могло всем быть по нраву.
Когда придворные, льстиво поздравив его с удавшимся парадом, разошлись, король опустился на обитый горностаевым мехом трон и погрузился в тяжелые размышления. Слуга, почтительно склонившись в низком поклоне, доложил о том, что в соседнем зале дожидается приема гонец пиктского посла. С трудом вырвавшись из лабиринта запутанных проблем государственной политики, король без особой симпатии взглянул на непрошеного гостя. Это был широкоплечий воин, среднего роста, с характерной для его расы смуглой кожей.
— Глава Совета Ка-ну, правая рука короля пиктов, приветствует тебя и просит передать, что у пиршественного стола в его резиденции есть место для Кулла, короля королей, императора Валузии.
— Хорошо, — ответил Кулл. — Передай почтенному Ка-ну, послу Западных Островов, что повелитель Валузии отведает вина с его стола, как только луна взойдет над холмами Залгары.
Пикт, однако, не двинулся с места.
— Мой вождь просит, чтобы ты пришел один, о господин.
Глаза короля озарились холодным, как сталь меча, блеском.
— Один?
— Да.
Они молча смотрели друг на друга, лишь тонкая паутинка этикета едва сдерживала кипевшую в них взаимную межплеменную ненависть. Они обменивались гладкими учтивыми фразами цивилизованной расы, которая не была расой ни того, ни другого, а в глазах их горела давняя дикая ярость. Пусть Кулл был королем Валузии, а пикт — представителем посла суверенной союзной страны, сейчас в зале приемов встретились два варвара, ослепленные старой, как мир, ненавистью, оглушенные шумом давно отгремевших сражений.
Перевес был на стороне короля, и он наслаждался им в полной мере. Подперев голову рукой, он долго смотрел в темные, непроницаемые глаза застывшего, как монумент, посланника.
— Значит, я должен придти… один? — тон его вопроса был таким, что глаза пикта грозно сверкнули. — А чем ты докажешь, что тебя действительно послал Ка-ну?
— Моим словом, — мрачно ответил пикт.
— С каких это пор можно верить слову пикта? — Кулл прекрасно знал, что пикты никогда не лгут, но хотел вывести из себя собеседника.
— Я знаю, чего ты хочешь, о король, — спокойно ответил тот. — Ты ждешь моего гнева. Давай оставим это. Я уже достаточно зол и вызываю тебя на поединок. На копьях, на мечах или на кинжалах, на конях или спешенными. Если ты мужчина, прими вызов!
Король взглянул на пикта с невольным уважением: столь безрассудная отвага не могла не вызывать восхищения. Тем не менее, он не упустил оказии разозлить его еще больше.
— Король не может принять вызов от безвестного дикаря, — сказал он пренебрежительно. — Можешь идти. Передай Ка-ну, что я приду один.
Глаза пикта зловеще загорелись. Весь дрожа от первобытной жажды крови, он повернулся, медленно пересек зал приемов и исчез за огромной дверью.
Кулл задумался. Глава Совета пиктов хочет, чтобы он пришел к нему без охраны. Почему? Заговор? Кулл дотронулся до рукояти длинного меча. Нет, пиктам слишком выгоден мир с Валузией, чтобы нарушать его из-за каких-то давних счетов. Кулл был атлантом, извечным врагом всех пиктов, но он был также королем Валузии, сильнейшего союзника Западных Островов. Он улыбнулся, подумав об иронии судьбы, превратившей его во врага прежних друзей и союзника исконных врагов. Подчиняясь жажде власти, он порвал узы дружбы, традиций, рода. И Валк, бог морей и суши, свидетель — он эту жажду утолил сполна. Он стал королем Валузии — страны, кренящейся к упадку, живущей лишь воспоминаниями о прежней славе, но все еще могущественной, самой сильной из Семи Империй.
