определять судьбы всего мира. Мы, заявил я, за совместное строительство новых, справедливых отношений в регионе.
Особое место в выступлении заняла тема наших отношений с Китаем. «Советский Союз готов в любое время, на любом уровне самым серьезным образом обсудить с Китаем вопросы о дополнительных мерах по созданию обстановки добрососедства. Мы надеемся, что в недалеком будущем разделяющая (а хотелось бы говорить — соединяющая) нас граница станет полосой мира и дружбы».
Как мне потом сказал Дэн Сяопин, заявленные во Владивостоке позиции были встречены в Пекине с удовлетворением и побудили к ответным шагам. Этому благоприятствовало и общее развитие международных дел. В мае 1988 года начался и к 15 февраля 1989 года завершился вывод советского воинского контингента из Афганистана. По согласованию с руководством Монголии мы выводили свои войска из этой страны. Хотя и медленно, но все же велись переговоры по урегулированию конфликта в Кампучии. Шли вверх показатели нашей торговли с Китаем, заметно увеличивалось научно-техническое и культурное сотрудничество. Продвигались и переговоры по пограничным вопросам.
В начале декабря 1988 года я принял министра иностранных дел КНР Цянь Цичэня и попросил его передать китайскому руководству, что мы выступаем за нормализацию отношений, условия для этого теперь имеются. Министру откровенно было рассказано о наших внутренних делах и новых подходах во внешней политике.
Передав добрые пожелания от Дэн Сяопина, Чжоу Цзыяна, Ян Шанкуня и Ли Пэна, министр от имени китайского руководства пригласил меня в Пекин.
И вот 14 мая 1989 года мы подлетаем к Пекину. Настроение приподнятости и сосредоточенности одновременно. Уже при подлете по радиотелефону сообщают, что официальная церемония встречи состоится прямо на аэродроме. Площадь Тяньаньмынь с 4 мая занята студентами, собравшимися там по случаю очередной годовщины начала антиимпериалистического и антифеодального движения, по традиции отмечаемой в этот день. Демонстрация, а вернее серия демонстраций, была необычной для Китая, стала выражением протеста значительной части молодежи и интеллигенции против коррупции в государственном аппарате, ущемления гражданских прав и социальной незащищенности большей части городского населения в условиях довольно болезненных для массы трудящихся рыночных реформ.
В аэропорту нас встретил Председатель Китайской Народной Республики Ян Шанкунь. Двадцать один орудийный залп ознаменовал новую главу в отношениях между СССР и КНР. Кортеж автомобилей направился в резиденцию, расположенную в Дяоюйтае. Мы ехали окраинными дорогами, объезжая центр города: центральные магистрали и площади оказались заполнены демонстрантами. Студенты, как нам стало известно, готовы были оказать почести советскому лидеру, но пекинские власти не пошли на это. Возможно, они были не уверены, что смогут удержать ситуацию под контролем.
Не удалось возложить венок у памятника в честь героев революции. Я хотел это сделать, больше того, от студентов был сигнал, что мы, мол, порядок обеспечим. Но китайское руководство, видимо, опасалось, что появление Горбачева на Тяньаньмынь еще больше взвинтит обстановку. Хозяева наши остро переживали создавшуюся ситуацию, несколько раз извинялись, говоря, что впервые в истории КНР пришлось отступить от традиционно заведенного ритуала.
Во второй половине дня я встретился с Ян Шанкунем. Это один из ветеранов, вступивший в Китайскую компартию еще в 1926 году девятнадцатилетним молодым человеком. В 30-х годах учился в Москве в Коммунистическом университете трудящихся Востока имени Сунь Ятсена. С началом «культурной революции» в 1966 году он был снят со всех постов и репрессирован. Реабилитировали его только в декабре 1978 года.
Затем я встретился с Ли Пэном. Вспомнили о наших встречах в Москве в марте и декабре 1985 года и переключились на обсуждение узловых вопросов двусторонних отношений. На первый план выходили задачи существенного наращивания торгово-экономических и научно-технических взаимосвязей. Одна из перспективных идей состояла в том, чтобы советские специалисты, советские организации и предприятия приняли активное участие в модернизации многих из тех производственных объектов, которые были созданы в Китае в 50-е годы с помощью Советского Союза и составили костяк китайского народного хозяйства, — металлургия, энергетика, транспорт, машиностроение. Китайская сторона была заинтересована в сотрудничестве, это отвечало и нашим возможностям.
