препятствия. Трудно продвигались идеи перестройки на внутренних направлениях. Импульсы, которые дал январский Пленум, начали угасать.
Решения июньского Пленума, нацеленные на радикальные экономические реформы, натолкнулись на сопротивление управленческих структур всех уровней.
На внешнем направлении год также оказался насыщенным и сложным. Казалось бы, позади Женева, принципиальное согласие руководителей сверхдержав о недопустимости ядерной войны. Содержательный диалог с руководством Франции. Поездка в Индию, Делийская декларация. Заявление о поэтапном движении к безъядерному миру и сокращении всех вооружений. Наконец, Рейкьявик, обозначивший новые горизонты.
А с другой стороны, одна за другой возникали острые ситуации, предпринимались провокационные шаги, чтобы стереть достигнутое в 1986 году. Не могу отделаться от мысли, что тогда мир столкнулся с попытками различных сил, в основном связанных с военно-промышленным комплексом, сорвать процесс улучшения советско-американских отношений. Их напугал Рейкьявик.
В печати развернули кампанию с целью убедить американцев, будто интересам США, Запада не отвечает успех внешнеполитических инициатив, идущих в рамках перестройки и нового мышления. В США в чисто ковбойском стиле стали демонстрировать мускулы, обвинять СССР во всех смертных грехах.
Американцы, да и не только они, через средства массовой информации, манипулирование общественным мнением пытались перехватить инициативу в международных делах и навязать «игру» по своим правилам. Не раз мы советовались по этим вопросам в своем кругу. Мнение было единым: нельзя упускать инициативу.
Решено было предпринять акцию, которая подтвердила бы перед всем миром, что мы не играем, готовы кончать «холодную войну». После тщательной проработки пришли к выводу, что этому послужит «развязывание» пакета, заявленного в Рейкьявике.
Вопрос о пакете обсуждался еще при подготовке позиции для Рейкьявика. Политбюро оставило за мной право принять решение по этому вопросу в зависимости от хода переговоров. Тогда обстановка диктовала необходимость твердости: пакет, только пакет. Теперь нужно было выбить из рук противников разоружения последние козыри. И Политбюро поддержало мое предложение. Первый замысел был реализован 1 марта 1987 года в моем выступлении по телевидению. Подтверждая приверженность СССР делу разоружения, мы выделили проблему средних ракет в Европе из общего контекста ядерных вооружений. Этим шагом вынудили американцев на ответную реакцию.
14 апреля 1987 года я принял в Москве Джорджа Шульца. Отношу эту встречу к числу тех, что имели поворотное значение.
Госсекретарь поставил в центр разговора вопрос о ракетах средней дальности, продолжении переговоров по СНВ. Но беседа по своим масштабам, проблематике вышла далеко за наметки, подготовленные загодя. Она впервые поднялась на уровень философских аспектов новой политики, роли и ответственности двух наших стран.
К слову сказать, я придавал большое значение подготовке к подобным встречам. Когда опорные мысли ясны и конкретика проработана, все остальное становится предметом живого разговора. Огромное значение имеет тактика: где нажать, где пойти на уступки, когда огласить свои предложения и облегчить продвижение вперед.
Впрочем, текст беседы говорит за себя. С некоторыми небольшими сокращениями воспроизвожу ее по стенограмме.
«В начале беседы Шульц передал личное послание Президента США Р.Рейгана.
ГОРБАЧЕВ. Я в общих чертах ознакомился с содержанием письма. Приветствую его. Как я понимаю, это письмо, так сказать, «приглашающего» характера.
ШУЛЬЦ. Да, к тому же оно отражает тот личный контакт, который, как считает президент, установился у него с вами.
ГОРБАЧЕВ. Хочу сказать, что, несмотря на все трудности, мы продолжаем стремиться к сотрудничеству с администрацией Рейгана. У нас с вами уже накоплен определенный опыт общения, есть и некоторые результаты. А главное — Соединённые Штаты остаются Соединенными Штатами, независимо от того, какая партия, какая администрация находится у власти. США остаются страной со своими национальными интересами. Из этого мы и исходим.
