со службы отец. Следующий грозный эпизод имеет место во время прохождения кометы Галлея (1910-1911). В Петербург к сыну умирать приезжает бабушка из Варшавы, и сразу после ее смерти маленький Лев видит свой первый в жизни сон. В зловещем этом сне неживая бабушка, сидящая в кресле, удваивается, и глаза ее «пылают», а когда разбуженный и успокоенный родителями мальчик снова засыпает, то к нему возвращается всё тот же сон. Этот эпизод, связывающий воедино трансформируемые мотивы «сросшейся» при рождении «пленки век» и погашенного отцом «пожара», вводит столь важную в этом произведении, как и во всем творчестве Гомолицкого второй половины 1930-х годов, тему общения с загробным миром, контактов «нави» с живущими.

Существенным для всего романа является в этой главе рассказ о том, сколь одиноким растет «фантастический ребенок»: мать пытается заменить ему сверcтников-друзей из страха, как бы те не занесли порок или болезнь. И здесь впервые в тексте мелькает намек:

и мать ему готовит муку: в ядь жизни подсыпает яд –? отравленные им глядят со стороны на все явленья все приучась переживать – всеотвержения печать! – лишь силою воображенья, –

полное значение которого обнаруживается в дальнейшем тексте. Так в герое возникает то, что дальше получит в романе определение «нетость», а в рассказе «Черная кошка»553 характеризовалось как «странные состояния отсутствия на людях». Это качество характеризует одну из сторон «совидчества». Включенный в эту же главу романа отчет о судьбоносном разговоре мальчика «на равных» с отцом, в котором тот спрашивает его мнения о своем решении оставить спокойную, размеренную жизнь с семьей в столице и вызваться на фронт, в ретроспективном освещении обнаруживает весь трагизм и судьбоносный смысл описываемого эпизода. Действительно, если бы не этот отъезд Николая Осиповича, а затем и Льва с матерью на Волынь, вся дальнейшая жизнь семьи должна была сложиться по-другому и в другой стране. Этот эпизод резюмируется замечанием о реакции главного героя произведения:

мало понимая слова ловя их звук глухой сын хочет что-то отвращая в судьбе –?закрыть отца собой но произвел уж разложенье в нем книжный яд: отделено от дела в нем ево волненье как в грезе сковано движенье косноязычно и темно <...>

В третьей главе описание революционной смуты включает в себя, в качестве символического ее преломления, событие, описанное в новелле «В такие дни»,–?пьяный мятеж на железнодорожной станции на фронте и действия отца, бывшего там комендантом. На фоне этого бунта снова возникает разговор о той же «странной безучастности» мальчика, которая в тексте, создаваемом в 1939-1941 гг., поверяется и на «смертном одре»:

среди живых он одинок их извне хладно наблюдает и лиш безвесный холодок ево –?прозрачня –?проникает тот внешний холодок потом в сновидческом глухом инертном хоть зрячем оснует свой дом и над одром провеет смертным

Четвертая глава заключает в себе –?впервые в творчестве Гомолицкого –?детальный разговор об Остроге, описания впечатлений от прибытия туда и воспоминания об отрочестве и юности в нем. По словам автора, он здесь был

в себя впервые погружон до недр невнятных человека

Сборник «Льва Николаевича Гомолицкого», вышедший вскоре после приезда семьи туда, не упомянут даже и мимоходом, но зато много места отведено историческим размышлениям и параллелям, порождаемым этими местами. На фоне кровавых событий гражданской войны554 заходит разговор о трех городских кладбищах –?татарском (мусульманском), еврейском и православном, о замке, «друкаре» Иване Федорове и князе Острожском, об Институте, учрежденном графом Блудовым (в этом здании располагалась мужская гимназия, в которой учился Лев). Здесь упомянуты первое убийство человека, свидетелем которого стал протагонист в юности, увидев в окно, как зарублен был солдатик,–?и конец ротмистра, спасавшегося в гражданскую войну в склепе на кладбище и расстрелянного после того, как был обнаружен555. К этой же главе приурочен отчет о двух прозрениях, посетивших героя в ту пору: познание «самозабвенья», когда «проблеск сознанья» восстанавливает единство «нездешнего» со «здешним», и «неощутимый переход» от жизни к смерти, пережитый автором в ту пору. Это состояние определено польским словом «язень»556.

Значительное место в гл. 5-й отведено другому (в редакции 1938 года отсутствовавшему) рассказу –?о первой «буре роковой», несчастной любви, пережитой автором и выступающей параллелью истории с дядей Сашей, братом Адели («черта трагической любви наследуется нам в крови»). Дама, воплощавшая в жизни черты героинь Достоевского и в глазах автора наделенная чертами блоковской Прекрасной Дамы, приобщила Льва к книге, впервые отворившей «пред ним его сознанья недра», к Раджа-Йоге. Бурная,

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату