дядю Мишу я знаю с младых лет - своих, конечно, - и врать дядя Миша не умеет совершенно).
- И так жутко стало мне, Игорюха! - растроенно говорит мне дядя Миша, прерывая рассказ и хлопая очередной стакан, - прям аж стакан мимо рта пронес! (Да, подумал я, охотно верю!).
Ну вот, стоит значит посреди комнаты холодильник, у окошка - эта тетка, а на кровати лежит совершенно ошарашенный дядя Миша. 'Может еще чего изволишь, дорогуша?' - не отстает она от дядь Миши. Ну, думает дядь Миша, идти - так уж до конца. - Изволю! - говорит он тетке. - Вот я, заслуженый ветеран, капитан атомохода, епрть, а ездию как все - на автобусах! Хочу 'Волгу'! Свою, собственную! 'А какого тебе цвета 'Волгу' - спрашивает его гостья. - Черного! - заведомо веселясь отвечает ей дядя Миша. 'Ну что ж! Посмотри в окошко!' Смотрит дядя Миша в окошко - мать моя женщина! - стоит черная 'Волга', новенькая еще, блестящая… - Ты хто, - спрашивает дрожащим голосом дядя Миша тетку, - добрая фея? 'Да нет же, Мишенька, - ласково отвечает та, - я твоя Белая Горячка!'
- И?… - я жаждал продолжения.
- И я проснулся! - убитым голосом сказал дядя Миша. - Вот объясни мне, как человек умный… Ты ж туеву хучу книжек прочел, к чему б это?
Ну, конечно в таком случае напрашивался только один совет - пить надо меньше!, но к дяде Мише он не подходил, поскольку пить меньше дядя Миша просто не умел, да и не готов я был еще к своему воплощению в памятнике (тем более - посмертном).
Тут встряла моя подружка:
- А какое третье желание ты загадал, дядь Миш?
Мы с дядей Мишей уставились друг на друга, совершенно потеряв дар речи.
- Ну я…эта…не успел загадать третьего желания…
- А почему? - не отставала от дяди Миши моя подружка.
- Да ты что, ничего не поняла, что ли? - пришел я на выручку дяде Мише, - Потому что ушла тетка! Только два желания выполнила, вы ж женщины все такие! Пообещаете, а сами…
_ Ну а холодильник хоть какой марки? - не унималась моя подруга. - 'Минск'
- Минск, Минск… - пробормотал дядя Миша, дрожащей рукой разливая по стаканам остатки водки, - Ну, на посошок, и я пошел!
Выпили мы, пошел я проводить дядю Мишу до дверей, чтоб посветить ему.
- Не, Игорек, - горячо зашептал мне дядя Миша, - бросай ты это дело! Эти женщины сведут тебя с ума когда- нибудь!
- Да ладно, - махнул я рукой, - было б с чего!
Вернувшись, я застал подругу глядящей в одну точку… Явно до нее дошло, наконец-то, и она мучительно
соображает - как выйти из положения.
- Ты вот что… - медленно проговорила она, - я тут думаю… Дядя Миша ведь тебе ни в чем никогда не
отказывает, так ты в пятницу попроси у него 'Волгу', чтобы к моим съездить…
Да уж! Старый капитан всегда оказывался прав!
P.S.
БреднЯ третья:
про дядю Мишу
и картошку.
