Оставшееся в лесу войско вышло на середину белого поля. Воины стояли и молчали, не понимая, что означает эта уловка. Все ждали, что скажет Няруй, но и он не вымолвил ни слова. Наконец, когда молчание затянулось, кто-то из воинов сказал и сам рассмеялся своим словам:
— Может быть, Мэбэт хочет откупиться от нас парой оленей, дырявой ровдугой и нартами — да и нарты-то не новые?
— Замолчи, росомаха, — рыкнул Няруй.
Вновь осела тишина.
— Мне надоели его загадки, я устал от его издевательств, — сказал вожак. — Мы все сделали, как положено, но теперь мне плевать на обычай. Мы будем ждать еще немного, но если Мэбэт не появится, когда солнце покажет свой нижний край, сами пойдем и потушим его очаг. И пусть обо мне будут говорить и думать, что и кому нравится — но я сделаю это. Мэбэт заслужил свою участь.
Решимость слов Няруя разогнало сомнения. Войско воспрянуло, закричало радостно, возгремело железом, и когда солнце показало свой нижний край, Вайноты двинулись к становищу любимца божьего. За войском шло несколько оленьих упряжек с пустыми нартами — чтобы везти законную добычу и, если понадобится, раненых.
Мэбэт жил совсем рядом — в половине малой ходьбы — и к полудню Няруй надеялся быть на месте. Шли быстро, даже весело и это нравилось Вильчатой Стреле. Одно только смущало его: путь пролегал через лес и по изгибам малых рек, еще не начинавших оттаивать, но нигде он не видел следов человека — только снег, отполированный ветром до гладкости светлого железа.
Опыт подсказывал Нярую, что врагу в его положении ничего не остается, как заманить Вайнотов в тайгу и встретить засадой. Однако, бессмысленно сажать в укрытия всего лишь двух человек. Спрятать же многих и не оставить при этом ни следа — очень трудно, почти невозможно: ведь всякий человек тайги видит не только след, но способен слышать дыхание змеи, указать на самую дальнюю звезду и различать запахи, которые приносит ветер.
Но все же олень, пришедший в становище, нес на себе знак войны — и, значит, Мэбэт принял вызов врага. Как любимец божий собирается ответить на него, Няруй не знал: ни лес, ни снег, ни ветер, разносящий запахи и звуки, не дали ему ни единой догадки.
Совсем немного пути оставалось до становища Мэбэта. Вот уже в глубине приподнятого над руслом берега показался серый дымок очага. Движением руки вожак остановил людей. Явного предчувствия опасности не было, но мысль о пропавшем разведчике вдруг мелькнула в голове Няруя. Не тратя времени на обдумывание решения, а повинуясь врожденной повадке воина, он решил напасть немедленно и всем войском.
Вайноты, приготовив оружие к бою, выстроились в одну длинную неплотную линию, двинулись к становищу. Когда показалась верхушка большого чума, Няруй остановился и пустил в небо первую, сигнальную стрелу с черным оперением. Было видно, как стрела, направленная умелой рукой, разорвала серый дымок очага. Вайноты ждали появления врага или хотя бы ответного выстрела, но не дождались ни того, ни другого.
— Сдается мне, что в становище никого нет, Мэбэт сбежал со своим выводком, — крикнул Няруй и жестом приказал двигаться дальше. Вся линия вооруженных людей быстрым шагом начала приближаться к жилищу любимца божьего. Становище действительно казалось безлюдным, только три оленя, стоявшие поодаль один от другого, жевали рассыпанный перед ними сухой мох.
В большом чуме, из которого струился дым, Вайноты обнаружили Ядне. Жена врага сидела у очага и занималась шитьем: по виду она ничуть не испугалась появления людей с оружием. В двух других чумах было пусто — даже очаги остыли.
— Где твои муж и твой сын? Где наша девушка Хадне? — спросил Няруй.
Ядне ответила почти равнодушно.
