Животных и тех вином поят.
— Вином? — переспросил Владивой и увидел, как лицо парня перекосилось от отвращения. — Секирник, говоришь, придумал? — посмотрел на труп атамана. — Гм… — только теперь Владивой обратил внимание, что парень прижимает к себе курьерскую сумку. — А гонец, взял и убил его… Воробушек заклевал коршуна. Да, похоже, с наскока и в самом деле не разобраться. Давай, есаул, начинай от печки… Но без подробностей. Только самое важное…
— Как скажешь… — Медведь прикрыл глаза, собираясь с мыслями, а затем стал рассказывать.
— Когда ты отлучился по своим надобностям, круг старшин постановил выступить в общий поход на Дубров. Наказным избрали Секирника. А он, решил зря харцызкую кровь не лить. Город взяли в облогу, а чтоб жители не засиживались слишком долго за стенами крепости, за ночь до этого в Дуброве отравили все колодцы. И жителям ничего не оставалось, как осушать винные и пивные погреба. Думаю, поначалу, им это даже понравилось. Но всеобщий запой длиной в несколько дней — не каждый выдержит. Баронесса, конечно же, слала гонцов за помощью, но и мы не дремали. Ни одному проскочить не удалось, всех положили. Этот был последним. Успел вовремя заорать, что везет в сумке ключ от казны и готов обменять его на свою жизнь. Секирник заинтересовался, подошел, ну и вот… — есаул указал на мертвого атамана. — Хлопец его уделал.
— Ключ? — переспросил Владивой. — Гм… Странно. Насколько мне известно, в замке не настолько много денег, чтобы Анжелина об их сохранности так сильно заботилась. Что-то тут не так. И личность гонца мне незнакома. А уж своих бывших слуг я всех помню. Ты кто таков, парень?
— Это — Лукаш, — ответил Медведь. — Внук мельника Мышаты. А теперь — Мельничуком прозывается.
— Внук мельника? — Владивой вспомнил рассказ Игоря. — И ты здесь? Ну, тогда готов присягнуть, что дело и в самом деле не только в деньгах.
— Знаешь его? — удивился есаул. — Хотя, да… Ты же из здешних мест…
— Скорее наслышан… — не стал вдаваться в подробности прошлого Владивой. — Ладно. Распорядись всем отдыхать и без моего распоряжения из лесу не высовываться. А мы, втроем прогуляемся в город. Там все и проясним окончательно.
— Втроем? — переспросил Медведь? — Может, хоть с десяток воинов прихватить?
— Зачем? Если там все так перепились, как этот герой, то чего нам опасаться?
Есаул внимательно посмотрел на Владивоя, подумал, сообразил, что тот неспроста решил ограничить круг посвященных в забрезжившую тайну, и кивнул.
— Ты прав, Ханджар. Если придется, справимся и сами.
Потом несильно толкнул Лукаша в спину.
— Давай, шагай, гонец. Только не вздумай глупить. Тебя никто за язык не тянул. Отдать ключ ты сам поклялся. Громовержец тебя слышал…
На эту неприкрытую угрозу харцыза Лукаш равнодушно пожал плечами и… икнул.
* * *
Весь Дубров напоминал третье утро после деревенской свадьбы, где одна половина жителей была гостями со стороны жениха, а другая — радовалась за счастье невесты. Вот только с той разницей, что в городе гуляли все! От дряхлых стариков до младенцев в люльках. И народ либо крепко спал там, где хмель свалил их с ног, либо тупо взирал на мир осоловелыми глазами — явно ничего не соображая и озабоченный, как любой перепивший человек, одной только мыслью: где бы похмелиться?
— Сурово, — оценил картину всеобщей победы хмельного зелья Владивой. — Надеюсь, баронесса Анжелина будет хоть немного в лучшем состоянии, чем ее подданные. А то ведь не получится у нас разговора.
— Так, может, и не надо к хозяйке соваться? — предложил Медведь. — Идем прямиком в сокровищницу. Там все сами и увидим. Ну, а если нет — тогда и станем расспрашивать. Надеюсь, барон, ты еще не позабыл дорогу к своей бывшей казне?