Его народ называл Валузию Страной Снов, и ему казалось, что он живет во сне. Его удивляли дворцы и дворцовые интриги, армия и народ. Все это было похоже на маскарад, на котором настоящие лица скрываются за улыбающимися масками. И ведь добыть трон оказалось совсем не трудно — стоило лишь смело воспользоваться случаем. Затем свист меча, восторженно принятая всеми смерть тирана, умелое лавирование между политиками — и Кулл, искатель приключений, выдворенный из родной Атлантиды, оказался на недосягаемой высоте — он стал королем королей, властелином Валузии. Сейчас, однако, он отчетливо осознавал, что удержать власть — во много раз труднее, чем захватить. И вновь он почувствовал странное беспокойство. Кто он такой, чтобы править народом, хранящим необычные, страшные, извечные тайны? Архистарым народом…
— Я Кулл! — сказал он сам себе, поднимая гордо голову. — Кулл!
Он обвел взглядом зал и ощутил вдруг в душе странную неуверенность. В темном углу стенная обивка едва заметно шевельнулась. Едва заметно.
2. И безмолвные дворцы Валузии заговорили
Луна еще не показалась на горизонте, и сад освещался факелами, пылавшими в серебряных держателях, когда Кулл занял почетное место за пиршественным столом Ка-ну, посла Западных Островов. В после, сидевшем справа от него, трудно было найти что-либо от той воинственной расы, представителем которой он был в Валузии. Ка-ну был опытным дипломатом, состарившимся в гуще политических интриг, ни племенные традиции, ни сословные предрассудки не имели над ним никакой власти. Встретившись с человеком, он думал не о том, кто он такой и что собой представляет, но о том, можно ли его использовать в своих целях, и если можно, то как.
Кулл вяло отвечал на учтивые вопросы Ка-ну, с тоской думая о том, что и он когда-нибудь может стать таким же, как этот пиктский старик. Посол был толстым и обрюзгшим, с тех пор, когда он в последний раз брал в руки меч, прошло много лет. А ведь Куллу встречались люди и постарше Ка-ну, шагавшие в бой в первых рядах воинов.
За спиной Ка-ну стояла девушка необыкновенной красоты, наполнявшая вином его кубок. Надо сказать, отдыхать ей не приходилось. Ка-ну беспрерывно сыпал шутками и анекдотами, и Кулл, презирая в душе чрезмерную болтливость, тем не менее не пропускал мимо ушей ни единого слова. За столом сидели также другие пиктские вожди и дипломаты. Последние вели себя непринужденно, в поведении первых ощущалась некоторая скованность, им нелегко было переступить через себя, забыть о давних раздорах и вражде. И все же Кулл наслаждался атмосферой приема, столь отличной от той, которая господствовала при его дворе. Как похоже это было на Атлантиду…
Кулл пожал плечами. Что ж, Ка-ну, который, наверное, забыл, что он пикт, прав, и ему, Куллу, пора стать валузианином не только внешне.
Когда луна оказалась, наконец, в зените, Ка-ну, который съел и выпил больше, чем любые трое из его гостей вместе взятые, откинулся на софе и вздохнул с облегчением.
— Теперь оставьте нас, друзья, — сказал он. — Мы с королем должны обсудить дела, о которых детям знать не положено. Да-да, ты тоже иди, моя маленькая, дай я только поцелую твои сладкие губки… вот так, а теперь беги, бутончик ты мой розовый.
Ка-ну погладил седую бороду и посмотрел испытующе на уныло сидящего Кулла.
— Так ты считаешь, Кулл, — сказал вдруг дипломат, — что Ка-ну старый распутник, который годится лишь на то, чтобы вино лакать да девок щупать?
Кулл вздрогнул от неожиданности. Старик высказал вслух именно то, о чем он только что подумал.
— Вино красно, женщины прелестны, но — хе-хе — не думай, что хоть что-нибудь из этого мешает старику Ка-ну заниматься делом.
Он захохотал так громко, что его огромное брюхо затряслось. Кулл наклонился вперед. Это уже становилось похоже на издевку, и в глазах короля загорелись грозные огоньки.
Посол потянулся за кувшином, наполнил свой кубок и взглянул на гостя. Тот молча покачал головой.