— Почем мне знать, где они? Должно быть, ушли воевать с вами.
— Их не было…
— Почем мне знать, — с тем же равнодушием повторила Ядне. — Мужчины не говорят женщинам, как и где они собираются воевать — это их, мужчин, дело.
— Вставай, пойдешь с нами, — Няруй приблизился к жене врага и крепко схватил ее за капюшон малицы. Злость проснулась в вожаке Вайнотов.
— Так-то Мэбэт любит тебя, что в первый день войны бросил на волю врагов. Может, ты уже слишком стара для него?
Он рванул капюшон, отчего Ядне упала на бок, но встала сама и вышла из чума.
К тому времени уже все Вайноты были в становище. Воины беспорядочно шатались, еще не понимая, что происходит. Некоторые уже примеривались к добыче. Чумы у Мэбэта добрые, сплошь из новой ровдуги, даже по низу не прилаживал он бересту, как это делают не очень состоятельные хозяева. И в самих чумах найдется, что-нибудь интересное — котлы, одежда, шкуры, меха, может быть, оружие. Да и жена Мэбэта не так уж стара и вполне сгодится в добычу.
Но сам Няруй был далек от корыстных мыслей.
— Послушай, женщина, — произнес вожак негромко. — Я не знаю, куда спрятались Мэбэт, его сын и куда они спрятали украденную девушку нашего рода. Но я не верю в то, что этого не знаешь ты. Бог войны — злой бог. Не дразни его, Ядне, он очень не любит, когда его дразнят, особенно женщины.
Жена любимца божьего неожиданно улыбнулась словам врага.
— Напрасно, — покачал головой Няруй. — Ты все равно скажешь нам, где Мэбэт, его сын и наша Хадне. Только прежде мы будем делать с тобой то, чего не выдерживают даже мужчины. Мы начнем ломать тебе кости, из твоего лица сделаем маску для праздника и еще много чего сделаем — среди моих людей есть большие мастера…
Подбежал воин:
— Не пора ли собирать добычу, Няруй?
В ответ вожак заорал на него с такой злобой, что воин отскочил:
— Вы жадны, как бурундуки и глупы, как росомахи — война еще не началась, а уже говорите о добыче.
Он был прав — война еще не начиналась. Тем же громким и злым криком Няруй приказал воинам осмотреть все окрестности становища, замечать каждый след, каждую упавшую ветку и обо всем сказать ему. Воины бросились выполнять волю вожака.
— Думай, — сказал он Ядне. — Я дам тебе немного времени для размышления.
В голове вожака вновь проснулась мысль об исчезнувшем разведчике. И эта странная тишина, эта предательская тишина… Нет, война еще не начиналась.
Вернулись посланные осматривать окрестности становища.
— Вот, Няруй, что я отыскал там, в лесу.
Один из воинов держал в руках длинный, почти в два человеческих роста, прямой сосновый ствол у комля толщиной с руку взрослого мужчины и остро заточенный на конце.
Вожак осмотрел находку, и острое чувство опасности мгновенно взбодрило его. Это не просто ствол: по светлым затесам видно, что его срубили и заострили совсем недавно, может быть вчера и, несомненно, это дерево — оружие, случайно оброненный осколок неизвестного замысла Мэбэта.
— К чему эта вещь? — вслух подумал Няруй.
— К чему эта вещь? — почти криком спросил он Ядне. — Когда твой муж рубил деревья, отвечай! Отвечай!
Няруй вынул из ножен кривой блестящий нож, очень похожий на тот, что Мэбэт подарил Хадко после удачной большой охоты, и поднес лезвие к подбородку женщины.
— Это кол для медвежьей охоты?
— Может быть… — сквозь зубы прошептала Ядне.
Тонкая струйка крови змеилась по ее горлу, затекая за ворот малицы.
— Отпусти меня, убери нож, я все скажу тебе.
Няруй убрал нож. Пригоршней снега Ядне вытерла шею, отшвырнув порозовевший комок, но вместо
