когда рабочие не работали, крестьяне не возделывали землю, учащиеся не учились, служащие не занимались своими делами. Вся страна оказалась полупарализованной. Мы извлекли из этого глубокие уроки. Главный вывод — без стабильной обстановки в стране невозможно нормальное развитие, а тем более проведение экономических реформ. Откровенно говоря, Китай не имеет достаточного запаса прочности, чтобы выдержать повторение такого рода потрясений.
Мы считаем, что для всех социалистических стран необходимы реформы. Я полностью согласен с вами, что каждый народ сам делает свой выбор с учетом собственной специфики, собственной культуры. Нет какой-либо законченной модели социализма, которой могли бы подражать все.
Проводя в течение 10 лет политику реформ и открытости в отношении к внешнему миру, мы добились больших успехов. После того, что произошло у нас 4 июня, не только не отказываемся от продолжения политики реформ и открытости, но, наоборот, будем еще лучше проводить ее. Заблуждаются те, кто полагает, будто в Китае осуществляется только экономическая, а не политическая реформа. Но мы придерживаемся того, что обе реформы должны проводиться комплексно.
…После того, что вы, товарищ Горбачев, рассказали мне сегодня, после наших переговоров с товарищем Рыжковым у меня складывается убеждение, что наши точки зрения по вопросам проведения реформ, а также по двусторонним отношениям во многом одинаковы. Хотя есть, конечно, и различия, я обнаруживаю все больше совпадающих моментов в наших подходах. Это позволяет и дальше укреплять отношения между двумя нашими социалистическими странами, поддерживать друг друга, помогать в экономическом развитии, так как наши народные хозяйства взаимодополняемы. Отсюда широкие перспективы для развития экономических связей. Китайская сторона готова прилагать дальнейшие усилия в этом плане».
Ли Пэн выразил заинтересованность в развитии сотрудничества в самолетостроении, приобретении новейшей военной техники в Советском Союзе, контактах между военными двух стран. Поделился и соображениями по международным проблемам, заметив, что в международной обстановке отмечаются элементы разрядки и напряженности.
Завершая беседу, я имел основание сказать, что в советско-китайских отношениях появляется все больше и больше совпадающих моментов, и это хорошая база для их дальнейшего развития. Однозначно поддержал переговоры Ли Пэна и Рыжкова по экономическому сотрудничеству.
Советско-китайские отношения уверенно шли в гору на всех направлениях. Важным рубежом здесь стал визит Генерального секретаря ЦК КПК Цзян Цзэминя в СССР, состоявшийся в середине мая 1991 года, ровно через два года после моего визита в Пекин.
Мы встретились с Цзяном как добрые знакомые. Было заметно, что ему приятно снова побывать в Москве. Он посетил завод имени Лихачева, на котором стажировался тридцать пять лет назад. Рабочие, инженеры, служащие этого автомобильного гиганта сердечно приняли высокого китайского гостя.
Мы знали, что в Пекине проявляют немалую озабоченность нарастанием внутриполитической напряженности в СССР. Было известно и то, что в закрытом порядке курс «горбачевской перестройки» подвергался в КПК изрядной критике. Но открытой полемики китайские руководители не допускали. Судя по всему, в Пекине были сделаны собственные выводы и из известных событий, разыгравшихся в Китае весной 1989 года. Резко реагируя на прямые обвинения в нарушениях прав человека в их адрес, руководители Китая тем не менее вносили коррективы в проведение экономических реформ и постарались как-то выправить отношения с учащейся молодежью, интеллигенцией. Изменение подходов было, несомненно, предметом борьбы в верхнем эшелоне, и, видимо, сторонники эволюционного пути оказались сильнее фундаменталистов маоистского образца.
Я рассказал Цзяну о ситуации в стране и подтвердил нашу заинтересованность в дальнейшем развитии сотрудничества с Китайской Республикой.
Руководитель ЦК КПК и Председатель КНР пожелал успеха в проведении реформ, сделав упор на то, что, как он думает, это самым непосредственным образом связано с укреплением стабильности в Советском Союзе. С этим нельзя было не согласиться.
