Он мог укусить меня или стукнуть. Бежать? Он побежит за мной. Нельзя бежать. Я сжал кулак.
— Что надо?
— Репин дома? — спросил он опять.
«Точно, — решил я, волнуясь, — он псих». Боясь нападения с его стороны и не представляя, на что он способен, я сказал:
— Да, дома.
Повернувшись ко мне спиной, он свистнул. Я думал, меня будут грабить. Народу поблизости не было. Я хотел ударить его ногой, это было очень легко, но из темноты к нам шла тень с чем-то очень большим, как ящик, и я решил поглядеть, что будет. Бесспорно, меня не будут грабить. Зачем бы грабителю ящик?
Тень сказала:
— Бери и скачи…
Я разглядел лицо тени: у типа было щетинистое лицо. Глаза блестели во тьме. Он протягивал ящик мне.
— Бери и скачи, гоп-гоп, — добавил он раздраженно. Мой первый знакомый подтолкнул меня. Притом он тоже сказал:
— Скачи, милый, в сито…
Они говорили странно. Это показалось мне черт знает чем, я ничего не понял.
— Куда нести его? — спросил я про ящик.
Мои коленки чуть-чуть дрожали. Мне было страшно.
— В сито неси, — гаркнул детина и дал мне в лоб ладонью.
Я покачнулся. В голове у меня застучало. Чудом я не упал. Дрожащими руками держал я ящик. Я нес его как в бреду. Я нес его по темным улицам, тяжело дыша. Нес, оступаясь на каждом шагу. Я чуть не плакал. Куда я должен его нести? Я принес ящик домой. Положил в передней. Всю ночь я не мог уснуть. Заснул лишь под утро. Мне снились кошмары. Я открыл ящик к вечеру.
Ровными рядами, завернутые в тонкие бумажки, лежали в ящике мандарины.
НУ-КА ВСТАНЬ, МАЛЬЧИК!
Мальчик Митя был уже в таком возрасте, что вполне мог сказать слово «мама».
Мама Мите говорит:
— Скажи — «мама».
А он молчит.
Папа ему говорит:
— Скажи — «папа».
Так он тем более молчит. Он знал от взрослых, что это слово в самом раннем детстве обычно вторым произносится. И про себя думает: «Для того, чтобы произнести хотя бы одно слово, нужно пошевелить языком. А вот как раз этого-то мне и неохота. Поесть мне все равно дадут, попить дадут, гак что вполне можно ничего не делать!»
Надо отдать должное: в этом смысле он был очень даже сообразительным, этот малыш. Он, как говорится, с колыбели понял, что его все равно будут кормить, если он даже и просить об этом не будет.
Он еще дальше пошел в своей сообразительности. Он мог предположить, что его переведут на самое усиленное питание. Он так рассуждал: «Родители подумают, будто я не здоров, раз так долго не могу произнести слово «мама», и будут меня вовсю кормить разными вкусными вещами, чтобы я как можно скорее произнес это слово». И верно. Родители его вовсю кормили, изо всех сил старались — такие порядочные, любящие своего ребенка отец и мать.
Митя тоже старался. Можно только позавидовать его блестящему аппетиту.
Однажды, дело было вечером, папа с мамой сидели за столом и пили чай с вареньем. А Митя смотрел из своей кроватки на прекрасное варенье, ему вдруг захотелось чайку, и он вслух вздохнул.
— Эх, папаша, мамаша, — сказал он, — дали бы и мне чайку с вареньицем, ей-богу, очень хочется…
Он тут же испугался, что теперь ему и впредь придется шевелить языком, если родители услышали, но опять вслух сказал:
— Фу-ты, черт!..
Родители моментально повернули к нему свои головы. Надо себе представить, как они удивились! Мама выронила чашку с чаем, и чашка разбилась вдребезги. А папа бросился вон из комнаты и долго стоял на лестничной площадке, ничего не понимая. Он никак не мог вернуться в комнату от перенесенного удивления и страха. В конце концов он вернулся на цыпочках.
Родители подошли к Митиной кровати, а сын, не будь дурак, закрыл глаза, притворяясь спящим. Чтобы не подумали, чего доброго, будто именно он произнес эти четкие слова.
Родители только пожали плечами, посмотрели друг другу в глаза и моргнули по нескольку раз. Они решили, что им показалось.
Дальше самое интересное! Папа с мамой куда-то вышли, а их сын Митя встал в своей кроватке, попрыгал на подушке, сделал стойку на руках. Это был на редкость здоровый, откормленный, крепкий ребенок.
Он вылез из кровати, пошел в другую комнату, снял трубку телефона, набрал номер и сказал:
— Алло! Как поживаешь, старик?
Писклявый голос ему ответил:
— Твоими молитвами, старик.
— Одними молитвами не проживешь, — сказал Митя.
— Боюсь сорваться, — сказал писклявый голос.
— А я уже сорвался, — сказал Митя.
— Да ну! — испуганно сказал писклявый голос
— Но все пронесло, — сказал Митя.
— А я еще ни разу не срывался, — сказал писклявый голос.
— У тебя еще все впереди, — сказал Митя.
— Намного ли ты старше? — сказал обиженно писклявый голос.
— На два года, Василий, — сказал Митя.
— Можно подумать, что лет на двадцать, — сказал Василий.
— Твои допотопные не скоро явятся? — спросил Митя.
— Опасно, — сказал Василий.
— Ну, будь здоров, старик!
Митя так рассуждал: «Если я буду ходить при родителях, мне, чего доброго, придется самому на горшок ходить, мыть руки, еще, чего доброго, посуду мыть заставят, а то и того хуже, за чем-нибудь пошлют, — нет, лучше я все-таки полежу, не стоит этого делать. Раз никто не знает, что я ходить умею. А если они меня будут ставить на ноги — я буду падать. Никто никогда в жизни не догадается, что я давно могу не только ходить, но и бегать».
Он вышел на балкон и стал смотреть на улицу. Его опять очаровал вид сверху, и он никак не мог уйти с балкона. Надо думать, он не впервые появлялся на балконе в отсутствие родителей.
Несмотря на свою сообразительность, он не рассчитал время.
Возвращаются родители и не находят сына на месте. Они в крайнем отчаянии носятся по комнате, заломив руки. И вдруг видят своего сынишку на балконе. Он удивительно крепко стоит на ногах, совершенно не держась за перила.
Отец с матерью чуть не свалились, увидев такое, но быстро смекнули, что первым может свалиться их сын, и поэтому остались на ногах, вернее, бросились к балкону.
Состояние у них в этот момент, конечно, было ужасное. Отец, например, закричал:
— Я тебя отдую!!!