Но Честер был так зол, что ему было не до разглядывания Марты. Едва она шагнула к нему, он перекатился вперёд и с силой ударил головой в коленку.
— Я ХОЧУ УВИДЕТЬ МОИХ МАМУ И ПАПУ!!! ОТПУСТИ МЕНЯ ДОМОЙ!!! НЕ СМЕЙ ДЕРЖАТЬ МЕНЯ СИЛОЙ!!!
— Глупый мальчик. Совершенно незачем так вопить, я и есть твоя семья, малыш! — С этими словами она отшвырнула его обратно в буфет. — Марта позаботится о тебе, а не какие-то там нечестивые верхоземцы.
С этими словами она достала грязную жёлтую тряпку и попыталась заткнуть ему рот.
Честер сперва подумал, что она собирается задушить его, и рванулся изо всех сил. Но разве мог он, связанный, лежащий внутри тесного буфета, сопротивляться всерьёз?..
— О-О-О!!! ГАДИНА!!! — успел лишь выкрикнуть Честер.
Тогда она ударила его по лицу… неожиданно, сильно. Он вскрикнул, но не от боли, а от шока, вызванного тем, что она сделала.
— Глупый, глупый мальчик… — тихо проворковала Марта, всё ещё зажимая тряпкой его рот. — Здесь вокруг никого нет, тебя никто не услышит, и ты не должен так надрывать горло…
Она говорила с ним, словно с непослушным напроказившим щенком.
Силы оставили Честера, он перестал сопротивляться и кричать. Оставаясь всё такой же спокойной, Марта убрала тряпку. Честер с ужасом увидел, как она вытащила из складок одежды свой огромный нож.
— Если ты и дальше намерен так себя вести, я отрежу тебе язык. Ты действительно хочешь, чтобы я это сделала?
Честер в ужасе стиснул зубы и отчаянно замотал головой, мыча и со страхом глядя на Марту. Она прищурилась, и на мгновение её лицо приобрело отсутствующее выражение, словно она выслушивала инструкции от кого-то невидимого. Затем к ней вернулся более осмысленный вид, и она заговорила:
— Если ты хочешь, чтобы всё было хорошо, просто делай то, что говорит тебе старая добрая Марта.
Оцепенев от страха, Честер таращился на неё, по его щекам бежали слёзы. Марта ласково взъерошила ему волосы, провела по щеке своими заскорузлыми короткими пальцами. Он не посмел даже попытаться увернуться от этого омерзительного прикосновения.
Склонившись над ним, она улыбнулась так, словно ничего не произошло, но глаз при этом дергался так, словно хотел выскочить из глазницы.
— Марта присмотрит за тобой. Марта всегда будет с тобой… Всегда… и навсегда.
Она вытерла его слёзы грязным пальцем.
Глава 8
Врач что-то бубнил себе под нос, и это был единственный звук в комнате… не считая тиканья старинных часов в углу.
Он склонился над миссис Берроуз и направил ей в глаз яркий луч медицинского фонарика. Выражение его лица при этом было… не слишком обнадеживающее. Однако вдруг он прервал своё мычание, и в его глазах блеснуло иное выражение. Его даже можно было назвать лучиком надежды.
— Ах вот как?.. Ну да… да, пожалуй…
Однако ещё через пару секунд он разочарованно опустил фонарик.
— Мне показалось, я заметил сокращение зрачка… реакцию на свет, но, вероятно, ошибся.
Врач взял из чемоданчика булавку и поднял запястье миссис Берроуз. Несколько раз вонзил остриё в бледную ладонь. Затем проделал то же самое с кончиками пальцев, и на них выступили капельки крови. Всё это время он неотрывно смотрел в лицо миссис Берроуз, ожидая увидеть хоть какую-то реакцию.
— Ничего… — пробормотал он и закончил осмотр, вонзив булавку в тыльную сторону кисти женщины и оставив её там.
Это показалось излишним даже Второму Офицеру, но он счёл, что будет более благоразумным промолчать.
Отступив на шаг, врач скорчил гримасу.
— Всё, как я и предполагал, — никаких улучшений.
Седобородый пожилой человек, врач, был одет в чёрный приталенный сюртук, из-под которого выглядывала несвежая сорочка, мало чем отличающаяся по цвету от бороды… Манишку «украшали» подозрительные пятна, очень напоминавшие засохшую кровь. Он начал мурлыкать что-то себе под нос, убирая в чемоданчик термометр, молоточки и прочие инструменты. Судя по всему, осмотр был окончательно завершён. Второй Офицер помялся на месте, половицы заскрипели под его немалым весом. На все манипуляции врача он смотрел довольно бесстрастно — так собака могла бы наблюдать за карточными фокусами.
— Можно ли сделать для неё что-нибудь ещё? — спросил он, глядя на бесчувственное тело миссис Берроуз.
В больничную палату была превращена обычная гостиная, кровать женщины стояла в углу. Сама пациентка полулежала в древнем инвалидном кресле на трёх колесиках.
Старинные часы продолжали мерно тикать, врач спрятал в чемоданчик стетоскоп и защёлкнул замок. Он по-прежнему молчал.
Затем он отставил чемоданчик, засунул руки в карманы и принял позу докладчика на кафедре.
— Можно ли сделать больше, чем уже сделано для этого пациента? — вопросил он, глядя на миссис Берроуз.
В уголке рта женщины скопилась густая слюна, теперь она тонкой струйкой тянулась по подбородку на грудь.
— Что ж, мы можем сказать наверняка: пациент находится в достаточно комфортной обстановке, и продолжать колоть препарат «Пинкам» дважды в день. — Врач задумчиво смотрел на струйку слюны и мокрое пятно на груди женщины. Ситцевая бесформенная рубашка была ей сильно велика. Врач вздохнул и повернулся ко Второму Офицеру.
— Я могу выписать рецепт.
— Нет, у нас осталось ещё несколько пузырьков, — ответил Второй Офицер.
— Очень хорошо. Вот счёт за мои услуги. Оплатите, когда сможете.
Врач вынул из кармана листок бумаги и протянул Второму Офицеру. Тот уже собирался посмотреть счёт, когда из коридора донеслось многозначительное покашливание — там притаились мать и сестра Второго Офицера. Офицер взглянул на них через открытую дверь. Врач видеть женщин не мог, и они принялись отчаянно жестикулировать, призывая Офицера задать тот вопрос, которого он пока избегал. Мужчина прочистил горло.
— Доктор, она всё ещё жива… Уже столько времени прошло, и ей столько пришлось вынести… Как вы думаете, она когда-нибудь почувствует себя… лучше?
Врач задумчиво поскрёб бороду.
— Вообще-то это чудо, что пациентка жива, честно говоря. Но факты — упрямая вещь. Если пациент дышит самостоятельно, есть шанс восстановления и остальных функций. У неё отсутствуют практически все рефлексы, её нервные окончания не реагируют на раздражители… — Врач нахмурился, словно то, что он собирался сказать, было невыносимо трудно. — Я признаю, что вы совершили в высшей степени гуманный поступок, принеся её сюда. Но, возможно, ещё гуманнее было бы дать ей спокойно умереть…
— Я не мог просто оставить её умирать, — ответил Офицер. — С ней и так уже слишком много сделали…
Врач понимающе кивнул.
— Всё так, но иногда нужно дать матери-природе самой решить, жить или умирать её чадам. Вы
