе и агонии. Но почему? Если кто-то убил тетушку Селию, то зачем было убивать моих бедных сестер? Они были всегда добры к черным людям…»
Грисвелл прекратил чтение, напряженно вглядываясь в текст.
— Оторван уголок страницы. Здесь еще одна запись под другой датой, хотя я и не уверен, что это