ШУЛЬЦ. Это разумный подход.
ГОРБАЧЕВ. Он является частью того нового мышления, которое мы сейчас развиваем. И призываем вас включиться в кампанию по распространению нового мышления.
ШУЛЬЦ. Как я говорил вашему министру иностранных дел, одной из самых трудных задач, выпадающих на мою долю, является задача регулирования взаимоотношений между СССР и США в интересах их развития и в то же время — с учетом того, что время от времени происходят события, вызывающие большие трудности. Такие отрицательные явления надо стремиться удерживать в каких-то рамках, одновременно изыскивая пути позитивного развития отношений.
ГОРБАЧЕВ. К сожалению, в наших отношениях явный дефицит доверия, который мешает находить решение крупных международных, а также двусторонних проблем. Думаю, что если бы удалось по- настоящему развить торгово-экономические отношения, продолжить процесс, который не очень быстро, но все же развертывается в области культуры, то тогда мы могли бы укрепить доверие между нашими странами. Но и в экономической области вы создали много завалов, для того чтобы разгрести их, нужен не только советский бульдозер, но и американский.
ШУЛЬЦ. Это, несомненно, верно. Хочу привести пример проблемы из числа тех, которые время от времени вспыхивают и которые так трудно отрегулировать. Мы выступили с протестом против чрезмерного уровня деятельности вашей разведки в отношении наших представительств, против размещения несметного количества подслушивающих устройств в наших зданиях. Я сказал вашему министру, что наши разведслужбы восхищены умением, проявленным вашей разведкой.
ГОРБАЧЕВ. Если это так, то, может быть, в этой области мы могли бы посотрудничать. (Смех.) Я думаю, когда встречаются и беседуют политические деятели, не нужно делать вид, что мы — красные девицы. Мы знаем, зачем было создано ЦРУ и чем оно занимается. Вы ведете разведку против нас, этим занимаемся и мы. Скажу больше: то, что вы много знаете о нас, это даже вносит элемент стабильности. Лучше больше знать друг о друге, чем знать мало. Если мало знать, то не будет необходимой стабильности, необходимого доверия, возникнет элемент риска. Разведка в общепризнанном смысле слова играет конструктивную роль, помогая предотвращать опрометчивые политические или военные акции.
Чего мы, в конце концов, ждем от посла Дубинина, а вы от Мэтлока? Прежде всего полной и всесторонней информации, ибо лишь на ней может быть основана реальная политика. В этом смысле они — наши «главные разведчики», и слава Богу, что это так, хотя их функции этим, конечно, не ограничиваются.
ШУЛЬЦ. Я согласен с вами, что полезно лучше понимать происходящее друг у друга, это стабилизирует наши отношения. Думаю, обе стороны будут стремиться к этому. Но по опыту своей работы я пришел к выводу, что самая лучшая информация — открытая, для сбора которой достаточно присутствия в стране и не нужны тайные операции.
ГОРБАЧЕВ. А теперь скажите мне, что нам делать дальше? У нас есть определенный опыт общения с нынешней администрацией. Но за эти два года сложилось впечатление, что она действует так, будто в СССР ничего не произошло, будто она не видит того, что сделал Советский Союз для оздоровления советско- американских отношений и сотрудничества между нашими странами в международных делах.
…Ни у одной из прежних администраций в последние десятилетия не было таких возможностей сотрудничества с СССР в целях улучшения положения, как у вашей. А вы их не используете, и время уходит. Конечно, мы можем подождать до следующей администрации, может быть, с ней выйдет лучше. Но предпочли бы договориться уже с нынешней администрацией. Ведь у нас с вами есть определенный диалог, личные отношения, определенная мера понимания друг друга. Мы считаем очень важным создать нормальную атмосферу, в которой стало бы возможным сделать наконец шаг к договоренности. Но с вашей стороны такого желания не видим. Хуже того, каждый раз, когда мы делаем какой-то шаг навстречу вам, вы думаете только о том, как бы осложнить дело, как сорвать намечающуюся договоренность.
…Времени остается мало. Либо мы придем к договоренностям по каким-то вопросам в оставшиеся