— Не забывайся, разбойник! — вроде как в шутку, но демонстрируя есаулу кулак, пригрозил Владивой. — Еще раз назовешь меня бароном, получишь в рыло от Ханджара. Пошли, проведу…
Ворота в крепость оказались приоткрытыми. Похоже, стражники с последних сил пытались их закрыть, но выпитое вино побороло их раньше — они так и дремали рядом. Все пятеро, вместе с десятником… Прислонившись к створкам и просто ничком.
На ступенях дремало еще несколько ратников.
— Да это же Желтяк! — воскликнул есаул, одним движением выхватывая саблю и бросаясь к одному из них. — Вот я тебя и нашел!
— Стой! — крикнул Владивой, но было поздно. Клинок есаула мигнул в воздухе и с силой обрушился на шею спящего. И удар этот был столь зол, что рассек стражника до половины груди.
— Ты что творишь, гад?! — Лукаш бросился к харцызу, но получил кулаком в скулу и отлетел в сторону.
— Извини Великий Хан, но это отступник! — хмуро огрызнулся Медведь, вытирая лезвие сабли полой кафтана убитого. — А таким нет прощения. И этот обычай даже тебе не отменить!
— Надо будет — отменю, — угрюмо пообещал Владивой. — Тут, в Дуброве половина таких. Всех перебить, с кем мертвякам отпор давать станешь, атаман Медведь? Об этом подумай. И не смей больше никого трогать. Это приказ!
— Как скажешь, Ханджар, — с натугой поклонился есаул. — Но не думаю, что вольному воинству это понравится.
— Мы в походе и сейчас только я буду думать и распоряжаться, — еще тверже произнес Владивой. — А ты, если не согласен, потом Круг созовешь и выскажешься. Надеюсь, повторять не придется?!
— Твои головы, батька, — повинился Медведь. Воинский закон послушания в Кара-Кермене был суров и никакого своеволия или роптания в походе не сносил. Потом подал руку Лукашу и помог парню подняться. — Он друга моего убил… — объяснил негромко. — Вернее — умирать бросил… Та еще гнида. А ты, вдругорядь, под руку не суйся, коли такой хлипкий.
Лукаш, ворочающий на дедовой мельнице четырехпудовые мешки с зерном и мукой, наверняка нашел бы, что ответить есаулу, но Владивой уже входил внутрь замка. И оба его спутники поспешили следом. Один — по долгу, второй — из любопытства.
Сразу за входом располагался небольшой, слепой холл, с разбегающимися во все стороны дверями и ведущими наверх лестницами. А так же — стрельчатой двухстворчатой дверью открывающей вход в главную залу.
— А разве сокровищница не в подвале замка? — не удержался от вопроса есаул, не слишком уютно чувствуя себя в непривычной обстановке. Медведю все время казалось, что вот-вот все эти двери распахнуться и оттуда хлынут вооруженные ратники, а с верхних ступеней лестниц на головы непрошеным гостям плеснут кипящим рассолом или смолой. — Зачем мы сюда поперлись?
— В подвалах, — кивнул Владивой. — Только здешние подвалы не деревенский погреб. Снаружи не войти.
Он что-то повернул в простенке, с большим деревянным щитом с линялым гербом, и обе двери по его сторонам со скрипом приоткрылись.
— Возьмите факелы, — бывший хозяин Дуброва указал на ящик в углу. А сам не утруждаясь, вынул себе из крепления на стене.
— А которая в сокровищницу? — опять не выдержал Медведь.
— Левая ведет вниз, правая — обратно.
— А тем же самым путем почему нельзя вернуться?
— Когда мы войдем, дверь захлопнется. А запоры все снаружи. Тогда как у правой — запоры изнутри. Тебя еще что-то беспокоит?
Живущего всю жизнь в бескрайней степи и под высоким небом, харцыза беспокоило решительно все. Наверное, именно так чувствует себя зверь, попавший в клетку. Но признаваться в этом Медведь не стал бы даже под пыткой.