На переговорах с Ли Пэном с обеих сторон была выражена готовность сократить войска, расположенные вдоль советско-китайской границы. Тогда же были обсуждены вопросы пограничного урегулирования.
Беседа с Дэн Сяопином
Утром 16 мая в здании Всекитайского собрания народных представителей состоялась встреча с Дэн Сяопином. Ему шел 85-й год, но беседу он повел живо, в свободной манере, не заглядывая ни в какие бумажки. Дэн спросил, помню ли я о его послании, переданном через румынского президента Чаушеску три года назад. Он предлагал тогда встретиться со мной, если будут устранены «три препятствия» для нормализации китайско-советских отношений. Я сказал, что должным образом оценил этот шаг, послание стимулировало наши размышления, которые шли в том же направлении.
«ДЭН СЯОПИН. Должен сказать, что ваши первые публичные выступления дали импульс к постановке этого вопроса. В обстановке «холодной войны», конфронтации на протяжении многих лет соответствующие проблемы не получали должного разрешения. Ситуация в мире оставалась напряженной. Откровенно говоря, центральными вопросами международной политики являются советско-американские отношения…
В вашей речи во Владивостоке я увидел возможность достижения перелома в отношениях между СССР и США. Наметилась явная возможность перехода от конфронтации к диалогу. Обозначилась возможность снижения «температуры» в мировой обстановке. Это отвечало бы чаяниям всего человечества. Перед китайским народом встала проблема — могут ли улучшиться китайско-советские отношения? Движимый этим мотивом, я передал вам послание. И через три года мы наконец встретились.
ГОРБАЧЕВ. Вы выдвинули «три препятствия», поэтому понадобилось три года, так сказать, по году на каждое препятствие.
ДЭН СЯОПИН. Теперь мы можем официально объявить о том, что китайско-советские отношения нормализованы. (При этом мы обменялись рукопожатием.)
Сегодня у вас состоится беседа с Генеральным секретарем ЦК КПК Чжоу Цзыяном. Это означает, что отношения между нашими партиями также нормализованы.
ГОРБАЧЕВ. Думаю, что мы можем поздравить друг друга с нормализацией отношений между нашими странами. Я разделяю ваши взгляды на состояние мира. Отношения между СССР и США, СССР и КНР, великими державами, да и в целом международная обстановка переходят в новое русло. При рассмотрении ключевых проблем современности, проблем мирового социализма мы с вами обнаружили большое число совпадающих моментов, поэтому и удалось начать движение навстречу друг другу».
В этот момент Дэн Сяопин говорит:
— Хочу сказать несколько слов о марксизме и ленинизме.
Для меня это было довольно неожиданным. Разговор шел о переменах в сегодняшнем мире, наших отношениях с Китаем, и вдруг такой поворот.
Он продолжал:
— Мы изучаем его много лет. С 1957 года, с совещания коммунистических партий в Москве, и до первой половины 60-х годов между нашими партиями велась острая полемика по данному вопросу.
ГОРБАЧЕВ. Я хорошо помню дискуссию, которую вы вели с Сусловым.
ДЭН СЯОПИН. Будучи одним из участников этой полемики, я, можно сказать, играл в ней немаловажную роль. С тех пор прошло почти 30 лет. Обращая взор в прошлое, нужно отметить, что многие слова, которые тогда высказывались обеими сторонами, оказались пустыми.
ГОРБАЧЕВ. Не берусь судить, полагаюсь на вашу оценку. Разделяю вашу мысль, но 30 лет прошли не зря — нам во многом удалось разобраться. И от этого не уменьшилась наша приверженность социалистическим идеалам, наоборот, мы поднялись до нового уровня осмысления социализма.
ДЭН СЯОПИН. Согласен. Со времени зарождения марксизма прошло более 100 лет. В мире произошли
