Ковалеву и Новоселову не пришлось решать этой альтернативы. Три четверти бывших карателей и почти все командование бригады погибли в боях.
Говорят, мертвые сраму не имут. Верно. Срам остается их матерям, женам, детям.
От вины и невины этих людей болела голова других чекистов. На долю уральских ребят выпало событие несколько иных масштабов. Свердловское УКГБ выяснило, что некий Егоров Сергей Харитонович, 1922 года рождения, служивший денщиком у Алтынова, живет и здравствует в Камышине Сталинградской области. Мало того, после войны вступил в партию.
…Поужинав, говорили о завтрашнем дне. А день этот немного грустный. Как оперативный работник, Юрий Новоселов сделал здесь все. Пора друзьям расставаться. Новоселову «по пути» в Свердловск необходимо заехать в Камышин и вместе с белорусскими чекистами решить судьбу Сергея Егорова. Не так уж безгрешен унизительно падший лейтенант, прислужник командира карательной роты. Следовательскую работу по документированию установленных фактов по всем событиям Ковалев выполнит без Новоселова.
Но вот уже в который раз Новоселов предлагает:
— Позвоним Орлову. Николай Борисович поймет нас. Ведь мы больше месяца без выходных. Если на то пошло — по две смены ежедневно!
Не о денежной компенсации, не о каком-то ином вознаграждении настаивал поговорить Юрий. Слава богу, материальное стимулирование, хотя и зовется ведущей силой, не касается чекистов, не оно побуждает их совесть к труду.
— Одни сутки, — внушал Новоселов товарищу, — и не обоим, тебе одному. Пока ты ездишь на могилу Василия, за тебя в упряжке я похожу. Потом махну в Камышин, никуда не денется алтыновский холуй.
— Ни за сутки, ни за двое не уложусь, — упорствовал Ковалев. — Будет отпуск — съезжу.
— Тогда из тридевятого царства придется, а сейчас — под боком.
— Ничего себе — под боком. До Гродно поездом, потом верхом на авось да небось… Спасибо, Юра, но нереально это. Забудем.
— Зачем упрямиться, Саша! — в отчаянии воскликнул Новоселов.
— При чем тут упрямство… Мне вон куда надо, — кивнул Ковалев на карту.
— О, подлые особи! — Новоселов, растопырив пальцы граблями, трагически потряс ими перед своим лицом. — Изведется ли когда-нибудь эта нечисть?!
— И чума не сама извелась.
— Опять туда же — работать надо?
— Иного не остается.
В глазах Новоселова укор и усталость. Махнул рукой.
— Дай свой вопросник, — попросил его Ковалев.
Юрий небрежно кинул на карту толстую тетрадь в дерматиновом переплете. Собирая с подоконника остатки ужина, остыл немного, пристроился рядом с Ковалевым.
— Давай прокрутим — все ли сделали, — сказал Ковалев и, отыскав нужную страницу, зачитал: — «Чем занимался Алтынов после пленения до перевода в лагерь № 12 в Чехословакии, то есть с декабря 1941 года по сентябрь 1944 года?»
— Ну, насчет того, как в стане врага оказался… Тут формулировку надо менять, — отозвался Юрий. — Не взят в плен, а добровольно сдался.
— Так и пометим. И добавим еще: в Минском лагере был старшим полицейским. Контрразведкой охранной службы предусматривался для каких-то особых целей.
— И гадать не стоит — в доносчики метили.
— Дальше. Из «Шталага-352» Алтынов переходит на службу в 624-й карательный батальон, — Ковалев полистал рабочую тетрадь, подчеркнул несколько строк. — Судя по документам 201-й охранной дивизии, этот батальон в составе 7-го казачьего добровольческого полка прибыл из Шепетовки весной 1942 года. Получается, что дубинкой из резинового шланга со свинцовой начинкой Алтынов охаживал военнопленных до мая — июня 1942 года, потом два с лишним года, до перевода в лагерь № 12, отличаясь «ухарством и храбростью», воевал с партизанами Витебской области.
— Почему до перевода? — вопросом приостановил товарища Новоселов. — Насколько нам известно, никто его туда не переводил.
— Возникает новая загадка: как командир роты германских вооруженных сил оказался в лагере советских военнопленных в Чехословакии?
Ответа на нее у ребят не было. Но напрашивались три версии. Первая: водворен туда принудительно за какую-то провинность в карательном подразделении. Вторая: неизвестным образом пробрался в лагерь по собственной инициативе, чтобы вернуться на тавдинскую землю обычным военнопленным, освобожденным Красной Армией. Третья, не менее вероятная версия: водворен в лагерь немецкими разведывательными органами в качестве агента с заданием на далекое будущее.
Какое из предположений соответствует истине? Тут друзья ничего определенного сказать не могли. Вероятнее всего, проявится после опроса свидетелей и самого обвиняемого.
Ставился на разрешение и такой вопрос: «О выполнении какого задания Алтыновым в Теплице говорил Казаков на допросе в 1945 году?»
Запрос в Чехословакию сделан, ответ получен. Ожидаются результаты опознания Алтынова по фотографиям свидетелями Яном Холечеком и Феро Климаком. Некий Николай Подхалюзин, с которым Алтынов обучался в диверсионно-разведывательной школе РОА, отыскался в сибирском лагере, этапирован в Свердловск. Из мест заключения доставлен и другой курсант этой школы — Михаил Казаков, тот самый, который давал показания о Николае Подхалюзине, Сашке-СБ, Андроне Алтынове и еще нескольких учащихся и преподавателях «зондеркоманды». К сожалению, не придется повидаться и поговорить с инструктором парашютного дела Пашкой Виговским и специалистом-подрывником Николаем Алексеевым. Они расстреляны еще в 1945 году.
Выяснялось в командировке и такое: где и когда встретились Мидюшко и Алтынов? Не вместе ли сдались в плен?
Нет, в Красной Армии служили в разных частях. Мидюшко ушел к врагу на второй день нападения гитлеровской Германии на СССР — под Перемышлем. Встретились предатели в мае — июне следующего года, когда Алтынов из пересыльного лагеря № 352 получил назначение в 7-й добровольческий казачий полк. Мидюшко к тому времени обжился в полку, имел кое-какой вес и положение.
Вопрос о том, при каких обстоятельствах Алтынов оказался в плену, прояснится, надо полагать, в показаниях учителя гомельской школы Леонида Герасимовича Смирнова, сослуживца Алтынова, если он действительно — сослуживец.
Был и такой вопрос: «Откуда Алтынову, находившемуся в местах лишения свободы с июня 1945 года по декабрь 1954 года, известно, что Мидюшко в данное время находится в Турции?»
Ответа пока нет. Но чтобы возбудить уголовное дело по вновь открывшимся обстоятельствам и арестовать Алтынова, сие значения не имеет. Прояснится в ходе следствия. Как прояснится и таинственная, важная сторона дела, помеченная в тетради вопросом: «Что по сей день связывает Алтынова и Мидюшко?»
Прокрутив все это, окончательно убедились — совместной работе здесь, в Белоруссии, пришел конец.
47
До отъезда Новоселова они еще раз побывали у Миная Филипповича Шмырева. О том, что старый партизан снова хочет повидаться с уральцами, сообщил начальник следственного отдела Витебского областного УКГБ Шиленко — седой, измотанный на работе подполковник.
— У него вы встретитесь с очень нужным вам свидетелем, — сказал Шиленко.
У Миная Филипповича их ждал человек в хорошо подогнанной форме старшины милиции. Держался он по-уставному подтянуто и выглядел лет на двадцать пять. Было же ему чуть больше. В 1941 году, когда