Продолжая с интересом следить за жизнью Китая, испытываю огромное удовлетворение тем, что прорыв к полной нормализации отношений между нашими странами позволил освободиться от страхов и открыл возможность общения и сотрудничества, полезных для наших стран и всего мирового сообщества.
Глава 40. Вьетнам уходит с тропы войны. Лаос и Кампучия. Наш друг Монголия. КНДР
С первых дней своей деятельности на посту Генерального секретаря мне пришлось много времени уделять отношениям с Вьетнамом, Лаосом и Кампучией. Глобальная конфронтация в этих странах проявилась с особой жестокостью. Индокитай явился регионом острого соперничества противоборствующих сторон за сферы влияния. В борьбу за Вьетнам — а это значит и за Индокитай — так или иначе втянулись мощнейшие державы. На стороне южновьетнамского режима выступили США со своей полумиллионной военной группировкой, а на стороне Северного Вьетнама — Советский Союз и Китай. В итоге многолетней изнурительной войны США в конце концов потерпели поражение и были вынуждены признать бесперспективность своего военного вмешательства.
Самое трудное — после победы
Победа досталась вьетнамцам чрезвычайно высокой ценой. Восстановление территориальной целостности страны произошло при сохранении двух экономических систем. На Севере действовала жесткая административно-командная система, усугубленная многолетним военным режимом. На Юге, несмотря на тяжелые последствия войны, сохранялась экономика, опиравшаяся на частную инициативу. Однако уход американцев лишил Юг финансовых вливаний, связанных с обслуживанием армии США. Произошел обвал рыночного хозяйства. Вьетнам оказался в критическом положении, перед ним встал вопрос о выборе пути. Такой выбор оказался нелегким, он затянулся на годы.
Долгожданное объединение вызвало огромный взлет национального самосознания. Преобладала вера в то, что революционная энергия, повернутая в сторону мирного строительства, в короткие исторические сроки позволит создать мощное, процветающее независимое государство. Амбициозные планы Ханоя насторожили Пекин, который был склонен рассматривать Вьетнам как сферу своего влияния, не захотел считаться с тем, что возникла новая реальность — крупное государство с 60-миллионным населением, со своими интересами. Не случайно Дэн Сяопин в беседе со мной даже в 1989 году выражал беспокойство по поводу намерения Ханоя создать индокитайскую федерацию. Не могу сказать, были ли такие намерения действительно серьезными, но очевидно, что Вьетнам имел заинтересованность в самом тесном сотрудничестве с Лаосом и Кампучией, которые вместе с ним входили во французский Индокитай.
Пекину, видимо, было трудно осознать, что Вьетнам поднялся и почувствовал способность играть самостоятельную роль в индокитайском регионе, что с этим нужно считаться. На китайско-вьетнамских противоречиях по-своему играла полпотовская группа, пришедшая к власти в Кампучии и пользовавшаяся поддержкой КНР. Вьетнам ввел в Кампучию свои войска, и это спасло ее от геноцида, но породило острейший очаг международной напряженности. Пекин решил «проучить Вьетнам», бросив против него 600-тысячную армию. Мы немало делали, чтобы помочь Вьетнаму выдержать давление с Севера, а затем встать на ноги и заняться экономическим строительством.
Я в «телеграфном ключе» перечисляю эти известные всем события, чтобы напомнить, в какой момент мне пришлось заняться вопросами советско-вьетнамских отношений. Вьетнамское руководство, особенно Ле Зуан, настойчиво ставило перед нами просьбы о расширении сотрудничества и увеличении экономической помощи, поставок продовольствия, товаров, а также оружия, об усилении политической поддержки. Своего рода идеологическим обоснованием такого подхода была ставка на создание мощного индустриального Вьетнама, доминирующего в Юго-Восточной Азии, что, по их мнению, отвечало и стратегическим интересам Советского Союза.
И надо сказать, долговременная концепция перехода от военной к мирной экономике, к разработке