Приключилась эта история в том же, тысяча девятьсот восемьдесят морозном году. Свет, правда, починили, отопление тоже. Жизнь потихоньку налаживалась. С подружкой Леной мы расстались, так как на мои попытки объяснить ей, что все рассказанное дядей Мишей - не более чем сон, она заявила: 'Да что ты из меня дуру-то делаешь?', на что я очень удивился и дал понять, что винить в этом ей надо маму и папу, но никак не меня. С горя я пошел в кино и там познакомился с милым хрупким (как оказалось, когда она сняла шубу) большеглазым существом. Были ж времена! Можно было просто пойти в кино и просто познакомиться с девушкой, причем она не интересовалась с ходу - а какой у тебя автомобиль, а сколько ты получаешь… Да-да, ей-Богу не вру, спросите хоть у своих мам и пап! Был у нее, правда, недостаток - она была комсоргом группы в одном высшем учебном заведении, а до этого комсоргом класса и школы… После того как мы пришли ко мне на пару па…эээ…чашек чаю, она слегка оттаяла и оказалось, что она обладает великим даром красноречия, и очень мечтает со всем пылом нерастраченной молодости рассказать мне о проблемах комсомольских будней, причем тут же эту мечту стала воплощать в жизнь. Я грустно жевал бутерброд 'Былое величие' - большой кусок черствого хлеба с маленьким кусочком заплесневелой колбасы и ждал, когда же сварится картошка, чтобы поесть хоть по-людски, раз с личной жизнью мне не повезло на данном конкретном отрезке времени. Комсомольские будни меня интересовали мало, так как в комсомол я торжественно вступил самым последним, а через полгода так же торжественно из него выступил, точнее - вылетел, радостно размахивая комсомольским значком и с песней 'Орленок, орленок, взлети выше солнца…', но это совсем другая история. В небольших паузах, которые делала это милое совсем недавно создание, я отчетливо слышал зловещее щелканье клюва птицы обломинго. Поэтому я отключился от рассказа и стал думать свои черные думы, в частности что подаренный мне кем-то комнатный термометр в виде красивой старинной башенки, похоже, не пережил катаклизма; как во время квартирного мороза столбик спрятался вовнутрь своей емкости, так там недоверчиво и остался, боясь высунуться на белый свет и убедиться, что уже тепло, впал в столбняк, короче. И как это всегда бывает в историях подобного рода - и вдруг…
И вдруг в подъезде раздались шаги явно дяди Миши! Извилины мои. запутавшиеся было в огромный клубок немого отчаяния, дружно расплелись и выпрямились навстречу старшему товарищу.
Да- да! Предчувствия меня не обманули! Это был он, и как всегда не один, а в обществе знакомо позвякивающей авоськи (которую в те полуголодные годы называли 'нихераськой').
- Ну, здорово, чтоль, мужики! - радостно загудел дядя Миша, - и… бабы! - закончил он, увидев подружку.
- Здравствуйте…- растерянно пролепетала подружка, которую так грубо вырвали из воспоминаний о светлых буднях комсомола в суровую хмарь действительности.
- А при свете ты лучше, чем при темноте! - изрек дядя Миша, загромождая свободное пространство кухни собой.
Подружка растерянно моргала глазенками, не соображая уже абсолютно ничего.
- Ирина, это, - встрял я, - дядя Миша! Дядя Миша, это - Ирина, я с ней только сегодня познакомился!
- А-а-а-а! - допетрил дядя Миша, - новенькая! - и, разливая водку по стаканам, произнес: - Ну, значит, с новосельем тебя!
Как я, наверное, уже говорил, юмор у старого капитана был простой как параллельные прямые и тяжелый, как баллон с ацителеном.
Подружка, не понимая что происходит, скользила взглядом по нашим мужественным лицам, не зная за что зацепиться. От предложенного стаканА она гордо отказалась ('Я не пью!'), и явно начинала чувствовать себя не в своей тарелке, небезосновательно подозревая, что со строителями светлого будущего мы имеем очень мало общего, скорее мы простые пахари настоящего. На ее отказ пить дядя Миша удивленно вскинул свои брови на меня, требуя пояснений. Надо сказать, что у нас на районе пили все, включая бродячих собак, кошек и крыс, которых было в изобилии.
- Да ей, дядь Миш, обстоятельства не позволяют! - успокаивающе сказал я, - семья, то-се… Общее состояние здоровья организма…
Это дядя Миша понять мог, поэтому настаивать не стал. Тут, наконец-то, поспела и картошечка, чему я был рад до поросячьего визга, так как за два дня кроме вышеупомянутого бутерброда ничего не ел.
- Дядь Миш, картошечку вот сейчас… горяченькую, с маслицем да лучком! - жизнеутверждающе
