другими странами. Ненормальность такого положения очевидна. Ведь речь идет о двух соседних государствах, двух великих народах.
Было ясно, что появление Одзавы в Москве не было лишь его личной инициативой: руководство ЛДП хотело заранее узнать, с каким багажом я собираюсь в Японию. У Одзавы были и свои амбиции — узнать об этом первым.
В разговоре я вновь апеллировал к нашему опыту с Германией — идти через наращивание сотрудничества, изменение общественной атмосферы в восприятии народами друг друга, через изменение региональной и международной обстановки, искать оптимальный подход к решению проблем. Иначе говоря, признавая наличие проблем и необходимость их решения, я предлагал делать это в рамках постепенного и всестороннего улучшения отношений.
Моя обновленная позиция, говорил я Одзаве, состоит в следующем: давайте сотрудничать, искать пути развития наших отношений, обсуждать все вопросы. Будем продолжать работу над мирным договором, во всяком случае, у нас к этому есть добрая воля. Мы хотим, но никак не можем двинуться навстречу друг другу, а надо двигаться, выходить на новый уровень сотрудничества — тогда возникнет и новая ситуация.
Одзава не был оригинален, он повторял то, что я неоднократно слышал уже от японских деятелей: существует коренная разница между японо-советскими и советско-германскими отношениями. Япония во время Второй мировой войны не нападала на Советский Союз, не наносила ему вреда. Все в Японии надеются, что Горбачев смелыми политическими решениями сможет устранить препятствия, мешающие развитию наших отношений.
Аргументация и с моей стороны пошла по кругу. Я счел необходимым вновь разъяснить свою концепцию: проблема родилась в историческом процессе, история так или иначе ее решит. Давайте уйдем от старой позиции, двинемся друг другу навстречу. Иного пути не вижу. Я не формулирую нашу позицию в завершенном виде, лишь посвящаю вас в свои раздумья. Надо идти на сотрудничество и одновременно вести переговоры о мирном договоре. Оба процесса будут оплодотворять друг друга, приносить позитивный результат. Тут должно распорядиться время, может быть, совсем близкое, а может быть, и отдаленное.
Мне казалось, Одзава понял, что большего я не могу сказать и не скажу. Но вечером мне доложили, что он настаивает на еще одной встрече. Меня это удивило и не понравилось — случай, действительно, выпадал из всяких правил. Однако я решил «не обижать» этого деятеля, опять же ради того, чтобы исключить недоразумения в процессе, как мне казалось, начавшегося улучшения советско-японских отношений.
Одзава долго извинялся, объяснял, что не успел изложить всего, что привез из Японии, не сумел прояснить свою позицию до конца. Но мне-то было ясно: из Токио требовали большей определенности. С этим был связан и престиж Одзавы в расстановке партийно-политических сил в Японии.
Собеседник начал с «концепции визита Горбачева», которую он-де не успел изложить на первой беседе. Японское руководство исходит из того, что президент рассмотрит со своими собеседниками в Токио три момента, касающиеся «северных территорий»:
— Признать действенность совместной Декларации 1956 года и взять ее за основу для начала новых переговоров о мирном договоре.
— Подтвердить, что в дальнейшем под территориальным вопросом между СССР и Японией подразумевается решение судьбы двух других островов — Кунашир и Итуруп.
— Переговоры после визита должны определить статус Кунашира и Итурупа примерно осенью текущего года.
И в качестве «стимула» ко всему этому Одзава намекнул, что в этом случае японские фирмы готовы оказать СССР существенную экономическую помощь.
Я начал с последнего, сказав, что решительно отвергаю всякий торг как способ ведения дел. Это совершенно неприемлемо не только в диалоге между Японией и Советским Союзом, но и в принципе. Еще раз сказал собеседнику:
— Главной задачей моего визита в Японию является подготовка условий для вывода отношений на новый уровень. На этой основе мы сможем начать обсуждение всего комплекса вопросов, включая мирный договор и в его контексте — о прохождении границы. Хорошо понимаю настроения общественности Японии и зависимость от них позиций Одзавы. Но и власти в Советском Союзе должны учитывать общественное мнение.
Одзава не был доволен, продолжал настаивать, чтобы я сказал ему о предложениях, с которыми поеду в Токио.
— Сюрпризов не будет. Будут какие-то отработанные формулировки. Возможны нюансы, — таким был мой ответ.
Из второй беседы я понял, что японцы будут оказывать сильное давление на меня в ходе визита.
Переговоры с премьер- министром Т.Кайфу
Визит начался 16 апреля 1991 года. По дороге я на два дня остановился в Хабаровске. Было что обсудить с местными властями по внутренним делам. Заодно я хотел прояснить настроения наших людей, живущих поблизости от «спорных территорий». В столичных средствах массовой информации позиции разделились довольно четко: одни — за то, чтобы отдать острова и не тянуть с этим. Другие — не отдавать ни в коем случае. И у тех и у других были свои весомые аргументы. Концепция визита была обговорена с членами советского руководства: вести переговоры, нацеленные на коренное улучшение отношений с Японией, и пусть история рассудит, как быть с островами. Дальневосточники в своем большинстве были против всяких уступок в территориальном вопросе, но линию руководства на расширение связей с соседней Японией однозначно поддерживали.
В Хабаровске я возложил венок на кладбище японских военнопленных — в знак примирения и нашего желания подвести черту под давней враждой.
16 апреля в 10.30 по местному времени наш самолет приземлился в аэропорту Ханэда. Прозвучал 21 залп артиллерийского салюта. Официальная церемония с участием императора и императрицы состоялась на территории отведенной нам резиденции. После церемонии вместе с императором и императрицей мы отправились в императорский дворец, где состоялась примерно часовая беседа.
Я тоже сделал исторический обзор и воспроизвел все то, что читатель уже знает из моего диалога с представителями Японии. Обобщил сказанное так:
— Думаю, господин Кайфу, если мы хотим совершить прорыв и если мы реалисты, то надо совместно поднимать отношения на новый уровень. Мы понимаем, что не можем отложить, отбросить «проблему препятствий». Поэтому надо идти на сотрудничество и вести переговоры в другой динамике, в другом темпе. Если нужен более высокий уровень переговоров, давайте задействуем и другие эшелоны. Тогда оба процесса, расширение сотрудничества и работа над договором будут оплодотворять друг друга. Жизнь нас подведет к справедливому решению всех проблем, включая территориальную, которая стоит на пути заключения мирного договора.
Мы понимаем, что в Японии существует общественное мнение. Свое общественное мнение, однако, существует и у нас, и его мы тоже ни в коей мере не можем игнорировать. Только расширяя сотрудничество, мы можем изменять ситуацию, настроения в обществе, создать новую атмосферу и выйти на баланс интересов. Пусть поработает история, близкая и далекая. Раз речь идет о мирном договоре, мы должны обсудить весь комплекс вопросов и найти их решение, в том числе пограничного вопроса, проблемы территориального размежевания. Думаю, мы найдем ключ к их решению. Надо вместе сделать шаги навстречу друг другу.
Кайфу решил «конкретизировать» переговоры.
— Мы считаем необходимым подтвердить зафиксированную в Совместной декларации 1956 года договоренность о передаче Японии островов Хабомаи и Шикотан. В переговорах по мирному договору подразумеваем передачу Японии остальных двух островов — Кунашир и Итуруп. Целесообразно определить конкретные сроки завершения этих переговоров.
Я повторил свою аргументацию. Между прочим, спросил об отношении японского правительства к интересу деловых кругов Японии «работать» в Сибири, на Сахалине и т. д. Кайфу заявил, что к этому «в
