64
В общежитие, где остановился Ковалев, утром позвонил подполковник Шиленко:
— Александр Григорьевич, зайди в управление. Твоего звонка ждут в Свердловске.
Было не до завтрака. Сжевал черствую булку, запил, водой из-под крана — и к Шиленко.
Разговор с Николаем Борисовичем начался о деле:
— Завершил?
— Можно сказать — да.
— Можно сказать или да?
— Да.
— У нас тоже завершено. Экспертизы проведены. Люди из ИТЛ этапированы. Алтынов — в камере. Приедешь — принимай дело к своему производству.
Надо бы Орлову добавить: «И вести его будешь без меня, самостоятельно», но не стал добавлять — узнав причину, Ковалев может и ослушаться, не сделать того, что сейчас ему скажет.
Все ясно, надо расставаться с Белоруссией. И Ковалев поспешил заверить своего начальника:
— Выеду ближайшим поездом.
— Погоди, Саша, — придержал его Орлов, и разговор для Ковалева принял неожиданный оборот. — Сегодня к тебе зайдет замполит из той воинской части, в общежитии которой ты живешь. Звать его Иван Андреевич. Персонального самолета он тебе не предоставит, автомобиля тоже, но перебросить по воздуху к авиаторам, где захоронен твой брат, поможет. Навестить могилку, малость прийти в себя… Одним словом, даю тебе на это трое суток…
— Николай Борисович…
— Все, Саша. Держи пять, — отрезал подполковник Орлов и положил трубку.
Свердловск — Минск — Витебск.
1984—1985 гг.
«Легион» шестерых
Если бы меня спросили, почему я пошел работать в КГБ, я бы ответил: по направлению. Которое получил вместе с дипломом юридического института. Еще до выпуска партком института, членом которого меня избрали на последнем курсе, дал мне такую рекомендацию. Не знаю, чем я заслужил внимание нашей партийной организации, на курсе, мне казалось, все парни были как на подбор, но из многих самое интересное, по-моему, место досталось мне. Вот так бы я сказал, если бы спросили. Но вы не спрашиваете. И правильно делаете. Подобные вопросы только в книжках задают. Вот я и решил задать его сам себе, чтобы было с чего начать мой рассказ. Рассказ этот — своего рода боевое задание. О наших делах пишут редко, и вот представилась такая возможность, и поручили это мне, и я ответил: «Есть!» Наверное, я не сумею все разрисовать красиво, я ведь не настоящий писатель, хотя писать приходится много.
1
«В соот…вет…ст…» Пальцы совсем свело. Запутавшись в чаще глухих согласных, я выронил ручку и ожесточенно замахал руками, сжимая и разжимая кулаки. За этим полезным занятием и застал меня подполковник Скориков. Его круглое лицо от улыбки стало еще круглей.
— Мы писали, мы писали, наши пальчики устали! — пропел он.
— Устали, Сергей Палыч, — пожаловался я.
— Пусть отдохнут, — посочувствовал Сергей Павлович. — Дай и ногам поработать. Сходи к Северскому, я только что от него. Есть информация.
Я накрутил три телефонные цифры.
— Георгий Григорьевич? Тушин. Вызывали? Есть через двадцать минут!
Поглядевшись на ходу в застекленный стенд, как в зеркало, я подошел к двери кабинета подполковника Северского ровно через девятнадцать с половиной минут. Подполковник, как всегда, привстал навстречу, указал на стул. Еще десять секунд на обмен приветствиями, и все — в точно назначенный срок можно приступать к делу.
— Что такое «фонд Солженицына» — знаете?
Я пожал плечами. Знать-то знаю. В общих чертах. Не настолько, как Северский, — у него большой опыт борьбы с идеологическими диверсиями.
— Напоминаю, — Георгий Григорьевич придвинул одну из папок, лежащих перед ним на столе, но пока не стал раскрывать ее. — «Фонд» находится в нашей стране. После выдворения Солженицына из СССР деньгами распоряжается небезызвестный Александр Ризбург. Цель «фонда» — поддерживать материально и в первую очередь морально так называемых «политзаключенных». Подпитывается он «пожертвованиями» организации «Международная амнистия»: сертификаты, различные вещи, советские деньги привозят в СССР «туристы» — эмиссары «Амнистии». — Северский четко выделял в речи насмешливые кавычки. — Однако в основном «Международная амнистия» находится на содержании у западных спецслужб, главные суммы вкладывают тайно ЦРУ и «Интеллидженс сервис». А они даром деньги не дают. В обмен распорядители «фонда» требуют от «облагодетельствованных» клеветническую информацию о СССР и социалистических странах. — Северский умолк, перебирая бумаги в папке, выдернул одну. Я, кажется, начал догадываться… — Так вот, получены данные, что этим «фондом» воспользовались наши бывшие «интеллектуалы». Помните таких?
Помню ли я!..
2
В тот вечер телефонный звонок остановил меня на пороге. Честное слово, я уже вышагнул в коридор, когда он меня догнал. Брать трубку или не брать — правила службы не позволяли такого выбора. Я, правда, не планировал на сегодня никаких неожиданностей и собирался мирно отдохнуть в кругу своей жены, что ей было обещано заранее, но… Наши жены несут службу вместе с нами. Не присаживаясь к столу, лишь дотянувшись до тумбочки с телефонами, я буркнул в холодную трубку:
— Слушаю. Тушин.
— Ах Ту-у-шин! А скажите, гражданин Тушин, чем вы там занимаетесь?!
Голос изменен, но это «там» вместо «здесь» совершенно демаскирует его обладателя. Я вздрогнул.
— Галочка! Вот здорово, что ты позвонила! Я только-только поворачиваюсь к аппарату, а ты сама уже тут как тут! — Главное, говорить быстро, не давая вставить ни словечка, и веселья больше в голосе, веселья! — Я, знаешь, домой собрался, дай, думаю, позвоню, может, в магазин зайти за чем-нибудь, а?
Та-ак, вопрос задан, не лучший вопрос, но я слабо надеюсь, что он переведет стрелку разговора с опасного пути, в конце которого ой какие могут быть оргвыводы!..
— Тушин ты Тушин! Ну какой магазин! На часы-то хоть посмотри!
